— Тогда я пошел? — спросил он, поднимаясь со своего места.
— Подожди, — остановил его старый актер и, порывшись в висевшем на поясе мешочке, выложил на стол три небольшие монетки. — Это тебе на всякий случай… Мало ли что…
Вотша обошел стол и, аккуратно взяв со стола монетки, спрятал их в маленький кармашек на внутренней стороне куртки.
— Я хочу идти с Бамбареем, — неожиданно заявила Элио, пытаясь слезть со своего стула. Но Вероза, сидевшая рядом, тут же пересадила ее к себе на колени и зашептала на ухо девочке:
— Ты что, глупенькая. Мы же с тобой пойдем по самым богатым лавкам города! Дядюшка Прок даст нам монетки, и мы купим тебе новый бант — ведь завтра вечером ты будешь петь гимн Матери всего сущего! А Бамбарей должен встретиться со всякими неинтересными дядьками, и ты будешь только мешать ему.
— Бамбарей купит мне изюму, я буду сидеть тихо-тихо и никому не буду мешать, — не согласилась малышка, пытаясь слезть с колен Верозы. — Бамбарей, возьми меня с собой.
Вотша подошел к Верозе и опустился на колени рядом с Элио.
— Княжна. — Он погладил девочку по темной кудрявой головке. — Вероза права — если ты пойдешь со мной, я не смогу выполнить поручение дядюшки Прока, и он лишит меня ужина… Справедливо лишит. Ты же не хочешь, чтобы я остался голодным?
— Я с тобой поделюсь, — тут же предложила Элио, но по ее тону было ясно, что она уже не настаивает на совместной с Бамбареем прогулке.
— Я знаю, — улыбнулся Вотша, — но будет лучше, если ты сейчас прогуляешься с Верозой, а я возьму тебя с собой в следующий раз. Хорошо?
Девочка секунду подумала и утвердительно кивнула:
— Хорошо. Только ты будь поосторожней!..
— Обязательно, — снова улыбнулся Вотша и поднялся с колен.
— До вечера, — попрощался он с сидящими за столом актерами и направился к выходу из зала.
Вольный торговый город Ласт был совсем небольшим. Появился он всего лет сто пятьдесят назад на перекрестье границ владений четырех стай. Все четыре стаи называли заболоченную пустошь, раскинувшуюся на несколько квадратных километров, своей, но на самом деле она не принадлежала никому. Однажды некто Ловель, третий княжич стаи западных вепрей, не пожелавший добиваться посвящения и становиться друидом, ушел с четырьмя своими друзьями на эту пустошь и объявил ее свободной территорией. Как ни странно, все четыре стаи, граничившие с пустошью, отнеслись к этой выходке спокойно. Они не сомневались, что через несколько недель эта четверка перестанет заниматься глупостями и вернется в свою стаю. Однако парни оказались настырными, они выстроили на самом сухом месте большой дом и принялись обносить эту часть пустоши деревянным тыном. Когда эта работа была завершена, Ловель объявил, что он основал вольный город, названный Ластом, и утвердил законы, по которым этот город будет жить.
Стаи, окружавшие этот странный город, состоявший из одного дома, и это заявление встретили спокойно, даже с некоторой доброй иронией — четверка, основавшая город, казалась им компанией безобидных сумасбродов, затеявших некую безумную игру. Но уже через три года вокруг выстроенного Ловелем и его друзьями дома, который они называли городским замком, возникло поселение из нескольких десятков домов. А потом оказалось, что этот незаконно рожденный Ласт очень удобен для всех окружавших его стай — в нем стали собираться обменщики стай, чтобы поменять имевшиеся у них товары, на то, что могли предложить их соседи. Сам Ловель догадался, а может быть, кто-то и подсказал ему, но вскорости в городе появилась своя монета. Это тоже было очень удобно — вместо того чтобы подбирать подходящие варианты обмена, порой становившиеся весьма сложными, обменщики просто меняли то, что они привезли, на городскую монету, а затем за ту же монету приобретали товары, имевшиеся у обменщиков других стай или у самого города! Монета города Ласта быстро стала весьма популярной среди западных стай и начала ходить даже в самом Лютеце!
Так и стал город Ласт и вольным, и торговым.
Выйдя за ворота постоялого двора, Вотша остановился и оглядел улицу Бесстыдниц. Слева она продолжалась еще тремя парами невысоких домиков, за которыми виднелась невысокая городская стена, справа улица тянулась до площади Трех фонтанов, и эту ее часть актеры проехали, направляясь к постоялому двору.
Заканчивался час Жаворонка, а потому народа на улице было довольно много, в основном это были служанки или кухарки, возвращавшиеся с рынка и продовольственных лавочек. Вотша вздохнул и неторопливо двинулся в сторону центра города.
Ему не первый раз приходилось выполнять обязанности зазывалы, и он улыбнулся, вспомнив, с каким трепетом впервые попробовал это ремесло, как краснел и заикался, расписывая достоинства труппы дядюшки Прока. Но постепенно он привык к этой работе и даже выработал свои собственные приемы и подходы. Причем особенно ему удавались беседы с приезжими многоликими, скучавшими в чужих местах.
На первом перекрестке Вотша свернул к центру города, поскольку именно там должны были располагаться постоялые дворы, предназначенные для обменщиков и просто путешествующих многоликих.
Чутье его не обмануло: пройдя пару кварталов, он оказался на довольно широкой площади, замощенной тесаным камнем, по обе стороны которой расположились два постоялых двора. Один разместился в двухэтажном деревянном здании, выкрашенном в зеленый цвет, и назывался «Отдохни и покушай», а второй, на противоположной стороне площади, был каменным, трехэтажным, с двумя пристройками и вычурной вывеской над окнами первого этажа, гласившей «Замок Ловеля». Подумав несколько секунд, Вотша решил начать свою работу с того, что казался попроще.
Он не пошел к парадному входу, для начала надо было потолкаться среди прислуги, а значит, его путь лежал к черному ходу постоялого двора. Пройдя в боковые ворота, Вотша очутился в небольшом застроенном хозяйственными постройками дворе и направился к конюшне, около которой кучковалось несколько извергов. Вотша выбрал для первого контакта четверых довольно пожилых мужчин, стоявших у самых ворот конюшни и переговаривавшихся о чем-то тихо, но с явной тревогой. Когда юноша приблизился, все четверо замолчали и посмотрели на незнакомца, но Вотша принял вид чуть растерянного деревенщины, впервые попавшего в город. Мужики, удостоверившись, что незнакомый парень безобиден, снова продолжили свой негромкий разговор:
— Не знаю, откуда у тебя такие сведения… — зарокотал хрипловатым басом могучий старик с окладистой белой бородой и большой плешью на затылке, обращаясь к маленькому сухонькому, еще не старому мужичку, нервно мявшему в руках картуз с большим козырьком. — Но мне кажется, это какая-то ерунда. В Ласте никогда никаких облав не было, да и законы города не разрешают вожакам стай орудовать в городе. Это ж не их княжьи города, где они полные хозяева.
— Оно, конечно, так, — согласился со стариком рыжебородый дядька с засунутым за пояс небольшим топориком. — Только кто может помешать какому-нибудь князю послать в Ласт своих людей и устроить здесь… охоту?.. Ловель не станет из-за одного какого-то там изверга ссориться с владетельным князем!
— Хотя бы узнать, какая именно стая решилась на такое дело… — задумчиво проговорил четвертый изверг — невысокий, ладно скроенный дядька с темной кучерявой шевелюрой и щегольскими, в ниточку, усами.
— И чем такое знание тебе поможет? — с легкой насмешкой поинтересовался рыжебородый. — Или просто легче станет, если будешь знать, на чей зуб попадешь?!
— Да ерунда все это! — решительно рубанул ладонью воздух старик. — Кто-то небылицу сочинил, а этот… — кивнул он в сторону маленького изверга с картузом, — по городу разносит!
— Да нет же!!! — азартно рванув свой картуз, заспешил горячим шепотом обвиненный в распространении сплетен изверг. — Я ж вам говорю: к моему господину знакомый многоликий зашел, а я их разговор случайно подслушал. Этот многоликий — приближенный самого Ловеля, он-то и рассказал, что по всему обитаемому Миру разыскивают кого-то изверга… Вот только, что он натворил, я не услышал — поздно прислушиваться стал.
