о том, что конец близок. Но о. Иоанн, повидавшись с Алексеем Степановичем, с грустью сказал близким, что он умрет через день, так оно и произошло. А в 1987-м в храме Воскресения Христова в Сокольниках он отпел последнего своего земляка и друга — среднего из братьев Москвитиных и единственного из них, кто не принял постриг, 78-летнего Павла Ивановича. Во время похорон на Введенском кладбище, по воспоминаниям протоиерея о. Сергия Правдолюбова, о. Иоанн «встал около ограды, положил на нее руки и много-много раз повторял:
— Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!
Потом сказал, глядя на отверстую могилу:
— Как бы я хотел сам туда лечь!»
Не прекращалась связь и с духовным братом батюшки, о. Анатолием Правдолюбовым. Он сильно болел перед смертью; о. Иоанн постоянно молился о нем, присылал в Сынтул теплые весточки, иконы. В своем дневнике о. Анатолий записывал: «В моей крайне тяжелой болезни всех ободрял и говорил, что я еще поживу, что не всё еще, что надо, мной сделано… Молитвами отца нашего Иоанна, Господи Иисусе Христе, помилуй нас». И, несмотря на страшные боли, сам венчал своего младшего сына Серафима — в точном соответствии с предсказанием о. Иоанна, который сказал, что о. Анатолий повенчает всех своих сыновей. 18 февраля 1981-го, в день похорон о. Анатолия, Правдолюбовы получили в Сынтуле телеграмму из Печор: «С глубокой скорбью воспринял полученную весть о кончине дорогого батюшки протоиерея Анатолия. Выражаю вам соболезнование, разделяю вашу общую скорбь, молюсь с вами о почившем».
…Другие отпускные маршруты лежали вне пределов Москвы. Дважды батюшка бывал в Рязани у старых друзей Шиповальниковых, а в 1975-м они сами приезжали к нему в Печоры. С 1973-го о. Виктор Шиповальников служил в Подмосковье, сначала в Удельной, потом в селе Заозерье. Непременно на сутки-двое батюшка летал в Сухуми — поклониться своему духовному наставнику и проводнику в монашество схиархимандриту Серафиму (Романцову). Иногда о. Серафим сам просил о. Иоанна приехать к нему: «Здоровье мое слабеет, одышка сильная, слабость. Очень желал бы Вас видеть. Если будете иметь возможность, просим приехать к нам хотя бы на один день». Навещавший его в скромном домике на улице Казбеги о. Рафаил (Карелин) вспоминал: «Когда я посетил отца Серафима, он лежал уже в постели не вставая. Странное было впечатление: он казался мне новорожденным младенцем, который смотрел на мир какими-то чистыми, слегка удивленными глазами, даже цвет лица был у него розовый, как у маленького ребенка. Он сказал мне всего несколько слов. Было видно, что ему не хотелось говорить. Я чувствовал, что теперь его ответ — это молитва».
Незадолго до смерти глинский старец произнес:
— О чем я молился всю жизнь и искал, то открылось сейчас в моем сердце: моя душа исполнилась благодати настолько, что не могу ее даже вместить. Теперь я буду умирать.
Днем 1 января 1976 года схиархимандрит Серафим скончался в Сухуми в возрасте 90 лет. Это была одна из главных потерь в жизни о. Иоанна. Но смерть страшна только грешникам, для праведников она — начало жизни вечной. Перед кончиной старец завещал о. Иоанну икону Божией Матери «Умиление», которую в 1992 году о. Иоанн передал в Благовещенский храм своего монастыря (ныне она находится в ризнице). 25 марта 2009 года Синодом Украинской Православной Церкви великий старец Серафим был причислен к лику преподобных, ныне его мощи покоятся в Глинской пустыни.
Дней десять из отпуска о. Иоанн обычно проводил на подмосковной даче, принадлежавшей иподиакону одного из храмов. Там жили кот, собака и попугай, с которыми о. Иоанн с удовольствием возился. Но и там поток посетителей к батюшке не прекращался, причем приезжали как миряне, так и церковные иерархи.
Неоднократно встречался о. Иоанн и с Патриархом Московским и всея Руси Пименом. Отношения между ними, как мы помним, были теплыми, дружескими. Патриарх высоко ценил своего ровесника, называл его «замечательным батюшкой», «единственным духовником на всю Россию». Знакомы они были, скорее всего, еще с довоенных времен, когда иеродиакон (с 1932 года иеромонах) Пимен нес послушание регента Богоявленского собора в Елохове — храма, где неоднократно бывал Иван Крестьянкин. Возможно, виделись они и на тайных службах «непоминающих» (Пимен до 1945 года воздерживался от служения в «сергианских» храмах). В Псково-Печерском монастыре они разминулись всего на год: будущий Патриарх ушел с поста наместника в 1954-м, за год до первого прибытия в обитель о. Иоанна. У обоих был и тяжелый опыт заключения. Встречались и совпадения в датах: 15 января 1945-го о. Иоанн впервые служил в Измайлове как диакон, а Пимена в этот день приговорили к десяти годам лагерей… Во время бесед Патриарх всегда живо расспрашивал батюшку о монастыре, который продолжал считать «своим», вспоминал рязанский Борисо-Глебский собор, дружеские вечера, проведенные вместе с о. Виктором Шиповальниковым. Признавался, что грустит по монашеской жизни и мечтал бы быть простым привратником в Печорах…
Последняя такая беседа состоялась в Патриаршем подворье в Переделкине в 1984 году. Может быть, Патриарх знал о том, что больше они с о. Иоанном не увидятся, потому что неожиданно заговорил о том, на каких основах должна зиждиться Церковь. Эта беседа показалась о. Иоанну настолько важной, что по ее окончании он дословно записал разговор:
«1. Русская Православная Церковь неукоснительно должна сохранять старый стиль — юлианский календарь, по которому она преемственно молится уже тысячелетие.
2. Россия, как зеницу ока, призвана хранить завещанное нам нашими святыми предками Православие во всей чистоте. Христос — наш путь, истина и жизнь. Без Христа не будет России.
3. Свято хранить церковно-славянский язык молитвенного обращения к Богу.
4. Церковь зиждется на семи столпах — семи Вселенских Соборах. Грядущий восьмой Собор страшит многих, но да не смущаемся этим, а только несомненно веруем Богу. И если будет на новом соборе что-либо несогласное с семью предшествующими Вселенскими Соборами, мы вправе его постановления не принять».
К этому «завещанию» Патриарха батюшка затем не раз возвращался в своих проповедях.
В Переделкине о. Иоанн любил уединяться с книгой в саду, где его старались не беспокоить. А за трапезой собирались вместе с келейником Патриарха, иеромонахом (с 1974 года — игуменом) Иоасафом (Балаевым, 1924–2009), иконописцем Марией Николаевной Соколовой и дочерью о. Анатолия Правдолюбова Еленой (1941–2016). Именно Елена осенью 1974-го сделала в саду Патриаршего подворья в Переделкине самую известную, «классическую» фотографию о. Иоанна, размещенную на обложке этой книги. Причем это был тот редкий случай, когда батюшка сам попросил сфотографировать себя.
Накануне возвращения в монастырь о. Иоанн снова объезжал «небесную Москву» — посещал Издательский отдел Московской Патриархии, в 1963–1994 годах возглавлявшийся его младшим другом епископом (с 1971 года — архиепископом, с 1986-го — митрополитом) Волоколамским Питиримом, получал миро для Псковской епархии, совершал богослужения в московских храмах — Илии Пророка Обыденного во 2-м Обыденском переулке, Воскресения Христова в Сокольниках, Воскресения Словущего на Арбате (там был настоятелем о. Василий Серебренников), Святителя Николая Чудотворца в Хамовниках и, конечно, родном для него измайловском. О «своем»
