взрыву и расширению. Каждое явление – образ других явлений, их отражение, отголосок. Например, внешнее пространство выступает как образ внутреннего, и наоборот:
Единое – и внутримировое
пространство все связует. И во мне
летают птицы. К дольней
хочу подняться, – и шумлю листвою.
Р. М. Рильке. Любой предмет взывает: «Вникни, чувствуй!»
Поэзия – поиск скрытых подобий, объединение предметов на основе их сходства, смежности, взаимопричастности (метафоры, метонимии и другие тропы). Вместе с тем поэтическое – это особая форма речи, в которой ритмический повтор слов усиливает их смысловую перекличку. Созвучия, в том числе рифмы, выступают как форма умножения ассоциативных связей, сопряжения далеких явлений. Поэзия одаряет одни вещи именами других, раскрывая их перевоплотимость. Поэзия – это все во всем, мера взаимного отражения явлений.
Источник поэтического можно усмотреть в мифологии: древний анимизм одухотворял все сущее, в каждом природном явлении открывалась какая-то сила, воля, обращенная к человеку. Природа была полна одушевленных существ, в каждом озере жила наяда, в каждом дереве дриада, в громе раздавался голос верховного божества, Зевса или Перуна. Анимизм постепенно отступал в прошлое и вытеснялся, с одной стороны, религиозным монотеизмом, верой в единого Бога, с другой – наукой, изучением материальной природы явлений. А то, что осталось от этой древней веры во всеобщую одушевленность мироздания, сжалось в область поэтического, то есть условного, практически бесполезного, «реликтового» восприятия. Этот взгляд на поэтическое как архаику столь же узкий, редукционистский, как и стремление свести поэзию к версификации.
Но на эту же связь поэтического с древним анимизмом и мифологией можно взглянуть иначе: поэтическое охватывает мир столь же целостно, как древняя мифология, и соединяет те области человеческого бытия и деятельности, которые исторически разделились и сузились в своей специфике. Поэзия – это только малая доля в спектре поэтического.
Поэтическое шире поэзии
Поэтическое гораздо шире, чем стиховая форма литературы, и так же относится к стихам, как религиозное – к обряду. Обряд имеет смысл только как выражение веры, если ты чувствуешь бытие Того, к кому обращаешься. Но для веры есть место и вне обряда – в отношении к миру, к людям, в образе жизни. Если вера сводится к обряду, она вырождается в суеверие или обрядобесие. Точно так же и поэтическое, если сводится к стихам, к ритмическому чередованию и рифменному созвучию слогов, вырождается в обряд версификации. Стихомания так же опасна для поэтического, как обрядовый формализм – для веры. В некоторых стихах прямо видишь, как автор истово предается обряду стихосложения, каждой рифмой бьется лбом о пол в усердии, в экзальтации, и это скорее настораживает, как своего рода болезнь духа, падучая. Стихи – выражение поэтического, но поэтическое проявляется в природе, в культуре, в вещах, даже в технике. Точнее было бы сказать, что поэзия – это лишь одна из форм поэтического; отсюда и такие метафорические, то есть по сути поэтические, выражения, как «поэзия мысли», «поэзия науки», «поэзия чисел».
Поэзия, выходящая далеко за пределы словесной ворожбы, – это горизонт всех достижений цивилизации. Разве не поэтичен голос, доносящийся благодаря телефону через огромные расстояния? Разве не поэтична наука, сближающая нас посредством телескопов и микроскопов с самыми большими и малыми единицами мироздания, с галактиками и звездами, с молекулами и частицами? Конечно, поэтическое восприятие науки и техники не слишком свойственно самим ученым и инженерам, которые заняты практическими вещами в интересах познания и прогресса. Но в том-то и суть поэзии, что она объединяет все распавшиеся части бытия и представляет собой максимум любого действия, любого знания в той степени, в какой через малое представлен образ целого.
Возвращаясь к пастернаковскому определению поэзии:
Это – сладкий заглохший горох,
Это – слезы вселенной в лопатках,
Это – с пультов и с флейт – Figaro
Низвергается градом на грядку.
Где сладкий заглохший горох – и где слезы вселенной в лопатках? Но поэзия связывает, «запутывает» эти далекие явления, которые, в свою очередь, состоят из еще более тонких, но столь же разнородных элементов. Вдумаемся: слезы – вселенной – в лопатках. Очевидно, слезы – это горошины, а лопатки – это половинки стручков. А музыка Моцарта низвергается градом, то есть ледяными горошинами, на грядку сладкого гороха. Как дерзко, с безумной смелостью все это космическое и культурное, музыка, град и грядка нанизаны на одну метафорическую нить! Это и есть поэзия, как она определяется Пастернаком на языке самой поэзии.
Согласно физической теории квантовой запутанности (entanglement), элементарные объекты, например фотоны, кванты света, даже разнесенные на огромные расстояния, оказываются взаимозависимыми (нелокальными) и квантовое состояние передается от одного к другому вне протяжений пространства и времени. Измерение параметра одной частицы приводит к мгновенному (выше скорости света) изменению состояния другой. Отсюда и феномен квантовой телепортации, когда состояние одного физического объекта передается на «спутанный» или «зацепленный» объект в другой области мироздания. Эта глубоко поэтическая идея – и одновременно квантовая реальность – настолько нарушает логику эмпирического рассудка, что А. Эйнштейн в письме Максу Борну (1947) назвал подобную связь между запутанными частицами «жутким, как привидение, дальнодействием» (spooky action at a distance).
Поэзия и есть такое «жуткое дальнодействие», или «сопряжение далековатых идей», по мысли Юрия Тынянова (которая часто приписывается М. В. Ломоносову). Поэзия – телепортация образов в масштабе Вселенной. Поэтическое – это запутанность в квантовом смысле, но только не микромира, а макромира, открытого человеческому ощущению, видению, осязанию. Между любыми явлениями, как бы далеко они ни находились друг от друга, устанавливается взаимозависимость посредством символов, метафор, метонимий, метабол; и ритмическая речь, и рифменное созвучие – словесное выражение такой «зацепленности» всех явлений.
Поэтичность человека
В одном из позднейших своих стихотворений Фридрих Гёльдерлин так обозначил сущность поэзии за пределами стихов: «…поэтически пребывает человек на этой земле»[297]. Поэтичность – это свойство не только слов и значений, но особого способа бытия, присущего человеку. Сам Гёльдерлин так объяснил это в одном из писем:
Поэзия объединяет людей… и оказывает подлинное воздействие, способствуя тому, чтобы они – со всеми их многообразными страданиями, радостями, стремлениями, надеждами и страхами, со всеми их суждениями и ошибками, достоинствами и идеями, со всем великим и мелким, что в них есть, – все больше сливались в одно живое, состоящее из тысяч звеньев, неразрывное целое, ибо именно таким целым и должна быть сама поэзия… [298]
Человек поэтически пребывает на этой земле,
