Вещь нравилась – он не нашёл в ней скверной стороны.
– А ты зачем в такую даль мотался? – спросил отец.
– Ещё не знаю, – ответил честно.
– Брата не забыл? – Отец был дотошен в мелочах. – Безделицу привёз какую?
– Будет брату радость, – заверил.
Мать благодарила, вертела баночку в руках. Потом отправилась искать очки, чтобы исследовать инструкцию по применению, написанную на спотыкающемся русском.
– Поможет, думаешь? – спросил отец.
– Нет, не поможет, – подумал и сказал.
Эпилог
Сочи, резиденция Бочаров Ручей, приватный кабинет гаранта конституции. Число сегодняшнее, тайный час.
На стенах кабинета висят застеклённые фотографии в рамках из ценных пород дерева: в кабине истребителя, в люке батискафа, в танке, на ракетном крейсере, в скафандре на космодроме Байконур, со стерхами, с амурской тигрицей, с олимпийскими чемпионками-гимнастками. Мальчишество вполне простительное.
До недавнего времени одну стену почти целиком занимала карта мира в проекции Меркатора, но по распоряжению хозяина кабинета её сняли, поскольку на ней Гренландия визуально была сопоставима с Российской Федерацией, что неправильно. Теперь на той стене – гимнастки, а в кабинете появился большой глобус с рельефно проработанной поверхностью суши. У окна – латунная подзорная труба на треноге, большая, убедительная, направлена приблизительно в сторону Турции.
В кабинете тихо. Дневной свет из окон мешается с желтоватым светом электричества.
Президент сидит за рабочим столом, без пиджака, без галстука, ворот рубашки расстёгнут, лицо задумчивое (задумчивое – не мечтательное). На столе – бумаги. Видно, что лежат в определённом порядке, но порядок особый, привычный лишь хозяину, для постороннего – неочевидный.
В кабинет входит помощник президента по вопросам инноваций. В руках – кожаная папка с клапаном на кнопке.
– Здравствуйте. Вызывали? Полагаю – по вопросу докладной записки?
– Проходи, садись.
Помощник проходит, садится.
– Это не записка, Влад, это – роман. – Президент берёт со стола несколько листов бумаги и помахивает ими, точно веером. – Опять, что ли, за старое: рука – к перу, перо – бумаге? Имя Влад – в честь Ходасевича?
– Нет. – Помощник прыскает в ладонь. – В честь Цепеша. Ну, вы понимаете…
– Понимаю. У нас как раз с Турцией геморрой. Ладно, к делу. Что ты здесь, скажи на милость, написал? Кровушки хмельной напился?
– Как можно. Вы же знаете – я, собственно, не пью. Тут такая штука… Тут надо с предысторией.
Зрачки помощника озаряются внутренним огнём.
– По делу говори, без вологодских кружев.
Помощник кладёт руки на стол, как школьник. Рядом на столе – кожаная папка.
– Значит, так. В администрацию президента прислали книгу. На ваше имя.
– Это понятно. Дальше.
– Дал референту просмотреть. Тот прочитал – и словно подменили человека. Глаза горят, высказывается чётко, рвётся в дело. Вот, говорит, что России нужно, вот, говорит, чего мы ждали, сами, так сказать, не ведая о том.
– Бывает. Вы референтов нынче прямиком из детского сада набираете.
– В том-то и дело: этот – кадр проверенный. Никаких самостоятельных инициатив, никаких вредных иллюзий – скала. Сам от него не ожидал. Поэтому дал просмотреть второму референту – цинику, каких не видел свет. И в результате тот же, так сказать, анамнез: человека не узнать, стал сам не свой – восторженный романтик. В полном очаровании находится и рвётся в бой, чтобы нести идеи в массы.
– Идеи? Какие идеи? Дело говори.
– Слушаюсь. Книга эта – не изящная словесность, а натуральный философский труд. В том смысле, что философы лишь различным образом объясняли мир, а дело в том, чтобы изменить его. Помните? Одиннадцатый тезис о Фейербахе. Я бы даже резче определил: эта книга – руководство к действию. Речь о преображении человеческого племени и всего устройства жизни в людей-богов и планету-рай.
– Тоже прочитал? То-то смотрю, тебя самого как будто подменили.
– Так точно. Сначала, правда, дал специалистам, чтоб изучили на присутствие наркотических паров, биологического заражения и радиации. Всё чисто, не фонит.
– Точно не фонит? А то ты как будто светишься.
– Хи-хи! – Помощник прыскает в ладонь. – Весёлый вы сегодня.
– С вами не соскучишься. Дальше.
– Ну вот, специалисты, значит, ничего сомнительного не нашли. Но я, прежде чем прочесть, решил подключить Академию наук на предмет, так сказать, интеллектуальной экспертизы. А там, представьте, уже об этой книге знают – им тоже выслали. Гудёж такой стоит – весь Ленинский проспект качается. И даже дальше. Готовят коллективную петицию – инициатива нового национального проекта.
– Кто автор?
– Вам имя ничего не скажет. Я через ФСБ пробил – действительно, есть такой. Из Питера. Ничем не отличился, в сомнительных делах и связях не замечен, в соцсетях не зарегистрирован, зарабатывает честно – переплётом и реставрацией старинных книг. В детстве получил травму головы. А мозг, знаете ли, предмет такой – иной раз после травмы чудеса творит. Словом, самородок. Таких русская земля на всякий случай, впрок рожает. Если люди на должностях поляну перестанут сечь.
– Да, с самородками у нас дела в порядке. Вся администрация как на подбор. Сам-то – кто?
– Я – самородок на должности. – Помощник улыбается искренне – и губы, и глаза. – И ответственность осознаю. Я о другом – щедра Россия на таланты. Как, знаете ли, и на чудаков. Тут надо ухо востро держать, поскольку порой без экспертизы их, так сказать, не разобрать. На референтах и снимаем с самородков пробу.
– Давай про дело. Техника безопасности мне без тебя известна.
– Ну да, конечно, извините. Наш самородок – случай исключительный. Однако без рекомендаций.
– Послушай-ка, Олег…
– Я – Влад. – Помощник прыскает в ладонь. – В честь Цепеша.
– Сегодня ты – Олег. В честь клоуна Попова.
– Слушаюсь.
– Раз сам читал, так от себя и говори.
– Так точно, прочитал. И заверяю: это будет посильнее «Фауста». Вы понимаете, о чём я? Впрочем, что я говорю… Вам ли не знать. Знакомились, должно быть, на языке оригинала.
– Напомни-ка.
Помощник растерян: не понимает, где подвох.
– Ну, там один профессор из германцев… разочаровался в идеалах юности… и старость умудрённая ему не в тему… он сделку с чёртом заключил. И тот ему, как геймеру ушастому, дал, так сказать, вторую жизнь в обмен на душу. Профессор посвежел, стал зажигать в тавернах со студентами, бедняжку Гретхен погубил. Потом попал в античные века. Там, разумеется, прекрасную Елену взял…
– Припоминаю что-то. А платить по договору не спешил, вола вертел?
– Так точно. Вёл себя как хохол галимый.
– Ладно, к делу.
– Я, собственно, о чём… Вам самому бы, так сказать, хоть одним глазком…
Президент смотрит на помощника неопределённо: кажется, снисходительно, но взгляд холодный.
– Ты что, думаешь, мне заняться нечем? Да у меня американцы – вот где. – Президент хлопает
