Брови Оники удивленно изогнулись, а вслед за ними и земля под ногами Зоревара. Лес дрогнул, и пожухлая трава тревожно взмахнула стебельками, когда разорванная неровным шрамом земля рухнула вниз, увлекаемая в открывающуюся пустоту собственной тяжестью. Деревья трещали ломающимися ветвями, изо всех сил цепляясь корнями за повисшую лоскутом почву.
Успев схватиться за ствол осины, церковник прижался к нему, укрываясь от летящих сверху комьев земли. Из провала на него дыхнул затхлый дух пещер, а следом за ним появились отряхивающиеся от породы Потусторонние.
— Опять они! — оставшаяся на краю образовавшегося обрыва Оника окружила себя воздушными вихрями, перенесшими ее через головы рычащих зверей на крутой склон, где Зоревар пытался найти устойчивое место.
— Это те же твари, что ворвались во дворец, — церковник хорошо помнил позвоночные гребни и усеянные рогами морды. — Я знаю, где их слабое место.
— Не дергайся, их броню не пробить твоими ударами!
— Ты же была там! Забыла, как я уложил одного из них?
— Ты уложил? — хмыкнула Оника, и наиболее рьяно карабкающийся вверх Загонщик обмяк, когда его вены разорвала взбунтовавшаяся кровь. Скатываясь вниз, он сбил с ног взбиравшихся следом собратьев.
— Что? Как ты…? — Зоревар мог поклясться, что не видел ни единого проявления укрощения стихии.
— Не мешай, — Оника перевела взгляд на следующего Потустороннего. Теперь, когда в ее распоряжении была лишь половина силы Первого мага, подчинение чужой крови требовало приложения немалых усилий и времени.
Оника успела разобраться с еще двумя тварями, подобравшимися совсем близко, когда появился Кристар. Соскользнув вниз по склону, он ударил ладонями о землю, и в воздух взметнулась стена огня, разделившая Потусторонних и магов. Пламя текло по земле, обжигая лапы Загонщиков, пока не взметнулось вверх, превращаясь в гигантский ревущий вал.
Опьяненный свободой, огонь метался по яме, норовя вырваться из-под контроля Кристара. Жар стал расползаться, кусая Онику за щеки. Она раскрыла руки, и перед ней взвыли ветра, не пускающие к ней и церковнику разбушевавшееся пламя.
— Сзади! — крик Люфира утонул в вое пожара, а Оника только заметила сияние лука и направленный в ее сторону наконечник окутанной лазурью стрелы.
Не устояв, Зоревар упал на стремительно взмывшую вверх земляную подушку, едва успевшую унести церковника прочь. Шипящими белыми хлопьями волна трескучего холода разлетелась во все стороны, уничтожая пламя и пронизывая плоть. Стрела со звонким стуком вошла в насквозь промерзшую голову Гончей, пришедшей из чащи и спустившейся за спину Оники, пока та была занята боем с Потусторонними перед ней.
Иней покрыл кожу девушки колючим страхом. Оказавшись рядом с сестрой, Кристар сжал ее плечи и содрогнулся от передавшегося ему холода. Нагревая воздух вокруг, он касался ледяных щек горячими ладонями и обеспокоенно заглядывал в глаза.
— Они…, — ошеломленный произошедшим Люфир спустился в яму.
— Не подходи, — в словах Кристара не было грубости, но для лучника, замершего в паре метров, они стали болезненной пощечиной.
— Все в порядке, — Оника обернулась, чтобы увидеть статую Гончей с красным пятном на голове. — Дура. Это всего лишь глупые воспоминания. Что с Зореваром? Его не задело?
— Я успел переместить его в безопасное место. Как чувствовал, — Кристар с беспокойством посмотрел на бледного, как полотно, Люфира.
— Проверь лучше его, а то такими темпами моя с ним мировая плохо кончится, — Оника обвела взглядом оледеневших Потусторонних. — Похоже, здесь мы закончили.
Кристар понимающе кивнул и оставил сестру с Люфиром наедине.
— Извини, я не все успела тебе рассказать, — слабым голосом произнесла она, чувствуя, как холод собирается в ледяную иглу бередящую сердце.
* * *
Аромат кабаньей ноги, смешавшийся с теплом костра, разлился по убежищу, тревожа голодные животы. Умостившись на боку, Фьорд не сводил взгляда с Зоревара, подпершего спиной земляную стену.
— Лучше бы спал. У вас есть на отдых пару часов, пока мясо будет готово.
— А сам-то?
— Я — церковник, забыл? Для меня ежедневный сон скорее баловство, чем необходимость. Тем более, должен же кто-то следить, чтобы обед не превратился в угли.
— Дело твое.
Зоревар думал о схватке с Потусторонними, силе Кристара и словах Оники, оставившей убежище вместе со Смиренным. Но даже знание истоков их способностей, слишком выделяющихся на фоне привычных умений укротителей стихий, не делало их понятнее.
Церковник посмотрел на качающиеся от ветра полы потрепанного плаща, закрывающего вход. Где-то там, среди бесчисленных силуэтов деревьев, замер Люфир, обняв Онику и прислонившись лбом к сырой от начинающегося дождя коре.
— Невозможно.
— Не веришь мне? — уткнувшись носом в шею юноши, она чувствовала, как рубаха на спине впитывает влагу, стекающую по стволу.
— Верю, но…, — лучник вздохнул, осмысливая сказанное.
С момента их встречи после небывало долгой разлуки, Люфир внимательно слушал, казалось, совершенно неимоверный рассказ о событиях, пережитых одной только Оникой. Он и представить не мог, что именно их завершит. Остановка на отдых прервала Онику на побеге из Республики, и теперь она не без содрогания приближала повествование к моменту, причиняющему наибольшую боль и сумевшему так повлиять на нее в настоящем времени.
— Это какое-то безумие! Как я только мог?!
— Ну, уж не знаю, как тот ты смог пристрелить меня, но это было не таким уж ужасным решением, — Оника чувствовала, как страдания Люфира врывались в ее тело сквозь прижатые к спине пальцы. — Даже не знаю, что бы я еще натворила и о чем после непременно бы жалела, если бы ты не сделал того, что сделал.
— Это неважно. Я не смел…
— Не вздумал ли ты корить себя за то, чего не делал? — девушка немного отстранилась, чтобы взять лицо лучника в руки.
Люфир изменился. Он был не тем человеком, с которым она попрощалась в день мятежа на подступах к Берилону, и не тем, кто выпустил в нее стрелу в день осады Этварка. Оника видела произошедшие в нем изменения и не знала, пугают ли ее они или слишком откровенная боль в глазах. Даже его взгляд и голос были другими. На какой-то миг ей показалось, что она потеряла лучника, как и тогда, на бесчисленных этажах лаборатории Республики.
Руки Люфира только обняли сильнее, а губы касались лба и щек.
— Прости.
— Хватит извинений, ты ни в чем не виноват, — Оника запрокинула голову и прильнула к нему в поцелуе, не дожидаясь, пока его губы сами спустятся ниже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
