— Джеффри! Перестань!
— Ты с ним спала?
Боже, помоги не пробудить его подозрений!
— Нет. — Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал в меру раздраженным. — Он меня не знал, — Скай ощутила его облегчение и быстро произнесла слова благодарственной молитвы. Напряжение прошло, и она вдруг почувствовала усталость. — Я хочу спать, — зевнула она.
Он снова обнял ее:
— Спи, дорогая женушка. Спи спокойно.
А в доме по соседству хозяевам было не до сна. В поднявшейся после дуэли суматохе королева распорядилась, чтобы к ней привели Найла.
— Милорд, — обратилась она к нему, и ее глаза пылали гневом, — я уже сказала вашей жене, что не желаю видеть ее у себя при дворе. Вы же сознательно не послушались моего приказания и убили лорда Басингстоука. За это я могла бы дать приказ обезглавить вас. Вы понимаете это? — в бальном костюме из нежнейшего шелка салатового цвета с кружевами у ворота и на рукавах королева выглядела милейшим юным существом. Но такой рассерженной Елизавету Найл никогда еще не видел. В неистовой ярости Елизавета походила на отца, Генриха VIII.
— Я видела, что вас оскорбили, — продолжала она. — И тем не менее, лорд Бурк, я запрещаю вам бывать при дворе и на один год изгоняю из Англии. А нога вашей жены вообще больше никогда не должна ступать на землю моего королевства. Даю вам месяц, чтобы подготовиться к отъезду.
— А как быть с женщиной по имени Клер? — недрогнувшим голосом спросил королеву Найл. — Ваше величество, позвольте мне самому разобраться с ней.
— Мы больше не хотим об этом слышать, милорд, — медленно и с особым значением произнесла Елизавета. — Иначе нам придется изменить наше милосердное решение по отношению к вам.
— Слушаюсь, мадам.
— Тогда до свидания, лорд Бурк. — И королева протянула ему руку, которую он поцеловал. Во время разговора королева нарочито не замечала стоящую рядом Констанцу.
Найл выпустил украшенную кольцами руку Елизаветы:
— Вы безмерно великодушны, ваше величество. — И схватив за руку жену, повел ее через зал, по сумрачным коридорам на улицу к карете. Втолкнув ее в экипаж, он крикнул кучеру в ливрее на козлах:
— Домой! — затем забрался внутрь сам и сел на сиденье напротив нее. Карета двинулась к дому. Найл Бурк откинулся на спинку сиденья и посмотрел на жену.
— Забавно, — проговорил он. — Просто забавно. Ты самая мерзкая из всех шлюх в христианском мире, а выглядишь как ангел.
Ее васильковые глаза расширились. Она испугалась от грубого комплимента.
— Что с тобой, Констансита? Зачем стесняться меня? Ведь тебе знакомы все мужчины в Лондоне.
— Что ты собираешься со мной сделать? — спросила она, наконец обретая голос и не в силах больше оставаться в неведении.
— А что, черт возьми, я могу с тобой сделать? — откликнулся он. — Такова уж вола Господня. Видимо, я проклят. Моя первая жена была религиозной фанатичкой и не выносила прикосновения мужчины, вторая оказалась известнейшей шлюхой, которая только и жаждет грубых утех. Единственная женщина, которую я любил, потеряла память и вышла замуж за другого человека.
Констанца почувствовала некоторое облегчение. На минуту муж оставил свой презрительный тон.
— Что это значит, единственная женщина, которую ты любил?
Найл Бурк холодно посмотрел на жену.
— Графиня Линмутская и есть Скай О'Малли. Она не умерла, как я думал, ведь так меня уверял твой отец, — она просто потеряла память. — И он вкратце объяснил Констанце, что случилось.
— Поэтому последние месяцы ты и был таким несчастным и замкнутым?
— Поэтому, — признался он. — И тебе, надо сказать, повезло, ты легко смогла стать шлюхой.
Она подумала, что несчастье поможет Найлу понять ее горе.
— Пожалуйста, постарайся осознать, я не могла противиться этой ужасной потребности. Просто не могла, Найл.
— Я знаю, Констанца, и поэтому поступлю так, как решил. Нас высылают из Англии, и мы едем домой в Ирландию. Но я не могу позволить тебе и там расхаживать на свободе и навлекать на мое имя еще больший позор. Поэтому ты будешь заключена в комнату в замке отца и никогда ее не покинешь. К тебе будет приставлен охранник, который ни на секунду не оставит тебя, за исключением тех минут, когда я буду укладывать тебя в постель. А это придется делать часто, поскольку я связан с тобой брачными узами. Мне нужен наследник даже из твоей изношенной утробы.
— Раз уж ты не можешь получить его от леди Саутвуд, — парировала Констанца. Свою ошибку она поняла слишком поздно и не могла увернуться от удара. Найл накрутил на руку ее волосы и запрокинул голову жены назад так, чтобы она смотрела в его сузившиеся серебристые глаза. Резкие слова полетели в нее, точно осколки стекла.
— Выслушай меня хорошенько, дорогая. Я могу привезти тебя домой и забить до смерти. Могу задушить или утопить в Темзе, и никому не придет в голову поинтересоваться, что сталось с тобой. Никто не вступится за тебя, потому что то, что ты совершила, заслуживает смерти.
Но ты моя жена. И хотя я вынужден заключить тебя в замке, чтобы хоть таким способом добиться верности, ты родишь мне сыновей и будешь жить в роскоши. Но никогда, слышишь, никогда, не произноси ее имени. Ты поняла меня, Констанца?
— Д-да!
— Что да?
— Да, милорд.
— Хорошо, дорогая. Я удовлетворен. — Он отпустил ее волосы и толкнул на сиденье. Опустив окошко кареты, он приказал кучеру остановиться. — Моя лошадь привязана сзади, — объяснил он Констанце. — Я возвращаюсь за служанкой графини, а потом с ней отправляюсь в Линмут предупредить, что у графини начались роды. Увидимся дома.
Она безропотно кивнула, но Найл уже выпрыгнул из экипажа. В следующую секунду в карету забрались два лакея в ливреях и уселись напротив нее.
— Господин приказал охранять вас, потому что вы не в себе, — проговорил старший. Она не обратила на них никакого внимания, глядя вслед лорду Бурку, который галопом удалялся прочь.
Несмотря на поздний час и пустынные улицы, путешествие до Стрэнда, казалось, длилось целую вечность. Лакеи грызли луковицы; воздух, и так спертый в закрытой карете, стал просто невыносимым. Констанца побледнела. Мозг разрывался от слов Найла.
В Ирландии ее заточат на всю оставшуюся жизнь. Ей предстоит лишь рожать, как племенной кобылице. Мысль одновременно и пугала, и отталкивала ее. Она почувствовала возбуждение. Поерзав на сиденье, откровенно взглянула на младшего из лакеев, чьи глаза были прикованы к ее остроконечному язычку, облизывающему пухлые алые губы. В теле поднималось знакомое желание. Заточение! Под присмотром! Да она сойдет с ума! Ана должна ей помочь убежать от Найла. А сейчас она утолит свой голод. Кто знает, когда снова представится шанс?
