Кощей принялся высвобождаться от привязи. Его примотали полотенцами и, разорванными на широкие полосы, простынями к самой кровати. Целью было удержать его от падения и от вреда себе, так что спеленали его не туго. Сантиметр за сантиметр он выбирался из кокона как мотылек. Как только он высвободил одну руку - дело пошло быстрее. Но боль снова напомнила о себе. Далекая невнятная боль внизу живота остановила его.
Свободными руками он раздвинул две полосы из старых простыней в районе таза. Кощей лежал совершенно голым на больничной клеенке, застилавшей матрас. Из его члена торчала трубочка, уходящая куда-то под кровать, а в анус была засунута пластмассовая трубка жерла калоприемника. Кощея это просто взбесило. Теперь он вдвойне ненавидел этих самых военных и их вызверенных малолеток.
Вытаскивать трубочку из драгоценного пениса пришлось долго и аккуратно, чтобы не допустить членовредительства. Когда он освободился от катетера, из уретры выступила кровь. Калоприемник он быстро вытащил из ануса и вернулся к освобождению от пут. Это заняло мало времени, и Кощей осторожно сполз на пол.
Первым делом он осторожно вытащил нечувствительными пальцами изо рта все маленькие капсулки, выбрал белую и тут же отправил ее на зубы. Вкуса он не почувствовал, но зато через пять минут он был в полном порядке. Его мучила жажда, но он терпел, дожидаясь пока весь препарат без остатка уйдет в кровь.
Пить пришлось из таза на полу. Вода отдавала грязными тряпками и железом, но он это был единственный источник влаги, и он выпил все до последней капли. Кощей огляделся. Комната действительно была маленькой. Старый эмалированный таз и кровать составляли всю ее обстановку. Закрашенное почти до самого верха белой масляной краской, окно света давало мало. От этого в комнате было сумрачно. Процарапав маленькую дырочку в краске, Кощей разглядел через мутное стекло, что, судя по высоте крон деревьев, он находится всего на третьем этаже. Перед зданием стояли автомобили, возле которых суетились люди. Вариант побега через окно отпадал. Нужно было искать другой выход.
Дверь поражала своей монументальностью. Толстенное и древнее дверное плотно было оббито сплошным листом жести, причем на самой двери не было ни замочной скважины, ни даже дверной ручки. Если дожидаться, когда санитары придут его мыть, то еще непонятно - сможет ли он с ними справиться. Судя по голосу и тяжелой поступи, Горохов был мужчина крупный и крепкий. Конечно, Кощей мог воспользоваться капсулой камикадзе и раскатать обоих санитаров по полу, но рассчитывать на простое везение при побеге ему не хотелось.
Кощей в задумчивости посмотрел на, усеянный глубокими трещинами, потолок. Ржавые разводы говорили о том, что крыша здания протекает, и комнатенку постоянно топит. Наверное, также выглядел бы потолок в квартире его родителей, если бы мать с отцом каждый год не заделывали трещины и не белили потолок толстым слоем извести. Они жили на втором этаже их старого барака, и отец постоянно лазил на чердак, чтобы проверить крышу и трубы на чердаке, но все же их несколько раз заливало. Два раза прорывало трубу отопления, и несколько раз протекала крыша. Перекрытия в бараке были деревянными. Мама всегда боялась, что подгнившие балки не выдержат, и потолок рухнет им на голову. В мозгу Кощея сверкнула крамольная сумасшедшая мысль. Если перекрытие гнилое, то можно выбраться через него.
Кощей свалил с древней койки постельное белье и поставил ее вертикально вверх. Со стоящей 'на попа' койки он смог легко дотянуться до потолка даже стоя на коленях. Кощей постучал по отслоившемуся слою растрескавшейся штукатурки. Штукатурка целым пластом отвалилась от потолка вместе с дранкой и с грохотом упала на пол. Хедхантер вздрогнул от неожиданности и напряженно замер, ожидая, что к нему прибегут санитары. Но ему повезло. Выждав еще минут десять, Кощей мысленно поблагодарил разгильдяев санитаров и начал тщательно обследовать оголившиеся доски потолка. Он оказался прав: доски и балки прогнили. Нужен был только инструмент, чтобы их проломить. Кощей выдернул из спинки кровати мощную дужку и, орудуя ей то как мотыгой, то как ломиком, начал колупать доски. Не смотря на то, что доски были прогнившими, времени и усилий ушло слишком много. За проломленным потолком оказались доски чернового потолка. К счастью Кощея они не были прибиты, а просто лежали на черепных брусках балок. Сначала он выломал один из обрезков горбыля, которые составляли черновой потолок. На Кощея тут же посыпался шлак вперемешку с глиной и обильным птичьим пометом. Дыру в черновом потолке хедхантер проломил на удивление быстро.
Наконец Кощей выбрался на чердак. Загаженное голубями и кошками пыльное нутро чердака заполнял всякий древний хлам. Только почувствовав свежий весенний ветерок хедхантер озаботился вопросом одежды. Из полосок простыни он собрал себе нечто вроде подгузника, а из больничного одеяла сделал пончо, прорвав в самой середине дыру для головы. Среди хлама на чердаке Кощей нашел старые и растрескавшиеся кирзовые сапоги. Конечно не самая лучшая обувь, но для прогулок по замусоренным чердакам и металлическим кровлям - это самое оно. Из остатков простыней Кощей сделал себе портянки, возблагодарив своего армейского старшину за науку, которую он так вдолбил в головы первогодкам, что Кощей в любое время мог повторить любое из упражнений.
Кощей выбрался на крышу и пополз на четвереньках, старательно изучая окружающую обстановку. Он замирал, если замечал что-нибудь подозрительное. Кощей понимал, что времени остается все меньше и меньше, как только обнаружат его пропажу и дыру в потолке, его песенка спета.
* * *
Мальчишек и Зою привели уже после двенадцати. Молодежь оживленно переговаривалась. Тестирование никого не оставило безучастным. Глаза мальчишек горели живым огнем. Они уже успели немного познакомиться с жизнью училища. Каждому из ребят и Зое выдали настоящую курсантскую форму.
Обед им принесли снова прямо в плату. А после обеда близнецов увели на сдачу нормативов по физической подготовке, Валерку отправили в медблок, а девочку оставили со стариком.
Зоя сразу же начала гладить и приводить в порядок, выданную ей новую форму. Старательно высунув язычок, она подворачивала и обметывала длинноватые брючки. Ефимыч смотрел на тоненькую девичью шею и сосредоточенные серые глаза. Не смотря на свою нежность и ласку, Зоя сильно отличалась от его Софьюшки, а ему так хотелось, чтобы она была похожа на нее. Но таких людей как Софьюшка он раньше не встречал, а теперь, наверное точно, уже и не встретит.
После смерти сына и все его семьи, Софьюшка буквально спасла старика. Она не оставляла его ни на минуту, неожиданно проявив недюжинное упорство и настойчивость. Она не давала ему замкнуться и отдаться своему горю. Ей удалось победить, она вырвала старика из бездны отчаяния и вернула интерес к жизни. София нашла удивительный способ. Она заставила старика ездить вместе с ней в дом инвалидов. Ухаживать за калеками и убогими ему не требовалось, зато нашлось много работы для умелых мужских рук. Но не дело его спасло, а те самые убогие калеки вокруг. Старик со стороны смотрел на людей, сама жизнь которых была тяжким испытанием. Здесь не было никаких сантиментов, каждый из обитателей дома по-своему боролся за жизнь, которую и жизнью то назвать было сложно.
Старик перебрался жить в коммуналку к Софьюшке. Причем это произошло как-то совсем обыденно, как смена времени года или перевод в другой цех. Федор перестал себя воспринимать отдельно от Софии. Казалось, что они жили вместе всегда всю жизнь. Даже на работе они не заметили никакой реакции о коллег. А может, всем было действительно наплевать на двух людей предпенсионного возраста, которые вдруг стали жить вместе. Или дело было в нелегком времени эконмического кризиса и шоковых реформ правительства.
Инфляция сожрала накопления людей, заработная плата не успевала за ростом цен, улицы заполнили коммерческие киоски и палатки с третьесортными товарами для нищих. Красавица Москва превратилась в грязную помойку в которой царствовали криминал и коррупция. Сначала развалился институт, а напичканное научным оборудованием здание распродали по кускам. Софьюшку уволили, и она пошла работать в тот самый дом инвалидов, куда они ходили помогать. Завод, где работал Федор еще держался на плаву, даже появились заказы из-за рубежа и иностранные партнеры. Но акционирование высокотехнологичного производства убило завод. Пришедшие инвесторы оказались просто мошенниками, которых больше интересовала сиюминутная выгода. Федор тоже оказался без работы.
За полтора года до увольнения, Федора пять навестила капризная леди удача. К тому времени уже развалился институт, где работала Софьюшка. Перед заводской столовой его встретил директор завода. Выглядел он не лучшим образом. Посеревшее лицо и громадные мешки под глазами. Константин Сергеевич был личностью сложной и противоречивой. Довольно открытый и простой в общении, готовый прийти на помощь любому из своих подчиненных, если у того случиться беда, на заводе он был полновластным авторитарным диктатором, не терпящим критики и неповиновения. При всей своей честности и порядочности он с легкостью мог переступить через кого угодно на пути к поставленной цели. Про него говорили одновременно много хорошего и много плохого. Федора, как одного из старейших работников, директор, разумеется, знал. Константин Сергеевич сам окликнул его по имени:
