Огненная точка вдруг расширилась до ослепляющего белого света, сопровождаемого лавиной яростного шума. Тави открыл рот и закричал в страхе и неверии. Но он так и не услышал его.
Глава 39
Ослепительный свет лишил Тави зрения. Резко навалившееся давление слилось в единую, всепоглощающую вспышку боли, сжимающую его голову, заглушающую любые звуки.
Он потерял всякое чувство направления, мгновенно все закружилось вокруг него, оставив без каких-либо ориентиров, без всякого понятия о том, где он находится.
Затем зрение вернулось, заполненное тенями и цветными пятнами, и он смог разобраться в своих ощущениях.
Во-первых, он все еще жив. Что уже было для него явной неожиданностью.
Во-вторых, он все еще в седле, хотя лошадь под ним шаталась, изредка слабо взбрыкивая, как если бы не могла решить, следует ли ей продолжать нести его или скинуть. Воздух вокруг наполнял запах озона, свежий и резкий.
Тави опустил затуманенный взгляд. Вокруг везде был дым, он чувствовал свой кашель, но не мог его услышать.
Земля под ним была сожжена до углей, трава превратилась в пепел. Еще больше травы сгорело в двадцатифутовом круге вокруг него, почти таком же, как оставшийся на месте уничтоженной командирской палатки.
Его одежда обуглилась. Броня почернела, но не раскалилась. Он по-прежнему держал поводья и древко копья, на котором висело знамя Легиона. Полотнище обгорело с одной стороны, но уцелело.
Орел на знамени был вышит другой нитью, чем остальная ткань, и сейчас эта нить обуглилась, так что вместо лазурно-алой, птица войны стала полностью черной.
Тави тупо уставился вверх на черную птицу, а над его головой тысячи ворон кружили и танцевали в голодном возбуждении. Легкий ветерок коснулся его щеки, и дым начал рассеиваться.
Заметив это, Тави попробовал снова собрать разбегающиеся мысли, чтобы понять, где он находится, и ему как-то удалось заставить лошадь прекратить попытки сбросить его, хотя она продолжала беспокойно танцевать.
Дым рассеялся, и Тави увидел, что стоит в десяти ярдах от Сари.
Канимский Шаман стоял вытянувшись во весь рост, с головой откинутой назад в позе болезненного экстаза, с распахнутыми челюстями, его окровавленная рука по-прежнему простиралась в небо. Затем он вздрогнул, очевидно, из-за какого-то звука, и его взгляд упал на Тави.
Глаза Канима расширились, его ноздри раздувались, а уши дрожали и подергивались. Его челюсти дважды открылись и закрылись, движение выглядело неуверенным, хотя Тави все равно не мог услышать ничего, сказанного Сари, если тот произнес хоть что-то.
Тави все еще был ошеломлен, пытаясь разобраться в произошедшем, у него не возникало ни одной дельной мысли по поводу того, что он должен делать. Это родилось в нем из чистых инстинктов и эмоций, слившихся воедино в раскаленный огонь ярости, и он вогнал свои колени в бока паникующей лошади.
Обеспамятевшая лошадь рванулась вперед, казалось бы, мгновенно перейдя на галоп с первым же шагом, и понеслась непосредственно на Сари.
Тави чувствовал собственный крик, чувствовал дробящие землю удары лошадиных копыт, чувствовал, как знамя развевается в воздухе, когда он опустил штандарт перед собой, направив его в Сари со всей своей силой и в абсолютной тишине.
Прицел Тави оказался верным. Тяжелое древко копья опустилось под углом на морду Сари, удар был такой силы, что челюсти Канима захлопнулись на его болтавшемся языке, а Шамана опрокинуло на землю.
Тави вскинул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как аколиты Сари мчатся к нему. Тави отвернул лошадь от приближающегося Канима, и копыта боевого скакуна со страшной силой лягнули того.
Второй Каним приближался к Тави, и он ткнул нижней частью древка прямо в лицо атакующего, ударив с такой силой, что ясно увидел желтые осколки раздробленных клыков, летящие в воздухе.
Его разум вернулся к нему внезапной вспышкой, и он отчетливо осознал, что другие аколиты уже готовы кинуться на него, а за ними стоят еще шестьдесят тысяч Канимов.
Он отбился от первых двух, но даже без помощи они убьют его, если он останется, чтобы дать бой. Он дико огляделся, ориентируясь, затем повернул лошадь в сторону города и доверил скотине самой выбирать путь.
Животное не нуждалось в дополнительном поощрении, и устремилось под кров города.
Лошадь мчалась со всей возможной быстротой, но недостаточной, чтобы избежать еще одного Канима, в бешенстве бросившегося на нее, когтистые руки разодрали ее холку, расплескивая вокруг брызги крови.
Тело лошади вздрогнуло от крика боли, которого Тави не мог слышать, и животное дико вильнуло, вырывая поводья из рук Тави.
Взгляд через плечо показал ему еще больше аколитов бросившихся вперед, и других, бегущих через ряды сидящих воинов, хотя сами воины не поднимались.
Один из них бросил какое-то легкое копье. Тави не видел попало ли оно, но лошадь взбрыкнула от боли и едва не споткнулась, прежде чем продолжить скачку.
Тави потянулся к поводьям, но его голова все еще кружилась, а лошадь покрывала открытое пространство так быстро, как только могла. Достаточно трудно было просто усидеть в седле, и к тому времени, когда Тави удалось схватить поводья, подняв взгляд, он увидел широкие воды Тибра в пятидесяти футах впереди.
Тави дико огляделся, чтобы найти стены города в нескольких сотнях ярдов к востоку. Он оглянулся через плечо. Толпа шаманов за его спиной отставала всего секунд на десять.
Должно быть раненая лошадь замедлила свой бег. Тави повернул ее в сторону города, но копыта заскользили по мокрой земле и глине вблизи реки, и лошадь упала, увлекая Тави за собой.
Речной поток жестко ударил его в лицо, на несколько ужасных мгновений огромный вес навалился на одну из ног. Лошадь дико избили, а Тави знал, что паникующее животное легко может убить его в исступлении. Неожиданно вес лошади исчез, и Тави попытался встать.
Но не смог. Нога, на которую упала лошадь, увязла в глинистом дне реки. Он оказался пойман здесь, всего в футе от поверхности воды.
Он едва не рассмеялся. Это было немыслимо, сбежать от целой армии канимов, выжить после удара убийственной багровой молнии, только для того, чтобы утонуть.
Он удержал себя от погружения в панику, и вместо этого нагнулся, разрывая пальцами глину. Вода размягчила ее, иначе задача оказалась бы просто безнадежной, и Тави сумел раскопать ногу до колена, а затем вытащить и всю ногу из холодной хватки речного дна.
Тави поднялся над водой, в очередной раз дико озираясь, и увидел штандарт, наполовину лежавший в воде. Тави нетрезво побрел к берегу и поднял его, перехватывая для борьбы, и взглянул в морды двадцати, или больше, аколитам в черных плащах и мантиях из человеческой кожи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
