Однако он, человек общительный и компанейский, всем своим поведением показывал, что его совершенно не влекут военные разговоры и что у него, такого же, как большинство армейской молодежи, двадцатишестилетнего, пышущего с виду отменным здоровьем, интересы, как у каждого из них, совершенно определенного свойства.
Очень быстро — и в глазах более или менее постоянной курортной публики, и среди заезжавших сюда офицеров — Каблуков заслужил репутацию душки и приятного «русского князя», который стал предметом всеобщего уважения.
Однако интерес к нему поднялся куда как неизмеримо высоко, когда на курорт прибыл двор княгини Боргезе, и Каблуков в первый же день был удостоен приглашения к очаровательной сестре Наполеона.
Модный курорт каждый сезон принимал, можно сказать, только самую высшую знать Парижа. Казалось, он видел богатство лучших домов Франции и блеск самых изысканных нарядов. Но приезд ее императорского высочества затмил все, доселе виденное Ахеном. Так въехать в город мог, наверное, сам император или правитель какого-либо сказочного государства.
Пышный эскорт верховых, нескончаемая вереница карет, и снова конные, замыкавшие шествие. А в центре кавалькады, под огромным балдахином, украшенным золотом, бриллиантами и изумрудами, на алых подушках возлежала она, княгиня.
Подушки и софа — все было в золоте. И даже на голове у княгини сиял, как тысяча солнц, огромный золотой шлем.
В конце же колонны, как бы замыкая ее, везли золотую ванну. С этой ванной княгиня никогда не расставалась в своих поездках. И всякий раз, когда она только входила в отведенные ей апартаменты и переменяла дорожные одежды, ванну эту уже успевали наполнить теплым молоком, в котором она нежилась не менее часа.
Каблуков предстал перед княгиней, когда она только что закончила прием своей любимой молочной ванны и возлежала на тахте в легком атласном халате в большой комнате, служившей, наверное, гостиной.
Против нее, на другой тахте, в небрежной позе развалился молодой, атлетического сложения мужчина в ярком восточном халате.
— Я рада, мой друг, что вы сдержали слово и прибыли в Ахен даже раньше, чем я сама, — приветливо встретила Каблукова княгиня. — Вы, смею надеяться, сыграли роль моего гонца. Я обожаю, когда впереди меня уже летит молва о моем приезде и все наполняется торжеством и трепетом ожидания. Не правда ли, мой друг?
— О, ваше высочество, Ахен только и жил ожиданием вашего прибытия, — не моргнув, соврал Каблуков.
Громкий смех раздался с тахты напротив, и ее обладатель, вскочив на ноги, подошел к Каблукову.
— Первые же ваши слова убедили меня в том, что вы удивительно забавный парень, — снова захохотал атлет в восточном халате. — Я сам любитель невероятных выдумок и надеюсь, что мы сойдемся. Полина, познакомь же нас!
— Жюль Канувиль — мой друг. И русский полковник Каблуков — тоже мой друг, — представила мужчин друг другу княгиня.
— Как? — вскричал Канувиль. — Снова русский, снова полковник и снова — твой друг? Не находишь ли ты, что в один прекрасный день я буду представлен всей русской армии?
Каблуков так же позволил себе рассмеяться как бы с некоторым вызовом и в то же время со свойственным ему всегдашним добродушием:
— А вас это страшит, сударь, — знакомство с русской армией? Судя по вашей фигуре, вы в отличной форме.
На лице Канувиля отобразилась растерянность, затем она мгновенно схлынула.
— А вы, сударь, оказывается, нахал. Это меня-то заподозрить в трусости? Да знаете ли вы, с кем говорите? Я капитан гусарского полка, который под Прейсиш-Эйлау и Фридландом не раз видел, как вы, русские, показывали нам пятки!
— О нет! Мы, кавалергарды, всегда предпочитаем подставлять не спину, а смотреть в лицо достойному противнику. Такое правило я усвоил для себя с Аустерлица, — возразил Каблуков.
Словесную дуэль, грозившую перейти в настоящую, прервала княгиня.
— Должна вам заметить, мои рыцари, что вы в высшей степени ведете себя неучтиво в моем присутствии. Мало того, что вы затеяли неприличный словесный турнир, но еще избрали отвратительный предмет спора. Фи! Сплошное бахвальство сражениями, о которых мне совершенно неинтересно знать. Если вам уж так хотелось сразиться, неужели вы не могли избрать предметом распри мою особу?
Мужчины переглянулись, и каждый из них бросился к ручке Полины.
— Княгиня, — вскричал Канувиль, — я изрублю любого, в ком увижу соперника! За вас я готов умереть!
— Воистину, ваше высочество, — сказал Каблуков, — мы оба готовы умереть за вас. Но я охотно уступлю свою очередь вашему самому ревностному рыцарю месье Жюлю.
Смех Полины раскатился звонким колокольчиком.
— Ну, признайся, хвастун и фанфарон, кто из вас вышел победителем? — обратила она нежный взгляд на Канувиля и тут же перевела глаза на русского офицера, продолжавшего лукаво улыбаться. — Объявляю победителем вас, месье Каблуков, как более галантного рыцаря, и требую, чтобы вы оба в знак уважения подали друг другу руки.
Веселая жизнь закружилась в курортном городке — карнавалы, приемы, музыкальные вечера, ночные катания в экипажах. Однако, как частенько случается, неудержимое веселье быстро сменилось горьким похмельем.
Через Ахен, направляясь в Антверпен, проезжал сам император. И надо же — ему на дороге попался красавец гусар, которым оказался Канувиль. Картинно восседая на лошади, он остановился на обочине, пропуская кортеж Наполеона, и даже, говорили, послал вдогонку воздушный поцелуй.
— Тот самый, что набрался наглости компрометировать княгиню Боргезе? — Не скрывая раздражения, император обратился к находившемуся в карсте Савари. — Куда вы смотрите, герцог Ровиго, позволяя каким-то проходимцам вертеться возле двора особы императорской фамилии? Мало того, что при вашем попустительстве к княгине проникли такие сомнительные личности, как некий граф Монтрон, вы продолжаете попустительствовать и другим сомнительным личностям. Кстати, Монтрон уже арестован? Я предпочел бы, чтобы он оказался в тюрьме. А лучше бы его выслать куда-нибудь вовсе из Парижа и даже из Франции.
Савари склонил голову в знак того, что готов выполнить любую волю императора, но Наполеон уже обратился к Бертье:
— Прошу вас, князь Невшательский, дать распоряжение по поводу этого нахала, встреченного нами только что на дороге. Он, кажется, из гусар? Пошлите его немедленно с каким-либо срочным поручением в Испанию. Ему следует понюхать пороха, а не крутиться вокруг юбок.
— Будет исполнено, сир, — склонил голову и другой давний сподвижник великого полководца. — Может быть, оставить его там на одном из самых ответственных участков?
