Странный материал, из которого она была сделана, напоминал смесь зубной эмали, кости и кератина. Есть подозрения, что когда-то все это было частями живого человека, шиноби, специализирующегося на Суйтоне.
С сомнением посмотрев на кусочки белого материала в своей руке, я все-таки потоком чакры измельчил их в пыль. Порыв ветра развеял прах над изрытым техниками побережьем Янтарного залива.
Наверное, не стоило сразу, как переговоры с Какузу не задались, нацеливаться на его «сердца». Этот шиноби не глуп и мгновенно смекнул, что я знаю секрет его бессмертия, и предпочел тактическое отступление. Хотя я первым делом выбил как раз Маску Воды, чтобы снизить шансы противника на отступление по морю, он все-таки умудрился скрыться в воде. Досадно.
— У него было… странное строение тела, — подбирая слова, произнесла Мейро.
Женщина решила сопровождать меня в процессе поимки нукенина и смогла оценить его способности.
— Джионгу, так называется техника, благодаря которой он выглядит так, — пояснил я, глядя на темные морские просторы.
Солнце скрылось за горами на западе, а убывающая Луна только поднималась по небу. Темные воды поглотили Какузу, он сбежал с такой скоростью, что его теперь даже кецурьюганом не видно. Везучий тип. Ему уже посчастливилось встретиться с тремя шиноби, которых именуют богами: Хаширамой, Хирузеном и мной, а он все еще жив. И если будет везти так же дальше, то переживет и двух Хокаге, и еще одного бога, в битве с которым выживет — Пейна.
— Страх Гнева Земли — это киндзюцу Скрытого Водопада, которое Какузу похитил во время бегства из своей деревни, — повернувшись к Мицуко, сказал я. — Если в будущем тебе потребуется его убить, сначала уничтожь четыре маски на его спине. Каждая из них — сердце, похищенное у сильных шиноби, и каждая дает Какузу способность управлять одним из элементов: Суйтоном, Катоном, Футоном и Райтоном. Сам он владеет Дотоном. Каждая маска может отделиться от тела и действовать автономно. Разрушив маску, он может спастись от смерти. Считай, у него пять жизней.
— Все это ты смог узнать за время битвы? Впечатляет, — уважительно произнесла Мейро, и я не стал упоминать, что многое знал о Какузу еще до встречи с ним. — Понятно, почему его часто называют бессмертным.
— Сомнительное бессмертие. Хотя я уверен, что многие бы не отказались и от него.
— Наверняка, — тяжко согласилась Мейро, встав справа от меня и нежно обхватив мою ладонь своей. — Никто не любит умирать.
Слегка наклонившись, чтобы посмотреть на прижавшуюся ко мне женщину, выглядящую, как шестнадцатилетняя девчонка, я с сомнением произнес:
— Не нравится мне твой настрой.
Чувства подсказывали мне, что сейчас мою спутницу одолевают не самые светлые эмоции.
— Ты побывал в том мире, — после долгой паузы, наполненной шумом разбивающихся о мелкую гальку берега волн, нарушила молчание Мицуко. — Как там?
— Пусто и серо. Хотя я побывал только в начале пути.
— Путь к Чистому миру долог, — негромко прошептала женщина. — Не будь так, может быть, я бы уже ступила на него сама…
— Мицуко…
— Чи-тян. Ты еще помнишь, что я когда-то называла тебя так? А я была Рейко. Я помню. Это было… — Мицуко запнулась, судорожно вздохнув и крепко сжав мою руку, — было прекрасное время, я не хочу его забывать. Я хочу помнить большую часть тех сорока пяти лет, которые я прожила. Но, как ты правильно говоришь, одна ложка дегтя может испортить бочку меда. Тринадцать первых лет моей жизни все портят, всю мою жизнь.
Мейро замолчала. Я ждал, пока она договорит, не мешая ей собраться с мыслями.
— Многие ждут бессмертия, Чи-тян, а я боюсь даже умереть, не то что жить! — горько произнесла, наконец, женщина. — Я знаю, что там я останусь самой собой! Смерть не изменит прошлого! Чи-тян, когда я буду не нужна тебе, позволь мне призвать Моому. Узумаки утверждают, что этот демон стирает всю память. Это то, чего я хочу.
Удрученно покачав головой, я нежно прикоснулся к лицу Мицуко и стер блестящие в зыбком лунном свете дорожки злых слез.
— Давай присядем, — создав кусок плотной ткани и постелив его на землю, предложил я.
Мейро повиновалась автоматически, все так же стараясь не смотреть на меня, но не отпуская моей руки. Не уверен, но похоже, что в нынешнем состоянии Мейро невольно виновата Илма. Не знаю, о чем две женщины говорили, но Ринха своей историей смогла разбередить застарелые раны в душе Мицуко. И теперь мне нужно что-то срочно придумать, чтобы успокоить ее.
— Я не в праве распоряжаться твоей жизнью, — продолжил говорить я, опустившись на покрывало. — Твоя жизнь лишь твоя. Но совет все-таки я дать тебе могу. Помнишь, когда мы создавали основы Рюджинкё, я настоял на том, что Бог-Дракон — это не высшее существо, есть Бог выше него. Этот Бог существует везде, но главное, и в твоей душе тоже он есть. У человека нет никого ближе, чем Бог. Однажды ты оставишь позади этот мир, и Чистый Мир тоже, и останешься наедине сама с собой и Богом. Твоя оголенная душа забудет весь тлен мирской, но все, что ты прожила, останется с тобой, твоя душа будет отражать все пережитое тобой. Можешь назвать это кармой. Забыв прошлое, ты не решишь проблему, только отложишь ее на потом, не сможешь обмануть себя и Бога в себе. И следующая жизнь снова принесет боль. Ад, Мицуко, не на пути к Чистому Миру. Ад вокруг нас. Ад и путь к спасению одновременно. Храбр не тот, кто бесстрашен, а тот, кто победил страх. И праведен не тот, кто сторонится зла, а тот, кто борется с ним.
Приманив к себе с помощью Дотона примеченный ранее кецурьюганом камешек, я поймал его свободной рукой. Этот кусочек желтой застывшей смолы почти затерялся в серой гальке, но таких здесь было много. Янтарный залив не зря получил свое название, хотя янтаря здесь не было, зато было в достатке похожего на него материала — копала.
— Ты, как этот камень, — показал я Мейро найденный окатыш. — Душа твоя полна запечатанных в ней соринок и пузырьков — тех воспоминаний, от которых ты хочешь избавиться, но которые навсегда отпечатаны в тебе. Чтобы очиститься, нужно победить себя.
Под давлением моей
