В ходе предвыборной борьбы вся страна стала свидетельницей невероятно грязной и жесткой "разборки" между двумя главными претендентами на власть: блоком "Единство" и блоком "Отечество - вся Россия". Старое противостояние между коммунистами и "демократами" ушло в прошлое. Теперь уже не существовало альтернативы "социализм - капитализм". Прошедшее десятилетие привело к необратимым последствиям в расстановке политических и социальных сил. Новый класс российской буржуазии победил всерьез и надолго, теперь он уже не боялся "коммунистического реванша". В 1999 г. встал вопрос какая группа победившей буржуазии станет ведущей политической силой - либо компрадорская по своей сути олигархическая когорта, группировавшаяся вокруг Б. Ельцина, либо коалиция сил, ближе стоявшая к национальным производителям, а следовательно, окрашенных в национально-патриотические тона, собравшихся под замена московского мэра. Схватка между ними развернулась в средствах массовой информации и носила свирепый характер, своей яростью шокировавшая страну.
Б. Березовский отыскал среди журналистов самого циничного, наглого и беспринципного наемника - Сергея Доренко, которому было поручено, не останавливаясь ни перед чем, "мочить" двух главных политических противников Юрия Лужкова и Евгения Примакова. Для сбора компрометирующих материалов были использованы все частные и государственные ресурсы, и на головы ошарашенных зрителей полились водопады лжи, клеветы. Главным направлением удара по Е. М. Примакову стало состояние его здоровья. Ведущий показывал по телевизору рентгеновские снимки больной ноги Примакова, рассказывал о других его недугах, спекулировал на возрасте и всячески изо дня в день старался убедить аудиторию, что это конченый человек, который не в состоянии занимать руководящий пост в государстве. Бесстыдство, с каким все это преподносилось, было прямо пропорционально размеру гонораров, получаемых этим телекиллером, как стали называть С. Доренко.
Московский градоначальник оказался под огнем разоблачений по причине своей довольно широко известной коррумпированности. Почва для его обвинений была подготовлена давно, в газетах не раз публиковались материалы о том, что его супруга Е. Батурина - владелица фирмы по выпуску пластмассовых изделий использовала свое семейное положение для получения бесконкурсных заказов. Проводились проверки фирм, через которые семейство Лужковых отмывало и переводило за рубеж капиталы. Поэтому, когда на голову Юрия Михайловича посыпались обвинения в том, что он приобретает недвижимость в Испании, имеет крупные счета за границей, то люди с легкостью были готовы в это поверить. Первый канал телевидения - оплот Б. Березовского - не переставая долбил по своим жертвам.
Попавшие под жесточайший прессинг лидеры "Отечества" не смогли организовать эффективный отпор. Лужков обратился в суды с жалобами на С. Доренко, хотя и знал реальную эффективность российских служителей Фемиды. Суды проводили свои заседания, признавали С. Доренко виновным в распространении непроверенных, а иногда и недостоверных фактов, присуждали его к уплате штрафов в размере 100 тысяч рублей, и все. В такой крупной игре, где ставкой является власть в России, 100 тысяч рублей выглядят как ничтожно малая величина, которой можно пренебречь. Адвокаты Доренко вносили эти суммы, а сам телекомментатор продолжал свою убийственную кампанию. Ю. Лужков и Е. Примаков растерялись, и хотя в их распоряжении имелись немалые информационные ресурсы, в том числе и общероссийский канал телевидения - ТВЦ организовать сопротивление им так и не удалось. Во-первых, они явно не ожидали, что их родственный по социальной природе соперник прибегнет к таким крутым мерам борьбы, а во-вторых, у них не оказалось в распоряжении своих Геббельсов, готовых действовать по принципу "клин клином вышибается". Ощущение собственной замаранности связывало им руки и не позволяло ответить ударом на удар. Сказались общая классовая солидарность и опасение перед тем, что широкое развертывание межклановой борьбы может оказаться на руку левой оппозиции и вновь возродить угрозу прихода к власти коммунистов.
В эти дни я записал: "Из московского мэра не получилось ни Юрия Долгорукого, ни Ивана Калиты. Не хватило ему политического роста, чтобы возглавить национально-патриотические силы русского народа. Сам - кровное дитя кремлевской свиноматки - он знал только тот набор средств борьбы, который входит в арсенал его более опытных, более беспощадных и лучше экипированных соперников. Всенародному ополчению он предпочел рать наемников из перебежчиков, подельников, сепаратистов и случайных карьеристов. Не святая хоругвь развевалась над его разномастным воинством, жаждавшим трофеев, а многолоскутное полотнище клановых и групповых интересов".
Телевидение доказало, что в руках беспринципных политиков оно действительно превращается в оружие массового поражения и способно решать в условиях политически незрелого гражданского общества самые трудноразрешимые задачи. Блок "Отечество - вся Россия" начал рассыпаться еще до выборов, как только пошатнулась вера в его неотвратимую победу.
Лето 1999 года принесло и еще одно обстоятельство, сыгравшее громадную роль в развитии политической борьбы в стране. В нашу и без того растерзанную жизнь снова ворвалась Чечня, в новой, более грозной форме. Прошли почти три года после Хасавюртского соглашения, но они не были годами мира и спокойствия. Несмотря на то, что в Чечне президентом был избран А. Масхадов, его власть не распространялась дальше Грозного. Полевые командиры, сохранившие свои отряды и вооружение, творили, что хотели. Все это время практиковались захват заложников и торговля ими. Самыми лакомыми жертвами были граждане западных государств, затем шли журналисты, военнослужащие и гражданские лица. Крали людей где попало, иногда в сотне метров от здания чеченского управления по борьбе с похитителями людей в Грозном, иногда далеко от Чечни. Так произошло с дочерью саратовского бизнесмена двенадцатилетней Аллой Гейфман, которую захватили по дороге из школы домой и увезли в Чечню. Заложников держали в нечеловеческих условиях, пытали под видеокамерой, а затем отсылали пленку родным и близким, требуя выкупа. Долгое время Борис Березовский наваривал себе политический капитал, организуя выкуп общественно значимых лиц, попавших в чеченский плен. Весь мир был в шоке, когда в пригороде Грозного нашли мешок, в котором находились отрубленные головы четырех англичан и новозеландцев, работавших по контракту с чеченским правительством на установке аппаратуры связи.
Один из руководителей спецслужб Чечни цинично заявил с экрана: "Чеченцы крадут людей не потому, что они так хотят, а потому, что им не на что жить, они бедствуют". Стало быть, фактическое обретение самостоятельности не подвигло чеченцев на восстановление промышленности, оживление сельского хозяйства, а лишь развязало руки для разбоя.
В марте 1999 г. террористы, ворвавшиеся в самолет, отправлявшийся по маршруту Грозный-Москва, выкрали российского представителя МВД в Чечне генерал-майора Геннадия Шпигуна. Это уже была не пощечина, а оплеуха России, но, кроме словесных демаршей, кремлевские власти никак не отреагировали. Забегая вперед, скажем, что несколько месяцев спустя останки генерала Шпигуна были найдены в горных районах Южной Чечни.
В июле в Москву непонятно зачем пожаловал министр государственной безопасности Чечни Турпал Адгериев, который участвовал в свое время в нападении на город Кизляр, на село Первомайское, находился во всероссийском розыске. Уже когда он собирался отбыть в Грозный, его арестовали представители российских спецслужб прямо в зале для ВИП-пассажиров и отправили в "Матросскую Тишину". Чеченская сторона заявила, что он приезжал в Москву, чтобы подготовить встречу между Масхадовым и Б. Ельциным, но за время пребывания в Москве Адгериев ни с кем из официальных лиц не встречался. Хотя в день ареста Адгериева в Ставропольском крае около станицы Галюкаевская были убиты чеченцами шесть человек, двое из которых были милиционерами, последовал звонок от С. Степашина в тюрьму, и через сутки арестованный Адгериев благополучно отбыл на родину. Российская власть демонстрировала свою неспособность защитить своих граждан.
Оценивая в целом ситуацию в России, наиболее радикально настроенные чеченские руководители приходили к выводу о том, что Российская Федерация находится в столь глубокой фазе распада, что можно нанести по ней решительный удар, от которого она окончательно развалится. Со стороны полевых командиров и даже от правительства Масхадова не раз раздавались угрозы перенести вооруженные действия на территорию собственно России. На эти провокационные выпады не было никакой реакции, что только возбуждало аппетиты боевиков, которые давно присматривались к соседнему Дагестану, как наиболее уязвимому субъекту Российской Федерации. Там уже имелось довольно компактное чеченское население в Хасавюртском районе, которое симпатизировало своим соотечественникам и оказывало им помощь сбором разведывательных данных, предоставляло кров и убежище во время диверсионно-террористических рейдов из Чечни в Дагестан. Опорой для боевиков могли служить села ваххабитов, расположенные в горных - Цумадинском и Ботлихском - районах Дагестана. Оттуда давно поступала информация, что ваххабитские села превращаются в мощные укрепленные районы, что туда не допускаются представители местной власти и правоохранительных органов. Разумеется, расчет делался на то, что Дагестан является самой многонациональной республикой в составе России и там в случае возникновения кризисной ситуации может вспыхнуть национальная рознь. В пропагандистской работе делался упор на то, что когда-то, во времена имама Шамиля, Дагестан и Чечня составляли единое исламское государство и теперь настелило время для его восстановления. Присоединение Дагестана выводило боевиков на границу с Калмыкией, президент которой Кирсан Илюмжинов давно уже кокетничал с идеей отделения от России. Выход чеченцев к Каспийскому морю открывал безграничные перспективы на участие в нефтяных проектах по добыче и транспортировке нефти на Запад.
