— А это весело, — слегка улыбнулся отец.
Мама хихикнула.
— Мужчины!
— А что “мужчины”? — слегка нахмурился пан Глашек, отщипывая от тефтельки ещё один кусочек. — Вот скажи ещё, что это не нормально, опасаться сверхъядовитой змеи в доме.
Он вновь поднял угощение, но Роя не торопилась на него реагировать.
— Дай ей время, пап, — пояснила Лешая. — Она у меня хоть и изменена магически, и её пищеварительный цикл отличается от природного: он более краток и змея оттого более бодра… но она “более бодра” именно если сравнивать с привычкой сутками спать после каждого поглощённого грызуна. Дай ей хоть минутку. Она сама проявит интерес.
Лицо пана Глашека скисло, и он отложил угощение чуть в сторону и взялся за салфетку, чтобы вытереть руки.
— Хорошо… кстати, а ты не думала завести себе свиту? — внезапно сменил тему родитель.
— Свиту? — не поняла Броня. — У меня есть свита. Илега и Жаки. Да и родители Жаки, если уж на то пошло. Иногда шеф Воржишек в ней оказывается. Недавно присоединился Мец Праведный.
К перечислению присоединилась камеристочка.
— Слечна Штернберк часто составляет компанию. А недавно во временное пользование нам выдали пана Злобека и даже двух фрейлин принцессы.
— Понятно, — кивнул отец. — Тогда как так получилось, что ты из машины выпала?
Некромагичка закатила к потолку синие очи.
— Потому что это так не работает, пап. Вон, у Даркена целый ковен имеется, а он тоже в той погоне шкурой рисковал.
— Это его проблемы, — отмахнулся отец. — Он мужчина. Ему полагается.
Пан Глашек поднял наставительно палец.
— Ты же — будущая пани Маллой. Госпожа. Хватит уже погонь и прочего. Неужто нынешняя жена ректора занимается подобным?
Броня поджала губы. Ну вот. Проговорилась. Ведь потому и не хотела лишний раз рассказывать предкам о своей работе, чтобы избежать подобных бесед.
— Нынешняя жена ректора лично отбыла в ЕССР, отец. И если потребуется, она там и по крышам прыгать будет, и мутантам руки по локоть в глазницу запихнёт. Потому что она, может быть, и женщина, но помимо этого — ещё и некромаг, — девушка насадила на вилку кусочек колбасы и пригрозила им родителю. — Это у нас, у челяди, мужчина заметно сильней, а женщина слабей, и второго шанса либо нет, либо он настолько дорог, что не может не ударить по кошельку. Это то, о чём я говорила всегда: бытие определяет сознание. Но бытие шляхты существенно отличается от бытия челяди. Риск существенно обесценивается, когда твоё оживление становится не более, чем временным неудобством.
Отец нахмурился. Мама стрельнула в сторону дочери беспокойным взглядом. Брат навострил уши.
А Броня всё продолжала.
— Поэтому я буду падать из машин. Мне будут отрывать конечности мутанты. Мне будет сносить кусок челюсти дробью. Протыкать насквозь оружием особо шустрый боец врага. И после этого я буду приходить домой и говорить: “сегодня был отвратительный день, мы не успели выполнить план по прокладке водопроводных труб”, — девушка ненадолго прервалась, чтобы отправить кусочек колбасы в рот. — Потому что таково бытие шляхты. Потому что некромаг, который боится боли и смерти — это некромаг никчёмный. Потому что бояться надо бесчестия, очернения имени твоего рода. Надо бояться впасть в немилость к королю. Бояться, что сам факт твоего существования станет незаконным. Надо бояться того, что ты лишился куска территорий. Что стал слабее. Что не можешь уже собрать ту армию, что собирал раньше. Что челядь бунтует. Что доходы от налогов снизились.
Вилка звонко звякнула о тарелку, когда слечна Глашек небрежно отбросила столовый прибор.
— Потому что именно лишаясь подобной силы, ты начинаешь ощущать, как потерю каждое своё оживление. Ты лишаешься возможности защитить родных и близких, на кости которых облизывается весь этот грёбанный мир. Какая разница, сколько раз ты умер, если при этом ты защитил право своё и своей семьи на воскрешение? Все мы готовы терпеть лишения ради тех, кто нам дорог. И не смейте меня одёргивать! — вдруг повысила голос Лешая. — Вы сами отказываетесь покинуть Прагу, несмотря на мои предупреждения о том, что скоро здесь будет жарко настолько, что черти из христианского Ада притащат сюда котлы, чтобы сэкономить на отоплении! Чем этот ваш отказ отличается от моего отказа сражаться, не щадя живота своего?!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Нежная ладонь Илеги коснулась волос Брони, а тихие увещевания слегка остудили пыл некромагички.
— Тише-тише-тише, любимая. Тише. Неужели ты не понимаешь, глупышка моя, что ты не злиться должна, а плакать от счастья?
Лешая недовольно надулась и стрельнула синими глазками в сторону заботливой служаночки. А та продолжала:
— У вас — отличная семья. Мне забавно смотреть, как вы грызётесь, конечно, но будет лучше, если вы осознаете, что каждый из вас просто делает всё, чтобы помочь родным. И вы все уже достаточно взрослые, чтобы принимать решения. Ну, кроме Лёвы, конечно.
— Эй! — раздался недовольный возглас со стороны юного пана Глашека, но речи Илеги сему возгласу было прервать не под силу.
— Так может быть перестанете уже друг друга опекать безмерно? Научитесь уважать решения родных? Поймёте и примете, что каждый из вас способен оценить собственные силы? Пан Глашек, — обернулась русовласая камеристка в сторону хозяина дома, — у Брони есть я, чтобы дёргать её порой за руку и силой заставлять идти спать или… не спать, тут уж, как получится.
Остроносая хитрюшка ехидно прищурилась, а мужчина отчего-то заалел щеками и перевёл взгляд куда-то в сторону.
— Так что, уж не беспокойтесь. Да, протащило сегодня вашу дочь немного по асфальту следом за машиной. И что дальше? Она сидит пред вами, вся красивая и хорошо одетая. А машина в смятку! Асфальт весь в выбоинах!
— Это не от меня там выбоины, они там были раньше, — проворчала некромагичка.
— Конечно-конечно! — спешно закивала Илега. — Я знаю официальную версию!
Русовласая попаданка чуть склонилась над столом, в сторону главы семьи, и добавила заговорщески.
— Мы ведь не хотим, чтобы ремонт дороги повесили на нас, верно?
Пан Глашек не выдержал и хрюкнул, спешно зажав рот ладонью, а камеристка, словно бы ничего и не заметив, отмахнулась.
— В общем, не тратьте время на пустые споры. Лучше накормите уже змею! Вон, какими она голодными глазюками смотрит!
Вообще, выражений морды у Рои было не то, чтобы много в арсенале. Однако она действительно вновь заняла выжидающую позицию и внимательно следила за тем, кто же сейчас активней орудует столовыми приборами, а, значит, наиболее вероятно поделится с милой изумрудношкурой красоткой своими яствами.
— Да уж… — покачал головой родитель, вновь отщипывая кусочек тефтельки. — Дожили! Одна пигалица с машин падает, а затем отряхивается и дальше идёт за хлебушком. Другая пигалица отчитывает меня, как какого-то молокососа.
— В старом мире Илеги матриархат, папа, — поспешила вставить ремарку Броня.
— Завидую я вам, попаданцам, — хмыкнул пан Глашек, водя угощением в десятке сантиметров от носа змеи, чтобы привлечь её внимание к вкусняшке. — Вы, вроде бы, и скованы правилами мира, а всё равно живёте как-то по-своему.
Синеглазка улыбнулась. Тепло и мягко.
— Не беспокойся. В следующей жизни ты обязательно будешь попаданцем.
— Думаешь? — изогнул бровь отец.
— Знаю. Потому что таковы законы этого мира. Если твоя душа не будет переработана некромагами на колдунство, ты обязательно переродишься вновь. В той же Форгерии. А о том, чтобы ваших с мамой останков не коснулась жадная лапа какого-нибудь шляхтича, я обязательно позабочусь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мечтательная улыбка коснулась губ матери семейства Глашек.
— Вот бы ещё с перерождением повезло. Хотя бы, как в этой жизни, когда у меня была возможность заниматься любимым делом. А то я знаю семьи, где всё сложилось не так гладко, как у нас.
Броня поморщилась.
— Не верю я в везение.
Её родительница тотчас же надулась.
— Не веришь в везение? И что мне теперь? Мечту себе портить, представляя себя переродившейся в бедном доме, где семеро по лавкам?
