Следы ночных говорунов вели по мокрой от росы траве к тропинке, по которой Вотша вчера вечером вышел к своей ели, и там пропадали на утоптанной хвойной подстилке. Так что определить, в какую сторону пошагали оба изверга, было невозможно. Но когда Вотша прошагал метров сто, он увидел справа от тропинки свежесломанную ветку орешника и понял, что идет следом за ними. Догонять извергов он не хотел, да и торопиться, собственно говоря, у него нужды не было, так что он умерил свой шаг и, не торопясь, продвигался по тропинке около двух часов. А затем лесная тропка вильнула из стороны в сторону, выбежала на опушку и исчезла в колее разбитой дороги, по которой, похоже, ездили только грубые извержачьи повозки.
Вотша несколько минут постоял, прячась в прикрывавших опушку кустах, пытаясь определиться с направлением дальнейшего пути, и после долгого раздумья свернул вправо, вдоль опушки леса. Кусты все еще скрывали его, да и лес давал возможность в случае чего скрыться, спрятаться, но он понимал, что рано или поздно ему придется выбраться на открытое место.
И действительно, не прошел он и нескольких десятков метров, как путь ему преградил довольно глубокий овраг, по дну которого бежал широкий ручей. Оставалось или выходить из леса и идти вдоль ручья, или пытаться переправиться через ручей. Вотша выбрал первое.
Овраг, постепенно углубляясь, пересекал кочковатый, заросший невысоким кустарником луг и, прорезав высокий берег, выпускал ручей в широкую реку, на противоположном берегу которой виднелся небольшой городок. Стены у этого городка не было, зато в нем имелось несколько двух— и даже трехэтажных домов. В сотне метров выше по реке на берег выходила и та самая разбитая дорога, которую Вотша оставил позади. Дорога эта упиралась в небольшой настил, у которого покачивался весельный паром. Народу на пароме было совсем немного, видимо, поэтому он еще не отправился через реку. Вотша несколько секунд раздумывал, а потом двинулся в сторону парома, постепенно ускоряя шаг.
На пароме его встретил неожиданным вопросом рослый изверг с багровым шрамом через левую щеку:
— Ты покупать или продавать?!
— Что покупать? — не понял Вотша.
— Ну, ты же на ярмарку идешь, так покупать или продавать?! — переспросил изверг, почему-то раздражаясь. Тут Вотша припомнил, что один из извергов у ночного костра говорил что-то о ярмарке. Он улыбнулся и ответил:
— Я иду посмотреть…
Изверг прищурил глаз, и в его голосе появилась настороженность.
— Посмотреть?.. Ты не от дела ли, парень, бегаешь?!
— Я не бегаю, а хожу! — согнав с лица улыбку и сурово сдвинув брови, ответил Вотша. — И мое дело заключается именно в этом!
— Ходить? — чуть помягчев, усмехнулся изверг.
— Ходить и смотреть, — все с той же суровостью кивнул Вотша. — Когда вожак моей стаи отправлял меня в это путешествие, он мне сказал: «Иди и смотри! Узнай Мир и сложи такой флокк, чтобы потомки помнили меня в тридцати поколениях!»
— Так ты?.. — начал свой вопрос изверг, но Вотша его перебил:
— Я — сказитель Ёкуль из Норникса!
— Ну что ж, сказитель Ёкуль, с тебя за перевоз монета.
Вотша посмотрел на изверга с презрением и буквально выплюнул через губу:
— Скажи мне, как тебя зовут и из какого места ты родом!
— Зачем тебе это? — удивленно спросил изверг.
— Чтобы прославить твое имя!
Изверг довольно ухмыльнулся:
— Зовут меня паромщик Твид, а родом я из вот этого самого города… — Он кивнул за реку. — Который называется Ярей на Эйне… Эйна — это река наша.
Вотша помолчал, пристально глядя на Твида, а потом громко, так, чтобы было слышно всем находившимся на пароме, продекламировал:
Плыл я через Эйну В грязный городишко По прозванью Ярей На пароме утлом. Твид — паромщик с харей, Краше, чем у тролля, Ободрал, как липку, Нищего поэта. Не ходите в Ярей, Не плывите Эйной, Твид — паромщик жадный Грабит там прохожих!
По парому прокатился негромкий смех, а изверг стоял, открыв рот, выпучив глаза и пытаясь что-то произнести, но из горла у него выходил только невнятный хрип. Наконец Вотша с трудом разобрал:
— Ты же сказал: «Прославить!..»
— Но я не сказал, какого рода будет эта слава! — немедленно ответил извержонок, а потом, фамильярно похлопав по плечу остолбеневшего изверга, добавил: — Так как?.. Я даю тебе монету и славлю тебя по всему Миру или ты не берешь с меня денег, а я забываю свою великолепную вису?
Еще целую минуту изверг с перекошенной физиономией пялился на Вотшу, не в силах вымолвить ни слова, а затем, круто развернувшись, вдруг заорал:
— А ну, быстро отчаливай!!! Да навались на весла, если не хотите плети попробовать!!!
— Мастер Твид! — раздалось с противоположного конца парома. — Ты же обещал подождать мою корову. Ее вот-вот пригонят!
— Сначала я высажу этого… Ёкуля из Норникса, а потом вернусь за твоей коровой! — проревел в ответ изверг. — Мне не хочется, чтобы он еще какую-нибудь мерзость про меня по Миру пустил.
Вотша улыбнулся и неторопливо двинулся к противоположному краю парома, чтобы сойти с него, как только он причалит на противоположной стороне.
То ли потому, что гребцы «не хотели плети попробовать», то ли река была не такая уж и широкая, но паром пересек ее всего за пару-тройку минут. Едва только передняя стенка парома коснулась причального настила, Вотша спрыгнул и, повернувшись к стоявшему невдалеке Твиду, крикнул:
— Мастер Твид, я вставлю тебя в свой флокк! Из тебя выйдет очень колоритный персонаж! А вису о жадном паромщике я уже забыл!
Паромщик демонстративно отвернулся, а Вотша с улыбкой во всю физиономию направился в городок.
Первые домики городка начинались практически на берегу реки. Правда, это были совсем крошечные домишки, с такими же крошечными огородиками на задах, отделенные друг от друга неким намеком на изгородь или просто цепочкой камней. Когда Вотша миновал несколько первых домиков, позади него раздался негромкий запыхавшийся голос:
— Эй, парень, подожди немного, я не могу тебя догнать!..
Извержонок оглянулся и увидел, что следом за ним поспешает опрятно одетый старик с золотой цепью на шее и толстой суковатой палкой в руке. Старик заметно прихрамывал, так что палка для него была не предметом роскоши, а первой необходимостью.
Вотша замедлил шаг, позволяя себя догнать, и, когда старик приблизился, спросил:
— Так зачем ты за мной гнался?
Однако старик вместо ответа задал свой вопрос:
— Ты сказал паромщику, что тебя зовут Ёкуль из Норникса?
— Да, сказал, — кивнул Вотша.
— Но ведь Ёкуль умер почти пятьдесят лет назад, и к тому же он был многоликий, — хитро прищурив глаз, проговорил старик.
Однако Вотша не смутился, он вскинул подбородок и, свысока взглянув на старика, ответил:
— Я знал наверняка, что этот… паромщик никогда не слышал о Ёкуле из Норникса, и хотел дать ему понять, насколько он темен!
— А сам-то ты откуда знаешь о Ёкуле? — неожиданно спросил старик. — Ты — изверг, не производящий впечатления приближенного к кому-либо из вожаков стай!..
Вотша резко остановился и посмотрел прямо в глаза старику:
— Ты сомневаешься, что я из Норникса?! Что меня послал в Мир сам Торин Ледник, вожак стаи северных лис?!
Слезящиеся глазки старика забегали, он чуть отстранился и забормотал:
— Нет… конечно… как можно сомневаться…
Вотша чуть ослабил напор и проговорил с некоторой даже мечтательностью:
— Я могу рассказать тебе, как прекрасна столица северных лис, город Норникс, как высока главная башня города, на которой в темные ночи и пасмурные дни зажигают огромный огонь, чтобы лодки могли найти дорогу домой, как суров и добр могучий Торин, как он умен и просвещен!..
