– № 41.
Вошли во двор. На лестницу заднего флигеля. Лестница полутемная. Но на дверь, перед которою остановился армянин, падал свет тусклой лампочки, и Саранин различил цифры:
– № 43.
Армянин сунул руку в карман, вытащил оттуда маленький колокольчик, такой, каким звонят, призывая прислугу, на дачах,и позвонил. Чисто, серебристо звякнул колокольчик.
Дверь тотчас же открылась. За дверью стоял босой мальчишка, красивый, смуглый, с очень яркими губами. Белые зубы блестели, потому что он улыбался, не то радостно, не то насмешливо. И казалось, что всегда улыбался. Зеленоватым блеском горели глаза смазливого мальчишки. Весь был гибкий, как кошка, и зыбкий, как призрак тихого кошмара. Смотрел на Саранина, улыбался. Саранину стало жутко.
Вошли. Мальчик закрыл дверь, изогнувшись гибко и ловко, и пошел перед ними по коридору, неся в руке фонарь. Открыл дверь, и опять зыбкое движение, и смех.
Страшная, темная, узкая комната, уставленная по стенам шкапами с какими-то пузырьками, бутылочками. Пахло странно, раздражающим и непонятным запахом.
Армянин зажег лампу, открыл шкап, порылся там и достал пузырек с зеленоватого жидкостью.
– Хорошие капли,- сказал он,- одну каплю на стакан, воды дашь, заснет тихонько, и не проснется.
– Нет, мне это не надо,- досадливо сказал Саранин,- разве я за этим пришел!
– Душа моя,- убеждающим голосом сказал армянин,- другую жену возьмешь, себе по росту, самое простое дело.
– Не надо? - закричал Саранин.
– Ну, не кричи,- остановил армянин.- Зачем сердишься, душа моя, себя даром расстраиваешь. Не надо, и не бери. Я тебе других дам. Но те дорогие, вай-вай, дорогие.
Армянин, присев на корточки, отчего его длинная фигура казалась смешною, достал четырехугольную бутылку. В ней блестела прозрачная жидкость. Армянин сказал с таинственным видом:
– Каплю выпьешь - фунт убудет; сорок капель выпьешь - пуд весь убудет. Капля - фунт. Капля - рубль. Считай капли, давай рубли.
Саранин зажегся радостью.
“Сколько же надо? - подумал Саранин.- В ней пудов пять наверняка будет. Сбавить три пуда, останется малюсенькая женка. Это будет хорошо”.
– Давай сто двадцать капель.
Армянин покачал головою.
– Много хочешь, худо будет.
Саранин вспыхнул.
– Ну, это уж мое дело.
Армянин посмотрел на него пытливо.
– Считай деньги.
Саранин вынул бумажник.
“Весь сегодняшний выигрыш, да своих прибавить надо”,подумал он.
Армянин тем временем достал граненый флакончик и стал капать.
Внезапное сомнение зажглось в душе Саранина.
Сто двадцать рублей - деньги не малые. А вдруг обманет?
– А верно ли они действуют? - спросил он нерешительно.
– Товар лицом продаем,- сказал хозяин.- Сейчас покажу действие. Гаспар,- крикнул он.
Вошел тот же босой мальчик. На нем была красная куртка и короткие синие панталоны. Смуглые ноги были открыты выше колен. Они были стройные, красивые и двигались ловко и быстро.
Армянин махнул рукой. Гаспар проворно сбросил одежду.
Подошел к столу.
Свечи тускло озаряли его желтое тело, стройное, сильное, красивое. Порочную улыбку. Черные глаза и синеву под ними.
Армянин говорил:
– Чистые капли пить - сразу действовать будет. Размешать в воде или вине - медленно, на глазах не заметишь. Плохо смешаешь - скачками пойдет, некрасиво.
Взял узкий стакан, с делениями, налил жидкости, дал Гаспару.
Гаспар с ужимкою избалованного ребенка, которому дали сладкое, выпил жидкость до дна, запрокинул голову назад, вылизал последние сладкие капли длинным и острым языком, похожим на змеиное жалко,- и тотчас же, на глазах у Саранина, начал уменьшаться.
Стоял прямо, смотрел на Саранина, смеялся, и изменялся, как купленная на вербе кукла, которая спадается, когда из нее выпускают воздух.
Армянин взял его за локоть и поставил на стол. Мальчик был величиною со свечку. Плясал и кривлялся.
– Как же он теперь будет? - спросил Саранин.
– Душа моя, мы его вырастим,- ответил армянин.
Открыл шкап и с верхней полки достал другой сосуд столь же странной формы. Жидкость в нем была зеленая. В маленький бокал, величиною с наперсток, налил армянин немного жидкости.
Отдал ее Гаспару.
Опять Распар выпил, как первый раз.
С неуклонною медленностью, подобно тому, как прибывает вода в ванне, голый мальчик становился больше и больше. Наконец вернулся к прежним размерам.
Армянин сказал:
– Пей с вином, с водой, с молоком, с чем хочешь пей, только с русским квасом не пей - сильно линять станешь.
Прошло несколько дней.
Саранин сиял радостью. Загадочно улыбался.
Ждал случая.
Дождался.
Аглая жаловалась на головную боль.
– У меня есть средство,- сказал Саранин,- отлично помогает.
– Никакие средства не помогут,- с кислою гримасою сказала Аглая.
– Нет, это поможет. Это я от одного армянина достал.
Сказал так уверенно, что Аглая поверила в действительность средства от армянина.
– Ну уж ладно, дай.
Принес флакончик.
– Гадость? - спросила Аглая.
– Прелестная штука на вкус, и помогает отлично. Только немного прослабит.
Аглая сделала гримаску.
– Пей, пей.
– А в мадере можно?
– Можно.
– И ты выпей со мною мадеры,- капризно сказала Аглая.
Саранин налил два стакана мадеры, и в женин стакан вылил снадобье.
– Мне что-то холодно,- тихонько и лениво сказала Аглая,хоть бы платок.
Саранин побежал за платком. Когда он вернулся, стаканы стояли, как прежде. Аглая сидела и улыбалась.
Закутал ее в платок.
– Мне как будто бы лучше,- сказала она,- пить ли?
– Пей, пей! - закричал Саранин.- За твое здоровье.
Он схватил свой стакан. Выпили.
Она хохотала.
– Что? - спросил Саранин.
– Я переменила стаканы. Тебя прослабит, а не меня.
Вздрогнул. Побледнел.
– Что ты наделала? - воскликнул он в отчаянии.
Аглая хохотала. Смех ее казался Саранину гнусным и жестоким.
Вдруг он вспомнил, что у армянина есть восстановитель.
Побежал к армянину.
“Дорого сдерет! - опасливо думал он.- Да что деньги! Пусть все берет, лишь бы спастись от ужасного действия этого снадобья”.
Но злой рок обрушился, очевидно, на Саранина.
На дверях квартиры, где жил армянин, висел замок. Саранин в отчаянии хватился за звонок. Дикая надежда одушевила его.
Звонил отчаянно.
За дверью громко, отчетливо, ясно звенел колокольчик,с тою неумолимою ясностью, как звонят колокольчики только в пустых квартирах.
Саранин побежал к дворнику. Был бледен. Мелкие капельки пота, совсем мелкие, как роса на холодном камне, выступили на его лице и особенно на носу.
Стремительно вбежал в дворницкую, крикнул:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
