Туземцы бастовали! Они требовали повышения заработной платы!
Три тысячи двести с лишним туземцев сосредоточились в Малагуна, всего лишь в нескольких милях от города, где они, располагая достаточным запасом продовольствия, могли отсиживаться до тех пор, покуда хозяева пойдут на соглашение. Самым удивительным было, что все движение было организовано с такой скрытностью и так тщательно, что никто из белых жителей ничего не знал, покуда утром за чайным столом не обнаружил себя в необслуживаемом опустевшем доме. Впоследствии говорили, что подстрекали к восстанию матросы с какого-то судна и что они были «немцами».
Стачку «успешно ликвидировали», но это привело к расколу среди белого населения. Одна группа состояла из консервативных правительственных элементов, которые арестовали туземных вожаков (после того как забастовщики приступили к работе без повышения заработной платы) и приговорили их к тюремному заключению. Другая группа объединила оппозиционные правительству элементы, требовавшие для забастовщиков сурового наказания в виде публичной порки, как это когда-то делала для устрашения туземцев немецкая администрация. Одним из вдохновителей идеи «раскроить туземцам головы, прежде чем они это сделают с нашими», был и наш прежний друг — редактор рабаульской газеты. Будучи руководителем местной прессы, он настолько увлекся письменным изложением своего мнения, что позабыл о судьбе наших картин. Грузовой пароход пришел и ушел на Филиппины, а наши драгоценные неупакованные полотна продолжали висеть на стенах «Амбассадора» и покрывались слоем плесени, покуда представители прессы и правительства наносили друг другу удары. Так продолжалось много месяцев.
Тем временем мы прибыли на Яву, где в конце концов получили письмо из Сан-Франциско, в котором сообщалось, что картины не прибыли. Мы написали в Рабаул судье и просили узнать, что произошло с нашими картинами. В это время борьба между прессой и правительством велась со всей серьезностью, и когда судья (представитель правительства) спросил у редактора (представителя оппозиции), что произошло с нашими картинами, редактор усмотрел в этом вопросе повод для нового столкновения. Он отказался информировать судью о судьбе картин. Когда же лазутчики судьи выяснили, что картины продолжают висеть в «Амбассадоре», редактор отказался передать полотна судье для переотправки их нам. Только рабаульская засуха может довести человека до столь дурацкого поведения. В конце концов несколько разъяренных местных политиканов начали судебное преследование рабаульской газеты за распространение клеветы, и редактор, спасая шкуру, отправился невесть куда искать золото. Уехал он очень поспешно, но напоследок решил насолить судье (искренно огорчавшемуся, что не может помочь нам) и спрятал наши полотна. Весь город был поднят на ноги для розыска исчезнувших картин, были запрошены все пароходы, побывавшие в последние месяцы в рабаульском порту, но все было безуспешным.
Находясь на Яве, мы были охвачены полным отчаянием: ведь пропали не только портреты, написанные на Соломоновых островах, но и все написанное на протяжении нескольких месяцев в Рабауле. Вся наша коллекция бесследно исчезла.
Рабаульская «ужасающая катастрофа», предсказанная много лет назад доктором Паркинсоном, началась в субботу. Первые толчки ощущались еще в пятницу, и они были неслыханной силы. На следующий день толчки повторились и следовали один за другим через минуту. Землетрясение считается здесь обычным явлением, а тут вдобавок была суббота, и все думали о воскресном отдыхе. Внезапно над бухтой острова Вулкан поднялось большое облако пара и разноцветного дыма. Облако клубилось, принимало различные очертания и двигалось к Рабаулу. Когда ветер переменил направление, рабаульцы увидели столб грязи в милю высотой, выброшенный из середины бухты; пепел и камни летели во все стороны, а на отрезке от острова Вулкан до острова Матапи начался ряд новых извержений, приближавшихся к Рабаулу.
Многие граждане, среди которых было несколько чудаков с фотоаппаратами, расположились в районе пристани и любовались занятным зрелищем, но когда ветер изменился, все поняли, что извержение представляет всеобщую опасность Удушающая и ослепляющая пыль покрыла весь полуостров, а крики, доносившиеся из китайского квартала, доказывали, что население охвачено паникой. Всех объял страх перед надвигавшимся столбом дыма и еще более существенной угрозой, которую должна была принести приливная волна, сопутствующая извержению. Бухта, в которой происходило извержение, не имеет высоких берегов, и Рабаул, стоящий в низине, был беззащитным при затоплении.
Паника послужила началом всеобщего бегства, и дорога в направлении горы Наманула вскоре была запружена автомашинами, велосипедами и бегущими туземцами. Непрерывно падающая пыль затмила дневной свет, и люди очутились в непроглядном мраке. Всякое движение машин прекратилось, и ослепленные, задыхающиеся и плачущие люди продолжали путь пешком, натыкаясь друг на друга и падая в темноте. Непрерывно грохотал гром и сверкали молнии; деревья трещали и ломались под тяжестью пемзовой пыли; вскоре в Рабауле погас электрический свет. Всю ночь падал пепел, и ночь напролет девять тысяч европейцев, китайцев и туземцев ощупью пробирались вверх по склонам горы, под сомнительную защиту зданий больницы и правительственной резиденции. Последним эвакуировался персонал радиостанции, и полуостров был отрезан от всего мира.
Наутро, когда несколько прояснилось, капитан прибывшего американского грузового парохода «Голден Бер», пользуясь судовой радиостанцией, установил связь с сиднейским пароходом «Монторо», находившимся в двухстах милях в Кавиенге. Беженцам, собравшимся возле правительственной резиденции, было велено направиться к побережью океана в Нодупу, где их должен был принять на борт «Голден Бер» и постепенно переправить в относительно безопасный район Кокопо. Сумеет ли «Голден Бер» выйти из рабаульской гавани и подойти кружным путем к Нодупу? Для этого судно должно было пройти сквозь район подводного извержения между островами Вулкан и Матапи. Никто не знал, открыт ли проход в результате смещений, произошедших на дне моря, но капитан парохода «Голден Бер» Олсен не колебался ни минуты и на глазах у всех зрителей направил маленькое судно в гущу валившего дыма. Полчаса прошли в томительном ожидании, затем дым рассеялся и стало видно, что «Голден Бер» целый и невредимый вышел в открытое море.
Все воскресное утро продолжалась погрузка беженцев. К полудню, когда дым стал значительно слабее, люди почувствовали себя увереннее, а кое-кто даже стал сомневаться в целесообразности отъезда из Рабаула. Но эти сомнения рассеялись вмиг, когда в 13 часов 15 минут раздался такой оглушительный грохот, что его было слышно за 200 миль в Кавиенге. Остров Матапи, являвшийся предместьем Рабаула, буквально взлетел к небесам. Гром оглушал, как усиленные в тысячи раз залпы тяжелых артиллерийских орудий. Над городом, очутившимся между кратерами двух вулканов, а также над горой Наманула-Хилл, где сгрудились беженцы, непрерывно сверкали грозовые разряды, пролетали шаровидные молнии — единственный источник света в этой кромешной тьме. Над этим обреченным местом разверзлись тучи, и грязевой поток хлынул с гор, уничтожая дорогу, по которой шли беженцы. Земля, смытая потоком в море, образовала мели, на одну из которых натолкнулся «Голден Бер», вывозивший беженцев. Запасы продовольствия, имевшиеся в Кокопо, были незначительны и их бы не хватило, чтобы прокормить людей на протяжении одного дня.
