Подняв глаза, Роберт заметил, что Эндрю внимательно за ним наблюдает.
— Как вам это удается?
— Что удается?
— Вы его ненавидели?
— Нет! Я любил отца. Он был великий человек.
— Тогда как вам это удается — рассказывать о его смерти... не выказывая чувств?
— Между мной сегодняшним и его смертью лежат тридцать лет. Случалось ли тебе... — Роберт запнулся, не уверенный, что хотел бы услышать ответ на свой вопрос, но Эндрю сказался восприимчив.
— Что?
— Случалось ли тебе когда-нибудь убивать человека?
— Нет. — Эндрю отвел глаза, словно предпочитая смотреть куда-то вдаль. — Вы собираетесь рассказать мне, зачем привезли сюда?
— Это зависит от многого... Ты знаешь, кто ты такой?
— Как это — кто я такой?
— Ты — следующий король Люсары.
— Я... — Эндрю замер, вытаращив глаза и открыв рот, потом сел на кочку, не сводя глаз с лица Роберта.
Роберт поднялся, вытащил из седельной сумы флягу со сладким вином и налил по кружке им обоим, прежде чем снова усесться на камень.
— Значит ли это... я хочу сказать... — запинаясь, пробормотал Эндрю, глядя то на кружку с вином, то на Роберта. Наконец, набравшись смелости, он спросил:
— Я сделал что-то не так? Это что... не знаю, как сказать... это наказание мне за что-то? Я никак не пойму, почему вы...
— Ты знаешь, из какого рода происходишь, верно? Четыре или пять поколений назад младший брат короля стал родоначальником Россов. Из-за войн, эпидемий и других несчастий ты оказался последним представителем этого рода по мужской линии. Если бы не то обстоятельство, что твой отец был таким близким родичем Селара, ты вряд ли остался бы в живых.
— Но это же не означает, — через силу рассмеявшись, сказал Эндрю, — что я должен стать королем. Я хочу сказать, что не умею делать ничего, что должен уметь король, а даже если бы умел, как насчет Кенрика? Он уже взошел на трон, а теперь скоро женится, если получит согласие Тирона, и наверняка обзаведется наследником. Мое родство с королевским семейством такое далекое... да и подобная попытка только приведет к беде, а я не хочу...
— Быть причиной несчастий? — со вздохом перебил его Роберт. — Сынок, тебе рано или поздно этого не избежать, хочешь ты того или нет.
— Почему? — Эндрю с оскорбленным видом вскочил на йоги. — Я никому никогда не причинял боли, я этого не хочу! С какой стати мне желать сделаться королем? Я знаю, что Кенрик не лучший король на свете, но...
— Он самый худший из королей.
— Он мой кузен!
Роберт смотрел на взволнованное лицо, блестящие глаза, упрямый наклон головы, и они говорили ему едва ли не больше, чем слова, которые выкрикивал Эндрю. Не слишком ли рискованно оказывать на мальчика еще большее давление?
И насколько глубоко он предан Кенрику?
Был только один способ выяснить это. Стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, Роберт поднял руку и прибег к своей колдовской силе — так, чтобы лишить Эндрю способности двигаться, но оставить ему возможность говорить. Потом он поднялся, подошел к Эндрю и стал кружить вокруг него.
— Иди, — тихо сказал он, — ну же, иди.
— Не могу. Вы снова... снова что-то сделали со мной. — Эндрю стиснул зубы и постарался не потерять Роберта из виду.
— Заклятие не настолько сильное. Если действительно постараешься, то сможешь освободиться. Давай, я хочу видеть, насколько ты решителен.
Эндрю закрыл глаза, от напряжения лицо его покраснело. Потом он огорченно и раздраженно посмотрел на Роберта, который продолжал медленно ходить вокруг него.
— Не могу! Вы же знаете, что это невозможно! Несправедливо пользоваться колдовской силой, когда у меня ее нет!
— Это не соревнование, — сказал Роберт, продолжая кружить вокруг Эндрю; он внимательно высматривал хоть одну трещину в самообладании мальчика. — Уверяю тебя, если постараешься, то освободишься.
— Но как я могу, раз вы наложили на меня заклятие!
— Значит, ты решил сдаться?
— Вы же не оставите меня здесь на всю жизнь, так какой смысл стараться?
— Ты собираешься ждать, пока я тебя освобожу, и не хочешь освободиться сам и гордиться своим достижением?
— Вы же говорили, что это не соревнование.
— Конечно. Какое может быть соревнование, когда ты со мной не борешься?
— Я же сказал, что не желаю ни с кем бороться!
— В таком случае тебе следует делать то, что я велю, и получить свободу.
Эндрю огорченно вскрикнул и снова напряг все силы, чтобы освободиться; Роберт по-прежнему использовал ровно столько колдовской силы, чтобы Эндрю не мог пошевелиться.
— Это проверка, да? Тут какая-то хитрость, и я должен ее разгадать?
— Нет, никакой хитрости. Ты просто должен приложить усилие.
— Неправда! Как я ни стараюсь, освободиться я не могу! Вы лжете!
— Конечно. Только что такое ложь и что такое истина?
— Откуда мне знать? Да все, что вы до сих пор говорили, может быть ложью!
— Верно. Но в равной мере все мной сказанное может быть правдой. Ты не можешь этого определить, пока сам не убедишься.
— Ах, так это испытание для вас?
— Иди! — рявкнул Роберт, намеренно повысив голос, чтобы заставить мальчика замолчать. — Ты не освободишься, если будешь со мной спорить, не освободишься, если будешь хитрить, не освободишься, если проявишь слабость и готовность сдаться.
— Но... — Эндрю пыхтел от усилий, по лицу его тек пот. — Вес равно ничего не получается! Я не могу пошевелиться!
— Нет, не можешь. — Роберт наклонился и прошептал в ухо Эндрю: — Не можешь, потому что я тебе не позволяю. И как ты себя при этом чувствуешь, а? Ты прав, я тебе лгал. Я могу удерживать тебя, сколько пожелаю, и ничто, что ты мог бы сказать или сделать, этого не изменит. Ты не станешь свободным, пока я не решу тебя отпустить, так что ты мой пленник и совершенно, совершенно бессилен. Так скажи мне, Эндрю: как ты себя чувствуешь?
Эндрю мгновенно перестал бороться. Он молча смотрел на Роберта и не обратил никакого внимания на жест, которым тот его освободил. Напротив, он остался неподвижным, на прежнем месте.
Ветер усилился, он завывал вокруг вершины холма и нес по небу белые облака, за которыми спешили темные тучи, обещая ненастную ночь. Кони, испуганные низко пронесшейся стаей птиц, отбежали в сторону, потом успокоились и принялись снова щипать редкую траву.
— Чего вы хотите от меня? — наконец спросил Эндрю.
— Того же, чего ты хотел от меня, — ответил Роберт. — Я хочу, чтобы ты отпустил меня на свободу.
— Но как?
Роберт твердо посмотрел в глаза Эндрю, заставляя мальчика запомнить сказанное.
— Убей Кенрика и отбери у него корону.
Ветер бил ему в лицо, швырял в глаза волосы, не давал дышать и высушивал влагу на глазах; в конце концов Эндрю зажмурился, пытаясь отгородиться от солнца этого дня, от каждого слова, которое он только что услышал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
