— Знаешь, я ведь прочитала ту книгу. Про маршала Эркона и императрицу Кассию… Между прочим, он стал ее мужем и следующим императором. Пленный!
— Да, только до того, как попасть в плен, у себя в стране он был младшим принцем, — К этой кривой, ироничной улыбке она уже привыкла и научилась ловить ее оттенки. Улыбки Марка бывали очень выразительными. Эта означала: "Мне нравятся твои слова… но не нравятся свои мысли".
— Ну, так и я не императрица, — легкомысленно пожала плечами Алета.
Марк со свистом выпустил воздух из легких. И произнес низким странно-вибрирующим голосом:
— Если я сейчас сделаю то, что безумно… до тьмы в глазах хочу сделать, ты никогда ей и не станешь. Я просто не отдам тебя Императору.
Она подняла голову. В зеленых, загадочных глазах плясали отсветы пламени костра.
— Не отдавай…
— Что? — ему показалось, что он ослышался.
— Не отдавай, — повторила Алета. И улыбнулась так, что у Винкра окончательно и бесповоротно снесло крышу. Больше он ни о чем не думал.
Она любит. Он любит. О чем тут думать? Об Императоре? Перебьется.
…Она спятила! Окончательно и бесповоротно! Точно, ничем другим это быть просто не могло. Непонятный "воздух" и сумасшедшие, шальные, нетерпеливые губы на лице, на шее, на ладонях. Кажется, у нее не осталось ни кусочка открытой кожи, не зацелованной до темного огня.
И темные глаза, в которых смешались в адской пляске голод и нежность…
Как она оказалась лежащей на спине? Он? Нет, это Алета пока еще помнила — это она сама его потянула, а сейчас чувствовала тяжесть его тела и обмирала от ненормального, явно нетрезвого восторга.
Может, в воду было что-то подмешано?
Ряса пока еще спасала, этот мешок просто так не снимешь… Все же жрецы кое-что об этой жизни знают… Но какие у него руки горячие! Обжигают даже сквозь несколько слоев толстой ткани.
Сквозь туман пробилось тихое, срывающееся, умоляющее:
— Алета, останови меня!
Смешной демон. Разве же просят жертву вернуться на путь добродетели таким огненным шепотом? Да если и была такая мысль, здесь бы и сдохла.
— Марк, — хрипло отозвалась она, цепляясь за него руками и со стоном, изо всех сил вжимаясь в его тело, — ты же не будешь требовать от слабой девушки того, чего не можешь сам?!
— Девочка моя, я пока еще хреновый дворянин… я не ношу амулета.
…Амулета? Пылающая голова с трудом сообразила — амулет против случайного зачатия, вот он о чем беспокоится. Нашел причину!
— Даже если бы ты его носил, я бы потребовала снять, понятно, Винкер?
Тихий смех в самое ухо — и снова поцелуи, и его дыхание меняется, а она, кажется, уже не дышит, только тихо стонет от невозможного, почти невыносимого удовольствия. Что там за ерунда в этом трактате написана, что первый раз — очень больно? Кто его, вообще, писал?
— Моя? — темные глаза затягивают в горячий омут с золотыми искрами внутри.
— Твоя, — Алета прижимается к любимому и тихо, счастливо смеется. Выбрала? И сама отвечает себе — выбрала!
Внезапно их словно окатило леденящим холодом, мгновенно выстудив кожу. Руки любимого, теперь уже понятно — любимого, только что беспорядочно блуждающие по ее телу, вдруг замерли и стали жесткими.
— Ай-яй-яй, — услышала девушка. Голос был мужской, негромкий, но язвительный, — Жрец со жрицей среди белого дня! Что ж это делается, люди добрые, а?
Марк выпрямился, одернул рясу и одновременно, ловко задвинул Алету за спину. Из-за его широких плеч она увидела четверых незнакомых мужчин в одежде небогатых горожан. Все — вооружены легкими арбалетами.
— И вам здравствуйте, — насмешливо поприветствовал их Винкер, — Во-первых, какой день, любезный, глубокий вечер давно. А во-вторых, где тебе тут добрые люди померещились?
— Ох, твоя правда, прохожий, маловато добра в людях, — неожиданно согласился не званный гость, — А вот отдашь добром золото и девку, глядишь, его и прибавится.
— Логично, — усмехнулся Марк, и предложил, — ну, поди, возьми.
Компания самозваного сеятеля добра уже давно подозрительно косилась на свои ноги, но соблюдала субординацию. Похоже, кулак у вожака был быстрым.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Бездна! Что ты сделал с нашими ногами?
— Ничего, — честно ответил Марк, — это вы сами. Я вообще-то на зверя ловушку ладил. Хотел вот с утра жаркое сделать, а дичь, досада какая, попалась совсем несъедобная! Ну, да ладно. Как говорится, с чужой коровы только "му", зато и не кормить…
Раньше, до знакомства с Наставником, до Южного, до дуэли с Абнером выпустить сразу четыре воздушных жгута для Марка было немыслимым — не удержать же! Сейчас он сделал это даже не задумываясь — прищелкнул пальцами и четыре воздушные змеи устремились к ночным гостям и с силой дернули арбалеты из спутанных рук.
Алета немедленно вцепилась в один, проверила зарядный короб, довольно улыбнулась и наставила его на главаря.
— Слышали, почтенные, что за добро нужно платить добром? — спросил Винкер и, не приближаясь к разбойникам, тем же щупом ловко выдернул из-за пазух четыре кошеля разной толщины. Взвесил их на руке.
— Эй, парень, отпустил бы нас, — подал голос вожак, — уже поняли, что ошибочка вышла, зря тебя потревожили. Так мы извинимся, язык не переломится.
— Да я и не обиделся, — пожал плечами Винкер, — и вы мне почти не мешаете. А мертвые вообще мешать не будете. Мы с моей спутницей мертвяков не боимся.
— Это точно, — встряла Алета, — Они тихие. Лежат, никого не трогают. Только пахнут плохо, да это не беда, мы все равно уйдем раньше.
— Сколько еще добра тебе не хватает, чтобы выкупить наши жизни, — сдался вожак.
— Сколько — это неправильный вопрос, — Марк улыбнулся бандиту, но такой улыбкой, о которую можно порезаться. — Чего — вот правильный вопрос.
В голове у мужика что-то очень быстро поворачивалось, наверное, те самые загадочные шарики. Страх за собственную жизнь здорово мобилизует и мотивирует.
— Вы заплатили золотом за песню про Храм, — торопливо сказал он, — вы ищете Эдера?
— Одна короткая клепсидра — и разбойник стал патриотом. Ты знаешь, где его найти?
Главарь, а следом за ним вся его шайка истово закивали. То ли так жить хотели, то ли и правда знали что-то полезное.
Винкер сделал легкое круговое движение мизинцем — оно могло бы стать невидимым, если бы не было таким демонстративным — и еще четыре кусочка уплотненного вещества слетели с пальцев. И того — восемь… Преподаватель магии схватился бы за голову и влепил "Недопустимо" за весь семестр, а, может, и за год.
Но Винкер не чувствовал ни слабости на грани обморока, ни тремора в руках, ни тяжести в затылке — никаких признаков магического истощения или перенапряжения. Скорее — легкость, сродни той, что, наверное, чувствует птица, срываясь с высокой крыши звонницы в еще более высокое и недосягаемое для людей небо.
Он может! Камта Ара был прав — пределов могуществу нет, если человек их не ставит себе сам.
Крошечные клочки плотного "воздуха" обернулись тонкими, почти неощутимыми нитками на шеях разбойников.
— Путы я сейчас сниму, — негромко объявил Марк, — Дышать и двигаться можно. Но если вы хотя бы подумаете о том, чтобы причинить нам вред — воздушная нить в ту же секунду перережет горло. Можете ее потрогать и даже попытаться порвать. Я не стану считать эти действия враждебными… ровно три мгновения.
Когда время выйдет — рекомендую убрать пальцы из под ошейника. Если, конечно, они вам зачем-то нужны. Кому не нужны — можете оставить. Кровь, так и быть, остановлю.
Алету окатило запоздалым страхом, но, как истинная южанка, она не позволила ему отразится в глазах. Молча собрала арбалеты, вытрясла болты из зарядных камер.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Одолжишь юкку?
Винкер протянул нож рукоятью вперед и Алета дала себе слово в следующий раз обязательно проследить и понять, откуда он появляется. Вариантов-то немного.
Короткими, точными движениями графиня Шайро-Туан перерезала тетивы на двух арбалетах и откинула их в сторону.
