Тут мое внимание привлекло какое-то движение.
Граф Жоффруа кивнул и взял из рук Анри свиток. Прошагав вперед, он развернул и положил его, прихлопнув рукой, на стол, за которым мы сидели. Анри стоял рядом и придерживал край, пока отец нетерпеливо тыкал в свиток пальцами.
Я посмотрела с растущим интересом. Карта. Владения Капетингов, Плантагенетов и мои собственные, ярко раскрашенные каким-то вдохновенным писцом в красный, зеленый и синий цвета. Мне стало наглядно видно, какую важную роль играли мои владения, простиравшиеся от границ Пуату до самого Средиземного моря. Неудивительно, что Людовику так не хотелось отпускать меня, а аббат Сюжер и Галеран окружили меня настоящей стеной.
— Вот это — ваши земли. Это — мои. А это — ваши, Пуату. Вот недавно построенный замок вашего сенешаля. Он посягает на то, что принадлежит мне. — Палец графа чуть не прорвал дыру в Пергаменте. — Это умышленная провокация.
— Мой сенешаль имеет полное право защищать мои земли. И употреблять для этого любые средства, какие окажутся необходимыми.
— Но, господин мой, — мягко заметил Анри, — Пуату принадлежит Ее величеству.
И снова все затаили дыхание.
— Это правда, — ответила я прежде, чем Людовик успел мне помешать.
— Вы одобряете это, госпожа моя? — Анри вскинул голову и смотрел теперь на меня с нескрываемым интересом. Да, он уже был не юношей, а вполне взрослым мужчиной и умел ловко наносить удары прямо в цель. — Одобряете незаконные посягательства, каковые производятся с принадлежащих вам земель?
Я растерялась. Оттого, что он спрашивал мое мнение. А еще больше — оттого, что он ожидал моего ответа, вопросительно изогнув бровь. Увы, никто не спрашивал меня в подобных случаях так давно, что я помедлила, обдумывая ответ — наиболее приемлемый с политической точки зрения.
Людовик вскочил на ноги:
— Граф Пуату — я. Мой сенешаль служит мне, как в былые дни служили вы сами. Немедленно освободите моего слугу и отступитесь от своих требований.
— Получайте, — согласился граф Жоффруа, а Анри снова заставил Берлуа опуститься на колени, и тот вскоре без сил повалился на пол. — Но вот отступаться от своего я не стану, и никакие угрозы вашего ручного стервятника на меня не повлияют. Мой сын — герцог Нормандский. Я настаиваю на том, чтобы вы это признали. В противном случае я возобновлю военные действия. Не пройдет и недели, как в ваших пределах появится мое войско.
Услышав ультиматум, Людовик передернулся:
— Я не соглашусь.
— Значит, война.
Я положила руку на локоть Людовика, пока он не углубил пропасть еще больше. Не забывала, что Анри не сводит с меня глаз.
— Я подожду вашего решения, — подвел итог граф Жоффруа, — но не стану ждать долго.
— Ваше величество, — поклонился Анри. — Госпожа моя.
Он смотрел мне в глаза ровно столько, сколько было необходимо. У нас с ним оставалось незаконченное дело. Да что там — едва начатое.
Анжуйцы, словно окутанные черной тучей ненависти придворных, удалились, оставив на полу страдающего Берлуа. Вокруг нас зашелестели разговоры приближенных, которые обменивались недоумевающими взглядами. Людовик без сил опустился на трон. Он был смертельно бледен, но мою кровь все происшедшее заставило быстрее струиться по жилам, оно укрепило мою решимость. Весь прежний огонь, который я утратила в фатальном столкновении с папой, внезапно разгорелся вновь из тлевшей под пеплом искорки. Надо устроить встречу с молодым львом, пока анжуйцы не уехали от двора. Единственный вопрос: где ее провести? Где можно встретиться так, чтобы не привлекать внимания?
Ирония заключалась в том, что наше свидание устроила не я, а Анри Плантагенет.
Я встретилась с ним, стоя на коленях у главного алтаря собора Нотр-Дам. Не скажешь, что это уединенное место — вокруг снуют монахи. Я сама выбрала бы другое, однако час был поздний, в воздухе разлита прохлада несмотря на то, что день был жаркий. У алтаря больше никого не было, и это давало нам убежище от подсматривающих и подслушивающих. Да и что мог увидеть любопытный соглядатай? Королева Франции молит Всевышнего о ниспослании здоровья королю. А герцог Нормандский обращается к Богу с просьбой отвести нависшую угрозу войны между Францией и Анжу. Людовик, слава Богу, лишился сил и снова слег.
Анри Плантагенет возник подобно могучему порыву ветра. Он решительно вошел в церковь, быстро прошагал вдоль всего центрального нефа — так, что короткий плащ развевался от стремительных движений, — и преклонил колена перед серебряным крестом, укрепленным на алтаре. Потом поднялся, подошел ближе ко мне и снова встал на колени, держась рукой за алтарную решетку.
Глаза его вбирали сияние серебра и свечение воска, словно он был погружен в благочестивую молитву.
Я тоже не смотрела на него.
Всем своим существом я чувствовала, что эта встреча сыграет в моей судьбе решающую роль.
Вокруг нас воцарилась тишина, окутала нас подобно метели в снежную зиму. И я, сколь бы ни волновалась, не намерена была нарушать эту тишину. Пусть первым заговорит анжуец, если ему это нужно. Воображаемый соглядатай уже ушел бы прочь, удовлетворившись тем, что между собой мы не общаемся.
— Нам необходимо поговорить.
Голос был очень тихим — не шепот, но легкое дуновение ветра. Тем не менее я его расслышала. Я ожидала, куда он повернет разговор. Какой он предприимчивый! И что же он мне скажет?
— Чем сильнее я становлюсь, — заметил он таким тоном, словно обсуждал вопросы внешней политики с одним из своих военачальников, — тем больше у меня надежд добиться поддержки английских баронов и унаследовать от Стефана корону Англии.
— А стать властелином Англии для вас главное…
— Да. Так и есть.
Он ничем не показывал, что замечает мое присутствие, даже не взглянул ни разу в мою сторону. Нас отделяло пространство в десять ладоней, и все же у меня покалывало кожу от ощущения его близости.
— Понимаете, это мое наследство по праву, — продолжал он в той же разговорной манере. — У Стефана никогда не было прав на него. Они принадлежат мне, как раньше принадлежали моей матери, и я не стану сидеть и смотреть, как ими пользуется узурпатор.
Я немного поразмыслила, впитывая царившую вокруг тишину. Если Анри Плантагенет положил на меня глаз, то и мне он приглянулся. Сколько бы я ни упрямилась, но в положении одинокой женщины мне у власти не продержаться. Нужно, чтобы рядом со мной был мужчина, и я понимала, что мне нужен именно этот мужчина. Даже здесь, в холодном соборе, при всем разделявшем нас пространстве, мне казалось, что воздух между нами насыщен энергией.
