Эмма нахмурилась. Ей не хотелось признавать очевидного, но играл он отлично. Этому конечно же способствовал рост парня, и хоть атакующий защитник или свингмэн в среднем не ниже ста девяноста -- двух метров, а он был на сантиметров пять ниже нормы, Альгадо это по видимому нисколько не мешало. То, как ловко и быстро он двигался, вполне хватало для оправдания названия команды.
-- Кот драный, а не леопард! -- вырвалось у неё, когда он якобы случайно заехал Майклу стопой под коленную чашечку.
Форсет упал, но судья не засчитал ошибки и Альгадо легко обошел багрового от ярости капитана соперников и, оказавшись у корзины, он совершил невероятный прыжок и сделал красивый данк, заложив мяч в корзину одной рукой.
-- Эй, -- предупредила Кира, немного шутя, -- осторожнее с выражениями, все-таки он мой друг.
-- Он... он сшиб Майка намеренно!
-- А Громов сделал то же самое сейчас с ним, -- парировала Кира, указывая на поле, где, скорчившись, лежал Альгадо. -- Удар в солнечное сплетение, -- повторила она по губам судей. -- За такое запросто дают технический фол.
Виктор был на пределе. Эмма поняла это, когда встретилась глазами с Ванессой, и не только он. Громов старший, который не пропускал ни одной игры сына, сидел неподалеку от них. Он был зол, о чем говорили и ходящие на его лице желваки и то, с какой силой он сжимал кулаки.
-- Тяжело сохранять спокойствие, когда приходится общаться с отцом-предателем, -- вырвалось у Эммы. -- Прости.
-- За что? Мой отец не предатель!
-- Что? -- переспросила Эмма, отодвигая игру на второй план.
-- Я не поверю в это, пока не услышу все своими ушами.
-- Но, как же твоя дружба с Альгадо? Разве ты не веришь ему?
-- Верю, но не в этой ситуации. И, раз уж мы никак не можем обойти тему дружбы, запомни Керн: друг -- это не тот, кому ты безгранично доверяешь, а тот, кому ты можешь доверить жизнь, не доверяя его суждениям! Демиен рассказал мне о своих планах по поводу рейда кабинета отца, задолго до того, как вы сделали это и в тот же вечер еще раз. Он знал, что рискует, но все равно доверился мне. А ваша компашка даже не собиралась сообщать Громову. Так о каком доверии мы сейчас говорим?
Эмма отвела взгляд, она понимала, что Кира права, ведь по отношению к ней Альгадо повел себя честно, чего не скажешь о них в отношении Виктора. Пусть, это было грубо, но он не врал ей, и похоже, Кира простила его или, по крайней мере, понимала. А вот понимал ли их Громов? Ванесса уверяла, что он отстранился, потому что не может справиться с этой информацией и ему нужно время, но Эмма начинала понимать, что никакое время не поможет им заслужить его доверие снова.
Две четверти пролетели очень быстро, все шло ровно, и "Соколы" даже успели вырваться вперед, когда Ларс облажался, и они получили пару штрафных. Забросив первый из них, Виктор готовился сделать второй, когда Альгадо что-то сказал ему и по лицам Макса, Феликса и Эмиля Эмма поняла: это был последний удар -- плотина рухнула. В одно мгновение Виктор пересек расстояние между ними и повалил его на площадку. Получив пару ударов, Демиен смог вывернуться из-под него, тут-то и подоспели взрослые. Судья, сказав что-то Виктору, указал на скамейку запасных.
-- Его удаляют до конца игры, -- проговорил Уоррен, в голосе которого огорчение смешалось с восхищением. -- Отличный удар слева! -- вздохнул он, -- бокс по нему плачет!
Но Виктор не пошел к своей команде. Вместо этого он снял футболку и, швырнув её в лицо Демиена, ушел из зала.
-- Ничего себе, -- произнесла Кира, провожая его горящим взглядом. -- А я и не замечала раньше, что у Громова такая сексуальная фигура! Лем, -- она толкнула Уоррена в бок, -- ты не боишься оставлять с ним свою девушку?
-- Они дружат с детства, так же как и ты с Альгадо, -- спокойно ответил он. -- Смотрите, -- он указал на трибуны, -- Его отец тоже уходит.
-- Пошли!
Кира схватила Эмму за руку и потянула вслед за ним. Да, она права -- нужно найти Виктора и не дать ему схлестнуться с отцом. Или нужно? Не успев сделать и пары шагов, девушки обернулись назад.
-- Куда собрались? -- Уоррен крепко держал их за руки
-- С каких пор тебя это волнует, Лем? -- огрызнулась Кира. -- Отпусти!
-- Ага, -- сказал он. -- И вы тут же пойдете искать неприятности на свои головы. Одна вон уже пошла!
-- Что?
-- Кто?
Уоррен закатил глаза.
-- Мидл, -- ответил он. -- Она выскочила вслед за Виктором сразу же после того, как он покинул зал.
-- Но зачем?
-- Чтобы вынести ему мозг за Демиена, -- догадалась Кира.
-- Отлично! Еще и эта истеричка! -- воскликнула подошедшая к ним Ванесса.
Стукнув Лема по рукам, она потянула его вниз.
-- Ждите тут! -- строго указала она. -- Мы разберемся, а вы поддержите мальчиков, -- каждая своего! -- добавила староста и они ушли.
-- Думаю, не стоит спрашивать, за кого ты болеешь, -- сказала Кира, кивая на бордовый флажок с надписью "Феликс".
-- Как и ты, ведь это очевидно, -- сказала Эмма и Кира кивнула. -- Вот только ты ошиблась с цветом и именем.
Соболева не ответила, но по её взгляду, перекочевавшему с Макса на Эмму, было ясно -- она права. Больше они не говорили.
***
Виктор зашел в раздевалку, громко хлопнув дверью. Попытка прибить Альгадо не помогла -- он все еще был на взводе. Парень подошел к своему шкафчику и дернул замок, но безуспешно -- его снова заело, и Виктор со всего размаху ударил по нему. Кулак отозвался болью, которая внезапно перешла в область плеча. Обернувшись, он увидел перед собой одногруппницу Альгадо, держащую в руке окровавленную заколку для волос.
-- Ты что, больная? -- спросил он сквозь зубы.
Дверь снова открылась, и в раздевалку вошел Борис Громов. Если бы заместитель декана лингвистического факультета мог читать мысли, он наверняка свалил бы отсюда от греха подальше, что и сделала Кэйт, ощутив себя лишней.
-- Что здесь происходит? -- спросил Громов сына, когда она вылетела прочь, пригрозив Виктору расправой, если он еще раз тронет Демиена.
Но Виктор лишь усмехнулся в ответ и развернулся к шкафчику. Тогда, Громов медленно подошел и ударил его наотмашь по лицу. Челюсть заныла, а во рту появился уже знакомый вкус крови.
-- Ты опозорил себя и свою семью, -- жестко сказал Громов. -- Сегодня о твоей выходке знают не все, но завтра будет знать каждый.
-- Опозорил? -- встрепенулся Виктор, в голосе которого было столько гнева, что любой сжался бы под его давлением, но только не Громов.
Виктор знал, он делает это специально, чтобы заставить его почувствовал свое превосходство над ним, так же, как он делал это всегда. Это давило, раздражало и унижало его, приводя порой в неистовую ярость, но даже тогда он знал, что все то, что делает и говорит отец, он делает во благо своему сыну. И он верил в это всю свою сознательную жизнь, вплоть до момента, пока Альгадо не раскрыл ему глаза в тот новогодний вечер.
