В послевоенные годы Сталин постарался упрочить фундамент своей власти при помощи ультранационалистической идеологии, отказа от традиционных, установленных Лениным, принципов функционирования партийных органов и безграничного развития культа Верховного Вождя ставшего маршалом, генералиссимусом и председателем Совета Министров.
Именно тогда «культ личности» достиг апогея. В каждом поселке сооружался свой памятник Сталину. Празднование в декабре 1949 г. семидесятилетия вождя позволило культу личности перейти все мыслимые границы. В течение недель газеты перечисляли тысячи подарков, присланных Сталину в знак признательности со всех концов света. Тысячи посланий, преисполненных бескрайнего поклонения и восхищения, стекались к Великому Человеку. Высшие церковные иерархи публично заверили его в своей глубочайшей признательности и в том, что они возносят горячие молитвы, ощущая беспримерные мудрость и величие, с которыми он управляет Родиной.
Несмотря на весь хор славословий и рабских заверений в верности, никогда этот человек не был так одинок. Свидетельства его близких, дочери, Хрущева и М.Джиласа единодушны в этом. Изолировавшись из-за своей подозрительности от всех, избегая церемоний и приемов, зная о жизни страны только по разукрашенным картинкам официальных докладов, стареющий Сталин проводил теперь большую часть времени на своей даче в Кунцеве, откуда приезжал на несколько часов в Кремль. На дачу он вызывал старых членов партийного руководства, вынуждая их, если верить воспоминаниям Хрущева, по любому поводу пить ночи напролет до полного изнеможения. Подчеркивая значение этих застолий, приближенные Сталина того периода отмечают его редкое умение спутать карты и, применяя свою излюбленную тактику, стравить между собой своих вероятных преемников, поручив им решение самых головоломных проблем, чтобы затем, встав выше конкретных личностей и разногласий, взять на себя роль арбитра и продолжить упрочение политической системы, в которой ленинские традиции играли все меньшую роль, то есть сталинизма.
Радикальный разрыв с ленинским наследием осуществлялся на нескольких уровнях:
— На уровне символов, что выражалось в воссоздании гражданских и военных званий, которые были упразднены Лениным, поскольку воплощали, по его мнению, традиционное государство (так, в 1946 г. народные комиссары превратились в «министров»); в примечательных переименованиях, призванных знаменовать переход к новому этапу в историческом развитии народа и государства (Рабоче-крестьянская Красная Армия была переименована в Советские Вооруженные Силы, а большевистская партия в 1952 г. стала Коммунистической партией Советского Союза — КПСС).
— На теоретическом уровне шла скрытая критика ленинской концепции партии. Так, в речи, произнесенной 9 февраля 1946 г., Сталин заявил о том, что единственная разница между коммунистами и беспартийными состоит в том, что первые являются членами партии, а вторые нет.
— На более глубоком уровне реального осуществления власти разрыв с ленинизмом выражался в последовательном игнорировании руководящих органов партии: тринадцать с половиной лет, с марта 1939 по октябрь 1952 г не созывались съезды и пять с половиной лет, с февраля 1947 по октябрь 1952 г., — пленумы ЦК. Даже Политбюро (10 членов и 4 кандидата в члены) почти никогда не собиралось в полном составе из-за введенной Сталиным практики «малых комиссий» (полностью незаконной с точки зрения Устава) с расплывчатыми полномочиями: Комиссия Пяти, Комиссия Шести, занимавшаяся в принципе иностранными делами, но также и некоторыми вопросами внутренней политики, Комиссия Семи. Как правило, Сталин предпочитал принимать членов Политбюро индивидуально или небольшими группами по вопросам, связанным со «специальностью» каждого. Мучимый острой шпиономанией, Сталин неизменно исключал из этих встреч, особенно в последние годы жизни, некоторых членов Политбюро, подозреваемых в переходе на службу той или иной иностранной державе. Это произошло с Ворошиловым, заподозренным в сотрудничестве с Интеллидженс Сервис (но не арестованным, что достаточно ясно говорит о подлинных мотивах этой так называемой опалы); затем, после XIX съезда партии, — с Молотовым и Микояном. Хрущев оставил поразительные рассказы об эпизодических заседаниях Политбюро, где важнейшие решения, например о пятом пятилетнем плане, принимались без всякого обсуждения за несколько минут участниками, испытывавшими панику от одной только мысли, что они могут высказать точку зрения, которая испортит настроение Вождю. Между тем Сталин делал все, чтобы сконцентрировать власть в созданных им структурах, неподконтрольных избранным в 1939 г. руководящим партийным инстанциям. Роль его личного Секретариата и «специального сектора» Секретариата ЦК под руководством Поскребышева, видимо, постоянно возрастала, заключаясь в надзоре над всем Секретариатом ЦК — реальным центром принятия решений и контроля за их исполнением. Каждый из главных соратников Сталина в послевоенные годы (Маленков, Жданов и Хрущев) занимал в тот или иной момент один из четырех постов секретарей ЦК партии.
При тех — очень отрывочных — знаниях о механизме принятия решения на самом высоком уровне, которыми мы располагаем, невозможно дать исчерпывающий ответ на вопрос о реальной власти в послевоенном СССР. Действительно ли Сталин был самодержцем, описанным Хрущевым и Джиласом? Или же лидером меньшинства в Политбюро, окруженным соперничающими группами, которые возникали в предвидении скорого дележа наследства и чьи позиции отражали реальные тенденции в выборе решений по ключевым вопросам того момента? Эти две гипотезы не исключают друг друга. Они позволяют оценить сложность и изощренность политической игры Сталина, которому удалось столь же надежно прибрать к рукам высших военачальников, овеянных славой Победы, как и обратить себе на пользу соперничество и амбиции своих политических коллег, отвлекая таким образом внимание от социальных противоречий и центробежных идеологических тенденций, которые проявятся после того великого дня, когда его не станет.
2. Политические конфликты и альтернативы
Первой конфликтной ситуацией, в которой Сталин взял себе роль арбитра, был спор Маленкова и Жданова, считавшихся после окончания войны его потенциальными преемниками. Восхождение обоих началось еще в довоенные годы. В 1939 г. Маленков был назначен секретарем ЦК и начальником Управления кадров ЦК. Благодаря своим бесспорным организаторским способностям он получил во время войны новые ответственные назначения. Член ГКО, в 1943 г. Маленков был поставлен во главе Комитета по восстановлению хозяйства в освобожденных районах, став в политической иерархии вторым после Сталина человеком. В 1944 г. он возглавил Комитет по демонтажу немецкой промышленности, занимавшийся получением с Германии репараций в пользу СССР. В то время как Маленков после блестящей партийной карьеры поднимался все выше в сфере государственного управления, Жданов не менее успешно продвигался в структуре партийного аппарата. Будучи с 1934 г. секретарем ЦК, членом Оргбюро ЦК и преемником Кирова на посту первого секретаря ленинградской партийной организации, он сыграл видную роль в чистке местных партийных и хозяйственных кадров в 1936 — 1938 гг. На XVIII съезде партии в марте 1939 г. он был избран членом Политбюро. В годы войны Жданов занял третье место на партийно-государственном Олимпе вслед за Сталиным и Маленковым.
Спор между Маленковым, поддерживаемым Берией, Кагановичем и руководителями тяжелой промышленности, с одной стороны, и Ждановым, на стороне которого были председатель Госплана Вознесенский, Доронин, Родионов, Кузнецов и некоторые военачальники, с другой, одновременно касался, как мы уже видели, международного положения, а также темпов и путей экономического развития СССР в послевоенные годы. Политический конфликт между Маленковым и Ждановым развивался с конца 1945 г. вокруг сугубо частного вопроса: Жданов и Вознесенский атаковали Маленкова в связи с его политикой вывоза немецкой промышленности, которая приводила, согласно их представлениям, к чудовищному разбазариванию средств. Микоян, посланный Сталиным разобраться на месте, вернулся с крайне неблагоприятным докладом, свидетельствующим о необходимости отказаться от политики демонтажа в пользу создания смешанных фирм, которые организовали бы в Германии производство продукции для СССР. Сталин поддержал группу Жданова, снял Маленкова с поста, одновременно выведя его из Секретариата ЦК. В течение двух лет Жданов и его помощник М.Суслов, назначенный в июне 1947 г. руководителем Агитпропа (вместо близкого к Маленкову Г.Александрова), пользовались доверием Сталина, возглавляя идеологическое подавление интеллигенции, национальных движений и сплочение европейских компартий вокруг КПСС. Вместе с тем в политическом отношении группа Жданова — Вознесенского оказалась весьма разношерстной, объединяя и «жестких» идеологов типа Жданова, и .таких экономистов-реформаторов, как Вознесенский, местную властвующую элиту (ленинградская партийная организация, первым секретарем которой был Жданов) и руководителей, желавших бы восстановить некую форму — конечно, весьма специфическую — законности путем «возврата к принципам» перед лицом ультранационалистического, неленинского дрейфа сталинской власти. Планы этой группы в области экономики потерпели поражение по ряду причин, обусловленных как катастрофическим ухудшением продовольственного положения в 1946 — 1947 гг., давшим повод к восстановлению жесткого контроля над крестьянством, образованием консервативного фронта руководителей промышленности, так и спекуляциями во внутриполитических целях международной напряженностью. По всей вероятности, в отношении стратегии экономического развития Сталин солидаризировался со сторонниками возврата к волюнтаристской схеме 30-х гг.
