Размышления были прерваны возгласом Аннели Райс:
— Вспомнила! — она даже подскочила на стуле. — Вспомнила название кондитерской. На вывеске крупно было выведено: “Двенадцать месяцев”!
Сизова выпрямилась на стуле. Надо было успокоить Луизу. Показала ей на стул:
— Слишком долго стоите на ногах, милочка. Садитесь, и все у вас будет хорошо. Присядьте и отдохните.
Обернулась к Райс: конечно, она вспомнила кондитерскую с таким необычным названием. Ей приносили оттуда отличные пирожные. Видимо, какой-то сорт особенно понравился, запал в память. Вот и придумала теперь нечто похожее. Но пусть ей поверят — действовала подсознательно…
— Со мной тоже бывает такое, — сказал Хуго Ловетти. — Какая-нибудь острота застрянет в мозгу, а через десяток лет вдруг выскочит в памяти, и ты преподносишь ее как только что придуманную.
Сизова поблагодарила его взглядом. Улыбнувшись Аннели Райс, придвинула к ней свой стул:
— Гляжу на вас с завистью — подтянуты, энергичны. Занимаетесь спортом?
Собеседница была польщена:
— Спортом? Увы, для него не остается времени. Работа, одна лишь работа с утра и до ночи. Мне сказали, вы согласились служить у нас. А как же кондитерская?
— Конечно, жаль расставаться с ней — дело только-только наладилось. Так что все еще колеблюсь…
Достигнутая удача — два самых опасных противника покидали город — обесценивалась появлением Аннели Райс. Она в городе, значит, помешает нейтрализации падре. Утверждает, что скоро уедет. А если задержится? Вдруг она будто запнулась — отчетливо увидела возможность по-другому использовать немку в финале операции.
— Очень жаль, что торопитесь, — Сизова вздохнула. — А я — то уже собралась пригласить вас в свое заведение. Думаю, это было бы интересно. Тем более что, как выяснилось, вы любительница сладкой кулинарии. Я бы охотно раскрыла кое-какие секреты фирмы…
— Сделаем это позже, — последовал ответ.
— Позже будут иные заботы. И потом в кондитерской особая аппаратура и печи, большая картотека с рецептами изделий, а главное — широкий выбор исходных материалов и специй. — Сизова обернулась к Лотару Лашке: — Посоветуйте супруге побывать у меня. Какое-то время женщина должна постоять у плиты, похозяйничать…
— Вообще я не против, — Лашке посмотрел на падре, как бы приглашая его высказаться.
— Ну что же, — сказал тот. — Могу обещать, что передатчик отремонтируют не позже завтрашнего полудня.
— Очень хорошо, — вмешался Ловетти. — Полагаю, вопрос исчерпан. Сеньора Аннели заслужила этот маленький отпуск. Окончательное слово за вами, Лотар.
Лашке кивнул жене. Та обменялась взглядом с падре. Обоих устраивала эта перспектива…
Сизова встала, сказав, что ей пора. Те, кто улетает на рассвете, должны хоть немного поспать.
— Последний тост — за двух неугомонных людей! Хорошенько поройтесь там, в сельве. А мы будем вас ждать и волноваться.
Все встали.
— Минуту! — Луиза обняла за плечи Лашке и Ловетти. — Если уж пить, то за троих. Я чувствую себя здоровой и тоже отправляюсь в экспедицию. Мы были втроем в первом походе. Отправимся в том же составе и на этот раз.
— Вы славная девушка, — сказал падре. — Однако хотел бы предостеречь…
— Зачем же? — Сизова улыбнулась. — Сеньорита права. Тем более что предстоит не поход, а прогулка. Итак, за тройку отважных лесных бродяг!
Через минуту она была на улице. Медленно шла к своему дому, погруженная в раздумья.
Она шла и думала о дочери. Справится ли Луиза с тем, что ей поручили? И какой ценой?
ВОСЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА
Несмотря на воскресенье, Брызгалова до темноты работала в лаборатории — демонстрировала старательность и прилежание. Вернулась к себе в коттедж и только успела переодеться, как в дверь постучали. Она не удивилась неурочному посетителю — каждый вечер появлялся кто-то из начальства, будто справиться об итогах работы за день. На деле же — чтобы взглянуть на подопечную и убедиться, что с ней все в порядке. Обычно это делал Лотар Лашке, а если он отсутствовал, визит наносила Аннели Райс.
Сегодня пришел малознакомый мужчина — Брызгалова иной раз видела его в обществе хозяев острова.
— Здравствуйте, — сказал он, — мое имя Грегор Хауг. Вот пришел, чтобы… — Хауг не закончил фразу и остался стоять у двери, смущенно улыбаясь.
Брызгалова молча ждала.
— А у вас очень мило, — посетитель оглядел комнату.
Брызгалова смотрела на гостя и гадала: почему явился именно он?
Знала, что Лашке и Ловетти отсутствуют — куда-то уехали. Но где Аннели Райс?
Как все на острове, Хауг носил тропическую одежду: рубаху из тонкой фланели с короткими рукавами и шорты. Выглядел моложе Лашке и Ловетти, но все равно был в возрасте.
— Пришел к вам, получив такое указание моих патронов, — сказал он, как бы извиняясь за вторжение.
— Ну и выполняйте это указание, — Брызгалова вскинула голову. — Что от меня требуется?
— Ровным счетом ничего, — поспешно проговорил Хауг. Он все еще стоял возле двери.
— Можете сесть, — хозяйка показала на кресло. — Неприятно, когда человек разговаривает стоя. И почему явились именно вы? Уж не заболела ли фрау Аннели?
— Ее нет на острове. — Хауг помолчал, будто собирался с мыслями. — Вот я и подумал…
— Что вы подумали?
— Подумал, что могу пригласить вас к себе…
— Куда пригласить? И зачем?
— Идемте, это займет час или полтора. Объясню по пути.
Некоторое время посетитель и Брызгалова глядели друг другу в глаза, потом женщина пошла к выходу. Ощущала за спиной напряженное дыхание немца.
Не могла бы объяснить, почему приняла такое решение — идти в дом к незнакомому человеку. Просто посмотрела ему в глаза и… почувствовала, что должна это сделать.
Хауг занимал уютный домик с двумя комнатами внизу и еще одной на втором этаже. Можно было предположить, что Брызгалову ждут в этом доме какие-то развлечения. Она укрепилась в своем мнении, когда увидела кинопроектор и экран на стене. Не говоря ни слова, Хауг выключил свет. И вот на экране возник уже знакомый читателю трагический эпизод, когда молодому человеку вручают револьвер для убийства брата…
После окончания одной ленты Хауг показал вторую — ту, в которой убивали прокурора на городской площади, возле бистро с полосатыми маркизами.
И вот третий фильм. Объектив камеры следил за автомобильной процессией: несколько лимузинов мчались по автостраде, приближаясь к большому городу. Город как бы надвигался на машины, затем поглотил их, когда автомобили нырнули в тоннель. Съемка возобновилась с другой точки. Ощущение было такое, будто камеры передают процессию друг другу. На одном из закруглений маршрута машины снизили скорость, и солнце, светившее сбоку, заглянуло в кабины. И тогда во втором автомобиле можно было рассмотреть мужчину с характерным профилем — президента Франции Шарля де Голля.
