После позднего завтрака (он же ранний обед) пришлось еще отдохнуть, после чего док Дуллитл счел возможным перейти к врачебным таинствам.
Квазимодо сидел на веранде, подставлял лицо относительно прохладным дуновениям ветерка и беседовал с Хенком о последних достижениях в области строительства метательных орудий. Ныр беседу поддерживал слабо – больше с тоской смотрел на сияющую в солнечных лучах реку. Нырнуть фуа хотелось невыносимо, но пятьсот шагов до воды казались совершенно непреодолимым расстоянием. О травмированной ноге ныряльщику сейчас совсем не думалось.
Квазимодо о своей изуродованной роже не забывал никогда. Даже сейчас, рассказывая о новомодных зажигательных карро, вор думал о том, что за приговор вынесет лекарь-отшельник. Собственно, Дуллитл уже намекнул, что ничем помочь не сможет. Печально. Во время дегустации конь-яка Квазимодо проникся к лекарю немалым уважением. Чужой здесь лорд Дуллитл – это и с первого взгляда видно. Ну и, как все чужие, знает много. Если сам не поможет, возможно, посоветует, к кому двинуться за новым глазом. Глупости, конечно. Сказочник ты, Полумордый. Все фантазируешь о несбыточном.
Что же там рыжая у лекаря спрашивает? Со здоровьем у нее дела лучше не придумаешь. Склочности бы еще поубавить. Ну, к характеру лиски Квазимодо уже привык. Выходила бы быстрее. О чем с ней доку беседовать? Средства от похмелья девчонке диктует? Так Ныра бы пригласили, а то совсем бедняга извелся от жажды и нетерпения.
Теа невесомо сбежала по лестнице, не глядя ни на кого, прошла по веранде и двинулась куда-то за дом. Квазимодо озадаченно посмотрел вслед угловатой девичьей фигурке – не поймешь, довольна рыжая или нет? Привык по карим глазам понимать, а по затылку еще не научился.
Квазимодо посмотрел на фуа:
– Иди, что ли. Что ты морщишься?
– Может, не нужно? Не так уж и болит нога, – пробормотал ныряльщик.
– Для храбрости стаканчик налить? – ухмыльнулся Хенк.
– Нет! Я так пойду, – содрогнулся фуа.
* * *
Ныр поднялся в кабинет лекаря и пропал. Квазимодо продолжал болтать о последних новостях военной мысли, но самому становилось не по себе. А что, если Дуллитл и Лягушке что-нибудь этакое сказанет? Вылетит фуа с вытаращенными глазами, и поминай как звали. А ты, Полумордый, совсем отвык одиноким быть.
Квазимодо встал, прошелся по веранде.
– Беспокоишься? – понимающе спросил Хенк. – С бабами всегда так. Ничего, успокоится, сама расскажет.
– Да я боюсь, что она от полноты чувств может и по уху кому-нибудь не вовремя подвернувшемуся заехать. Резковатая она девушка.
– С молодыми всегда так. Давно вы женаты?
– Не очень, – с некоторым ужасом пробормотал молодой вор.
Неужели со стороны все так неправильно выглядит? Ты же всегда угадывал, что о тебе люди думают. Ой, конец тебе приходит. Это как же со стороны тебя и рыжую за супругов принять можно?!
Вор дошел до угла. Теа сидела на корточках у конюшен и беседовала с каким-то голопузым малышом. Мальчишка лет четырех сосредоточенно посасывал большой палец и временами серьезно отвечал рыжей гостье. Мать малыша смущенно улыбалась и пыталась пригладить серые лохмы карапуза. Волосы упорно торчали дыбом. Теа что-то сказала женщине, и обе засмеялись.
Квазимодо озадаченно почесал собственный затылок. Давно бы пора и тебе самому, Полумордый, подстричься.
Вор вернулся на веранду как раз вовремя. Сверху спустился фуа с бумажным свитком в руках. Мрачно глянул на друга и ткнул пальцем вверх:
– Иди. Тебя ждет.
Поднимаясь по ступенькам, Квазимодо подумал, что по крайней мере с Ныром все понятно – не помогли ему ни колдовство, ни знания лекаря. Значит, тебе, одноглазый, и рассчитывать не на что.
Док Дуллитл сидел у окна в странном кресле на полукруглых полозьях. Махнул на стул у стола, заваленного бумагами и книгами:
– Садись. Как голова?
– Ничего. Прошла.
– Эх, молодость. А у меня до сих пор виски ломит. Нужно еще над очисткой спирта поработать.
– Даже хорошее всегда можно еще улучшить, – согласился молодой вор.
– У нас говорят «нет предела совершенству», – кивнул хозяин. – Умный ты парень, Квазимодо, и наверняка уже понял, что порадовать мне тебя нечем.
– Я понял. Собственно, я так приехал, на всякий случай.
– Хорошо. – Док распушил свои бакенбарды. – Знаешь ли, парень, медицина далеко не всесильна. Возможно, зубы можно было бы вставить. Но для этого нужны инструменты и оборудование, коих ни у меня, ни во всей округе на расстоянии двух-трех лет пути нет и, по-видимому, в ближайшее столетие не будет. Насчет глаза… Трансплантация глаз науке в принципе недоступна. Ну, по крайней мере я об этом ничего не слышал. По сути, глаз – это часть мозга, его оптический аппарат. Поэтому пересадить глаз все равно что пересадить часть мозга. Думаю, можно сделать тебе стеклянный глаз. Зорче ты с ним не станешь, но в косметических целях стекляшка вполне приемлема. В моей стране лишившиеся глаза воины не брезгуют подобными ухищрениями. Но тебе, по-видимому, такая вещица не придется по вкусу?
– Да, думаю, в моей жизни и так хватает забот, чтобы я еще и отягощал себя такой хрупкой штукой, приставленной к морде. А как насчет дырок в щеке? С ними что-нибудь можно сделать?
Дуллитл, кряхтя, встал:
– Не будешь возражать, если я тебя осмотрю поближе?
– Я для этого и приехал.
– Все бы так. А то, знаешь ли, припрутся из бог знает какой дали, а потом завязки на рубашке ослабить боятся. Особенно некоторые ревнивые мужья бывают такими баранами. Излечи, понимаешь ли, их супругу драгоценную, но только руками не касаясь. Считают, что заклятие можно и не тиская наложить. Скромники и пуритане…
– Вы бы себе помощницу завели. Лучше немую и страшноватую, – посоветовал Квазимодо, чувствуя, как крепкие пальцы лекаря трогают изуродованную щеку. – При такой бабе гостям вашим раздеваться спокойнее будет.
– Еще мне здесь курильниц наставить остается и в черную мантию завернуться. Обойдутся. Если им не врач, а спектакль нужен, пусть в другие места ездят. Я и так в эту глушь забрался, чтобы с разной чушью не приставали…
Док Дуллитл надел на голову какую-то блестящую штуку величиной с блюдце.
– Пасть открой…
Квазимодо покорно делал все, что приказывали. От рук лекаря пахло очень похожим на конь-як ароматом. Док сопел, бормотал что-то себе под нос. Вор терпел, украдкой поглядывал в соседнюю комнату. Там стоял стол с ремнями и пряжками. Сооружение весьма напоминало так запомнившееся молодому парню ложе любви в покоях незабвенной леди Атры. Видимо, нечто общее между гостями из дальнего мира всегда найдется.
– Если бы тебя сразу зашили – шрамов бы практически не осталось. Сепсис, нехватка ткани, отсутствие элементарного ухода, келоидные рубцы – и вот ты становишься Квазимодо. – Лекарь покачивался в своем странном кресле и осуждающе покачивал головой. – Ты вращался в паршивом обществе, парень. Элементарный шов грубой сапожной нитью оказал бы тебе в тот момент неоценимую помощь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
