— Ты хочешь сказать, что то, что появляется в виде Дениса, как-то связано с тем местом? — недоуменно спросил он. — Не с книгой?
— И с книгой тоже, — Рита выдвинула ящик стола, вытащила блок сигарет, содрала целлофан и бросила пачку Роману, открыла другую, вытащила откуда-то из-под столешницы зажигалку и закурила. — Но там… Мы кое-что там нашли.
— Что ж вы такого могли там найти? — Роман поймал переброшенную зажигалку. — Магический кристалл? Страшные заговоры? Чью-то мумию в плохом настроении?
— Не шути так — это вовсе не смешно, — устало сказала Рита, и Роман махнул рукой.
— Да какие там шутки! Так что же вы нашли?
— Доносы.
— Доносы? — переспросил Роман, ожидавший чего угодно, но никак не этого. — Какие еще доносы?
— Да что ты — не понимаешь? — неожиданно рассердилась Рита и чуть не уронила сигарету. — Обычные! Анонимные доносы. В послевоенные годы помнишь — людей пачками сажали и расстреливали…враг народа, враг народа… Так вот, доносы на этих самых якобы врагов народа. Тот сказал такое-то, а этот читает то-то и такие-то делает заключения, замечен там-то, сделал то-то, антиобщественные взгляды… да все что угодно!.. Я и не знала, что люди столько всего могут понаписать! — она скривилась и как-то яростно провела ладонью по щеке. — Мы рылись там в доме, везде, думали, может кто-нибудь что-то спрятал… и нашли банку, здоровенную такую и очень старую, стекло совсем помутнело, и было непонятно, что внутри. Мы не смогли ее открыть и, в конце концов, просто разбили. А там оказались эти письма — большинство без конвертов, но многие и в конвертах… я никогда таких не видела. Они были завернуты во много слоев ткани и целлофана… и мы… — она сглотнула, — мы все их прочли. Ромка, это такая мерзость! Там было даже на детей! Хитренькие такие письмишки, осторожненькие… и подробные. И ведь все это писали аркудинцы — по некоторым названиям я уже тогда могла это понять. На некоторых письмах стояли даты — сороковых годов… пятидесятых… Огромная банка полная чертовых писем, понимаешь?!
— Раз они оказались там, то, вполне вероятно, по назначению не дошли, — заметил Савицкий, внимательно глядя на ее подрагивающие пальцы, потом чуть прикрыл веки — держать глаза постоянно открытыми отчего-то было больно.
— Возможно, — Рита пожала плечами. — Только в одном из этих писем… они, в сущности, были очень похожи, все эти письма… в общем, донос был написан на одного человека, Павла Шарина. Так звали моего деда. Его расстреляли через несколько лет после войны, бабка нам рассказывала… Конечно, вполне возможно, что речь шла совсем о другом Шарине, но…
— Вы решили, что это именно он, — договорил за нее Роман, крутя сигарету в пальцах. Рита кивнула.
— Возможно, именно с тех пор для Дениса такое значение приобрели фамилии… Он всегда говорил, чтобы я не выдумывала фамилии, брала из справочников — чтобы фамилии были настоящими. Конечно, брать из справочников проще, чем выдумывать… — она осторожно облизнула разбитую губу. — А еще с этими письмами была одна странность… Разумеется, нигде не было подписей, но на многих письмах одним и тем же почерком была сделана приписка «от такого-то». От Сергеева Эн-А, и так далее, понимаешь? Словно кто-то узнал, от кого были эти доносы, и пометил их. Я не знаю, кто это был и зачем он их там спрятал… честно говоря, и не хочется мне этого знать. Этот человек, вероятно, давно умер. Я знаю только, что лучше б нам их было не находить. Или чтобы мы при этом были только вдвоем. Но дело в том, что там оказались и они.
— Ваши друзья?
— Мы не были особыми друзьями — так, иногда гуляли вместе. Дело, в сущности, не в них, а в их фамилиях. Многие поколения живут в Аркудинске почти безвыездно, и многие фамилии сохраняются. Вот фамилии Шарин уже нет ни у кого среди нашей родни, но многие фамилии остались. Люди другие, а фамилии те же. И если фамилии распространенные, их можно встретить где угодно.
— Например, на тех доносах? — медленно произнес он. — В надписях «от такого-то»?
— Я сразу увидела, что его это зацепило, сразу увидела, что с ним что-то не то, — Рита вдруг заговорила очень быстро, подавшись вперед так, что чуть не свалилась со столешницы. — Он шутил с остальными, говорил, мол, уж не ваши ли родственники это понаписали — все чуть не передрались тогда… но не в этом дело. Что-то в его глазах… что-то так изменилось, что-то выглядывало иногда из них… знаешь, как мальчишка прячется за углом и иногда выглядывает и дразнится… смеется… Так всегда бывало, когда он что-то придумывал, какую-то историю, но в этот раз… это было слишком… Когда уже все засыпали, Денис сказал мне: «Ритка, я такую классную историю придумал!» А потом, — ее пальцы начали нервно теребить бледно-зеленую ткань, — ночью я проснулась. Что-то меня разбудило… какой-то звук, странный сырой звук… и кругом пахло бензином, очень сильно пахло. У меня страшно болела голова, начало тошнить… я пыталась встать, но словно провалилась куда-то… Я не знаю, сколько прошло времени… я почти ничего не помню… помню только вдруг огонь — везде — на стенах, на потолке… на моих брюках… волосы горели… даже земляной пол горел… а рядом кто-то кричал, кто-то бился в закрытую дверь… Было много дыма, ничего не видно… Я побежала вперед и на что-то налетела с размаху… наверное, на стену… Наверное, я опять потеряла сознание… а когда очнулась, вокруг было столько свежего воздуха… Я лежала на траве, очень болело горло… Я лежала и видела дом — он был весь в огне, но никто больше не кричал из него… А рядом сидел Денис — он был весь черный от копоти, одежда обгорела… и волосы… ладони все в крови, и он смотрел на дом, и он, — Рита сглотнула, — он улыбался. Я так испугалась тогда… думала, он сошел с ума. Я спросила, где остальные, а он сказал, что смог вытащить только меня. Было больно… много ожогов… почти все волосы сгорели…
Ее пальцы выдернули из пачки новую сигарету и начали мять ее, просыпая на пол табачные завитушки. Губы подрагивали, но в глазах горело что-то бешеное, недоброе.
— Было раннее утро… самое начало рассвета… и из леса вдруг вышли люди… двое мужчин… Я закричала им… что в доме наши друзья… и Денис тоже кричал им… но они… они убежали, — Рита бросила на пол измочаленную сигарету. — Много позже я думала, что это были их канистры, и они испугались, что… Но тогда… для меня это было дико… ребенок просит взрослого человека о помощи, а тот поворачивается и убегает. Денис говорил, что здесь все такие. Здесь все отворачиваются, убегают, проходят мимо… Здесь умеют только завидовать, извлекать из всего выгоду и смотреть… Да, здесь очень любят смотреть и ничего не делать. Он говорил, что в этом городе живут одни призраки. Ему всегда было любопытно, существует ли какой-то предел их призрачности? Но это потом… а тогда… я ведь понимала, что это загорелся разлившийся бензин, и я спросила его, как это могло выйти — мы же вынесли канистры. Денис сказал, что не знает. Сказал, что когда проснулся, вокруг все уже горело. И дверь была закрыта. На ней не было никаких засовов, но она почему-то не открывалась… Ему удалось выломать доски на одном из окон, оттого и кровь на ладонях была… он вытолкнул меня наружу… потом вылез сам. Сказал, что остальных не видел — было много дыма, он задыхался… и испугался, потому и… Но от него так пахло бензином… — Рита как-то горестно покачала головой. — Так пахло…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
