— Все ли?
— Не знаю. — Обжора вдруг обмяк. Вздохнул: — Порой, кажется — все! Никому оно не нужно, пропадай пропадом — умение меч поднять и против властителя шагнуть! Зачем, все же понимают, один в поле не воин, судьбе выбор бросать — фиговое дело, лучше в компашку поплотнее сбиться, зубки оскалить, да и бродить кучкой… И толкутся, толкутся такие… а за ними — дома пустые, души мертвые, города горящие, и по ночам кричат, от чего — сами не поймут… Нет Дракона в душе, нет врага, против кого меч поднять…
Обжора кашлянул. И чуть смущенно добавил:
— Меч — это так, фигурально… ты же понимаешь.
— А как же ваш Дракон? Дракон Сотворенный?
— О! — Обжора поднял палец, погрозил Виктору. — Нахватался, да? Стихии прошел, знаний поднабрался… Другим он будет, Виктор, другим. Такому вызов не бросают, даже если противен. Такому служат не из любви, не из страха — а лишь бы моменту соответствовать!
Виктор только усмехнулся. Обжора вздохнул:
— Хочешь сказать — все равно найдутся, и против него — с Драконом в душе?
— Да.
— А скажи… — С жадным любопытством Обжора заглянул в лицо Виктора. — Скажи, легко ли убить Дракона?
— Трудно. Надо… для этого надо стать почти Драконом.
— Правильно, — закивал Обжора. — Нелегкий труд — бить воплощенную Силу. Надо, по меньшей-то мере, встать вровень. А еще… понял, что еще надо?
— Ненавидеть. — Слово далось тяжело, натужно.
— Вот! — Обжора поднял палец. — Что там ни говори, а Драконы в этом послабее были. Ярость, неистовство… а все равно чистого разрушения боялись. И жизнь любили. Сильно любили…
— А этот?
Обжора задумался.
— Как бы попроще… для тебя. Ну, возьми табун. И волков. Кого-то дерут, а от кого и копытом в лоб получают. А теперь возьми стадо и…
— И собаку.
— Конечно. Она, может, и пасет… но мясо все равно любит. — Обжора засмеялся. — Только баранам с ней куда привычнее, чем с волком. И крови меньше, и в безопасности себя чувствуешь. Знай щипай травку, нагуливай жирок. А чем пастух пса накормит — то не баранье дело.
— Люди — не бараны.
— Полагаешь? — Обжора пожал плечами. — Может, тебе и виднее… только сомневаюсь. Когда сплошной крик идет… — Он перевел дыхание и тоненьким голоском протараторил: — Сколько ж можно, одно и то же, с судьбой борись, себя отстаивай, пора жить-поживать, мир обживать, быть славным, добрым, внутри себя совершенствоваться…
— Не паясничай!
— Кто, я? Нет, Виктор. Это я лишь повторяю. Устали все, понимаешь? От схваток, от борьбы, от того, что надо либо рабом себя признать, либо вызов бросать. Никому это больше не нужно! Значит… значит, пора новому Дракону прийти. Хорошему, доброму, незаметному. Пастуху. Когда сами овечью шкуру натягивают, тут и волк полаять согласится. По доброте душевной…
Его голос утонул в грохоте. Серые горы задрожали. Дым вознесся фонтаном, заливая полнеба.
— Вот и дождались, — весело сказал Обжора. — Приходит! Приходит Дракон! Дракон Сотворенный!
— Это еще не все! — Виктор схватил Обжору за плечо, встряхнул. — Эй! Есть Дракон — будет и Убийца!
— Кто? — поразился Обжора. — Уж не ты ли?
— Пусть даже я!
— И что? Встречай его, Виктор! Выйди навстречу! А я посмотрю! Убийца в силах лишь рушить, не защищать! Убей Дракона, попробуй! Только что сделаешь с теми, кто уже привык жить под присмотром? Все они здесь, Виктор! Они — часть Дракона! Мир стал для них пустым, и боятся они лишь снов своих. Им хорошо — под стальным крылом!
Белые плети дыма плясали, свивались в неясные фигуры. Казалось — напряги зрение, и можно будет понять, увидеть.
Зыбкая, колеблющаяся тень — крадется, подступает, вот она уже совсем рядом — а стоит посмотреть прямо, и растворяется, тает, лишь остается ощущение чужого, едкого и безумного взгляда… Что-то крутящееся, несущееся, сминаемое и полыхающее — сплошная боль и вой ужаса… Призрачные замки, облачные города — в дыму и сами из дыма, по улицам бродят бесплотные духи… Стены, стены, бесконечные стены — туманная клетка, сосущая воронка, тюремная одиночка…
— Сами нас творите, Виктор! Зовете с Изнанки, маните! Вот мы и приходим! Не время больше Драконам. — Обжора заглянул ему в лицо. — Не время! Каким хотите — таким он и будет, Срединный Мир! Туда… туда и придете…
Из воронки заструился темный, багровый свет. Клубы дыма окрасились киноварью. Что-то мелькнуло — оранжево-красное, будто свежая лава. Рука сама скользнула к рукояти меча.
— Еще не поздно, Виктор! — Обжора подтолкнул его к воронке. — Все здесь! Те, кто заблудился в своем одиночестве; те, кто устал от своих страхов; те, кто сжег свою душу — все они тут! Присоединись!
Виктор тащил из ножен упирающийся меч. А лава все текла…
Лава?
Тело — аморфное, огненное, цветов свернувшейся крови. Лапы — чешуйчатая сталь, пасть — пылающее жерло. Стеклянный блеск немигающих круглых глаз. Дракон был огромен, неуклюж, он ворочался, вытягивая на поверхность темные полотнища крыльев.
— Ну? — задорно спросил Обжора. — Ты с нами?
Дракон раскрыл пасть. Блеснули зубы — сверкающие бивни, которым место в ковше карьерного экскаватора. Горячее марево прокатилось над землей. Лапа потянулась к Виктору — неторопливо, без всякой угрозы. Будто приглашая — ступить на нее и забыться, долгим-предолгим сном, в ласковом тепле драконьего нутра, под присмотром внимательных глаз…
С мечом — на такое?
Мир дрогнул, меняясь. Поплыл в стороны — будто сменился обзор, и Виктор теперь смотрел в выпуклое зеркало. Земля убегала вниз. Обжора стал крошечной фигуркой под ногами.
Под лапами, не уступающими лапам Дракона Сотворенного.
Чтобы сразиться с Драконом — надо стать им.
Это — путь Убийцы.
Виктор закричал — в волне слепой ярости, в знакомой жажде боя. Огненный вал ударил, расплескивая дым, растекаясь по Дракону Сотворенному.
И тот взревел в ответ.
— Ну! — пропищал далеко внизу Обжора. — Давай-давай!
Дракон Сотворенный взмыл в небо. В ореоле пламени, в порывах горячего ветра, осыпая каменное крошево с темных, свинцово-тяжелых крыльев. В немигающих глазах горела насмешка.
Виктор оторвался от земли.
Следом — он не удивлялся тому, что может летать, и не как раньше, на крыльях ветров, а на собственных крыльях, на гибкой радужной плоти, подминающей воздух. Тело стало огромным, наполненным неимоверной силой. Воздушная волна сбила Обжору с ног, он покатился, не переставая кричать:
— Сразись! Сразись с ним, Убийца!
Тягучая струя — не чистое пламя — кипящий вар, сгущенный бензин. Дракон Сотворенный будто сплюнул — метнул мимолетно в Виктора огненный заряд.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
