Захваченные и разоренные земли Темен, Кресфонт и сыновья Аристодема решили разделить по жребию. Темену достался Аргос, Проклу и Эврисфену – Лакония, Кресфонт же получил Мессению хитростью. Элида в конце концов досталась Оксилу. Гераклиды выполнили обещанное. Но страну пришлось завоевывать ему самому.
Темениды
Согласно мифу, у Темена было четверо сыновей – Агелай, Эврипил, Каллий и Архелай. Пренебрегая ими, он решил передать царство любимой своей дочери Гирнефо и ее мужу Гераклиду Деифонту [336]. Не вынесли сыновья этой обиды и наняли убийцу, который тяжело ранил отца. Бежав в Тегею, Темен там скончался, окруженный почетом. Сыновья надеялись править Аргосом, но народ не пожелал подчиняться отцеубийцам. Выполняя волю Темена, воины передали власть Гирнефо и ее мужу.
Тогда решили Темениды отомстить Деифонту. Они подкараулили свою сестру и бросили ее в повозку, чтобы увезти из Аргоса и этим сделать власть Деифонта незаконной. Деифонт бросился в погоню за похитителями, догнал и убил одного из них. В схватке Гирнефо погибла, была торжественно похоронена и получила почитание в священной роще из олив.
Сыновей Темена отправили в изгнание. Одному из них удалось утвердиться в городе Сикионе, который был им захвачен разбойничьим набегом. Другой сын, Архелай, не находил себе нигде пристанища, бродя из селения в селение, из города в город. Так он попал в царство Киссея на севере Греции. У старца не было сыновей, но имелась дочь на выданье. Обещал он ее юноше в жены, если тот отгонит врагов, осаждавших столицу. Архелай в первой же битве разгромил осаждавших, но коварные советчики посоветовали царю избавиться от чужака. Был вырыт ров, заполненный углем, и подожжен, сверху же накрыт хворостом, который должен был провалиться под тяжестью Архелая. Но он был предупрежден царским рабом и бросил самого Киссея в подготовленную им ловушку.
Вскоре после этого начались новые странствия Архелая. Аполлон посоветовал ему стать козьим пастухом. Одна из коз повела его по стране Киссея. На том месте, где она остановилась, Архелай построил город, назвав его Эгами (от слова «aigos» – «коза»). Эги стали столицей Македонии, Архелай ее первым царем [337].
Много лет спустя судьи в Олимпии не допустили до участия в состязаниях Александра Македонского, посчитав его варваром.
– Но я же потомок Геракла, учредившего Олимпийские игры! – возмутился сын царя Филиппа и хотел было рассказать историю о козьем пастухе Архелае, но вовремя удержался. Нет, его не смутило то, что он происходит от козопаса. Архелай убил своего отца Темена, а Александра называли убийцей Филиппа.
Меропа
Брат Темена Кресфонт, хитростью завладевший Мессенией, рисуется исторической традицией как справедливый, но политически не предусмотрительный правитель. Он ввел закон, уравнивавший в правах завоевателей-дорийцев с исконным мессенским населением. Это вызвало возмущение воинов, видевших в завоеванных рабов. Тогда Кресфонт отменил закон, чем, в свою очередь, возмутил мессенцев, успевших привыкнуть к дарованной им свободе. В результате мессенцы объединились с недругами-дорийцами и сообща свергли и убили Кресфонта.
Эта версия не устроила Еврипида, обратившегося к судьбе Кресфонта в трагедии, носящей его имя [338]. Вместо политической подоплеки гибели царя возникает романтическая история его убийства неким Полифонтом, тоже Гераклидом, прельщенным красотою супруги Кресфонта Меропы, дочери царя Аркадии Кипсела. Убийца стал царем и принудил вдову к браку, убив при этом двух ее сыновей от первого брака. Спасся лишь младший сын Эпит, которого мать успела отправить в Этолию вместе с верным рабом. Время от времени раб тайно сообщал матери о сыне, который рос в изгнании. Полифонт знал о существовании младшего сына, но никак не мог напасть на его след. Он втайне от своей супруги разослал повсюду гонцов, обещав царские дары тому, кто устранит последнего из Кресфонтидов.
Однажды во дворец явился юноша, назвавшийся убийцей сына Меропы. Царь встретил его как дорогого гостя, обещав вскоре выдать награду. Меропа узнала от старых слуг о несчастье. У нее возникло сомнение в том, что ее сын, которого она помнила ребенком, действительно убит, поскольку из Этолии в тот же день прибыл раб с известием о внезапном исчезновении сына. Дождавшись ночи, она вооружилась дубиной, надела траур и отправилась в предоставленную убийце спальню.
Она уже успела занести дубину над головою спящего, как явился раб, у которого возникло подозрение, не выдал ли себя сын Меропы за убийцу, чтобы пробраться во дворец и отомстить Полифонту за смерть братьев и жизнь в изгнании. Раб выхватил из руки госпожи дубину. Насладившись радостью спасения и встречи, мать и сын сообща обдумали план мести Полифонту. Было решено, что Меропа явится в трауре к супругу и потребует у него отомстить за смерть сына.
Увидев супругу в слезах и радуясь тому, что она не догадывается о его причастности к убийству, царь пообещал принести своего гостя в жертву духу убитого им пасынка. Но во время этого мрачного обряда смертельный удар получает сам Кресфонт. Так свершилось справедливое возмездие. Власть над Мессенией была возвращена Кипселидам. Царем ее стал Эпит.
* * *
Таковы некоторые легенды о возвращении детей Геракла и Деяниры в Пелопоннес и их утверждении правителями Аргоса, Мессении и Лаконии. Попутно мы узнаем, что Аркадия и Элида остались в руках старых правителей. Каких-либо данных о разрушении микенских центров эти мифы не содержат. Но руины Микен, Тиринфа, Пилоса и других городов микенской эпохи говорят сами за себя, и, помимо этого, в царском архиве столицы Мессении Пилосе, резиденции мифического Нестора, имеются некоторые письменные сведения о вторжении завоевателей.
Крушение микенского мира было катастрофой едва ли не во всех сферах жизни обитателей Балканского полуострова и островов Эгеиды, равно как и всего Восточного Средиземноморья. Наступило обезлюдение и всеобщее огрубение, прекратила функционировать дворцовая государственная система, на несколько столетий исчезла грамотность. Но выросшее на развалинах микенской цивилизации общество стало духовно богаче микенского.
Афина Промахос («передовой боец», статуя, украшавшая акрополь в Афинах. В правой руке фигура богини Победы (Ники), реконструкция)
Миф Платона об Атлантиде
Рассказ Платона об Атлантиде содержится в двух его диалогах – «Тимей» и «Критий». Они получили название по главным участникам диалога – знаменитому философу-пифагорейцу Тимею и дальнему родственнику Платона Критию, в доме которого происходит беседа. Действие диалогов отнесено к 421 г. до н. э., когда еще был жив Сократ, участвующий в диалоге, а западное направление афинской политики приобрело приоритет. Не случайно, что Тимей был уроженцем Италии, другой участник диалога, Гермократ, – сицилийцем: для людей Запада было уместно говорить о расположенной на Западе Атлантиде. Критий же вводит разговор в новую плоскость, сообщая семейное предание об этой стране, будто бы услышанное им от своего деда, передававшего рассказ вернувшегося из Египта Солона. Таким образом, Атлантида всплывает в беседе друзей совершенно естественно, но за этой естественностью стоит продуманный Платоном подбор участников диалога и его время. В наступившей в ходе Пелопонесской войны передышке (Никиев мир) в афинском обществе живо обсуждались все связанные с Западом темы.
История Атлантиды облечена в привычную для греков форму мифа. Но мифы Платона разительно отличаются от тех мифов, которые мы излагали выше. Сам Платон резко отрицательно относился к старым мифам, считая, что они развращают людей, давая им примеры дурного поведения и порчи богов. Он, выступая как предтеча будущих цензоров, рекомендовал произвести отбор достойных мифов и изъятие недостойных, хотя бы автором последних был бы сам Гомер. В будущем идеальном государстве, план которого предлагал Платон, за чтение Гомера публично наказывали плетьми. Собственно говоря, Атлантида и есть созданный Платоном образец мифа, который должен был заменить вредные старые мифы и способствовать воспитанию идеального гражданина.
Ознакомившись с древними мифами, мы уже привыкли к тому, что они излагаются многими авторами, часто следующими за устной традицией. Применительно к Атлантиде такой устной традиции не существует (ссылка на египетского жреца фиктивна). Ни Гомер, ни Гесиод, ни греческие трагики ничего не знают об Атлантиде. Правда, у современника Геродота Гелланика Лесбосского было произведение, называвшееся «Атлантида». Оно не сохранилось, но, судя по оставшимся фрагментам, это собрание мифов об обитателях Крита, потомках Атланта. Платон мог заимствовать у Гелланика название своего острова-материка и перенести действие созданного им мифа на Запад.
