вопросы?
Он перебросил ножны из одной руки в другую.
– Нет. Ты еще не сказала, как нашла меня.
– Шла на зов смерти.
Он поднял брови.
– Что?
– Мертвые тела мне поют, – ответила я, глядя в сторону, чтобы не видеть усмешку, в которой наверняка расплывалось сейчас его лицо. – Думаю, это потому, что они лишены душ, как пустые сосуды, куда я могу выпустить свою лишнюю душу.
«Лишнюю, госпожа Мариус? Не забывай о том, чье у тебя тело».
– Неудачно выбрала слово, – вслух сказала я, не заботясь о том, что он меня слышит. День был очень долгий.
– Но здесь нет мертвых тел, – сказал капитан.
– А должны быть. Одно я точно слышу. – И я указала в то место, где из склона выступал короткий отрог. – Зов идет с другой стороны вон того холма.
Голос смерти звучал сейчас достаточно громко, но когда капитан повернулся в ту сторону, мне пришлось напомнить себе, что он не способен ничего услышать. Я ждала недоверчивого смешка, но не появилось даже ухмылки. Капитан медленно обернулся ко мне.
– Вон оттуда?
– Да.
Он, казалось, точно так же, как и я, не хотел встречаться со мной взглядом, и минуту смотрел, прикусив губу, на горы Куро, вздымающиеся на западе.
– А иеромонах? – еще глядя в сторону, спросил капитан. – Как он умер?
– Он не говорил, где ты, и Лео его убил.
– Это правда, императрица?
Она взяла верх над телом, чтобы ответить.
– Да. Была драка, и загорелся замок.
Голос дрогнул – ведь это был ее замок.
– А Свифф? Этус? Джовиан?
В моей памяти всплыли воспоминания об иеромонахе, вонзающем в затылок Свиффу клинок, но жестокие слова не сорвались с языка. Пусть верит, что его господин был добрым и набожным.
– Мне очень жаль.
Капитан Энеас опять отвел взгляд, но губы изогнулись в горькой усмешке. Должно быть, он понял, что я единственный выживший его союзник. Убийца в теле вражеской императрицы. Капитан Энеас наверняка надеялся на лучшее.
Время все тянулось, отмечаемое только тысячами дождевых капель, ударявших оземь, пока он обдумывал нашу судьбу. Мне не нравился его хмурый взгляд, и я снова пошевелила ступнями, попыталась вытащить их из сандалий и освободиться.
Капитан Энеас протянул мне ножны, молчаливое предложение мира.
– Тебе нужно кое-что тут увидеть, – сказал он, словно и не видел, как блестят слезы облегчения на моем уже залитом дождем лице.
Не надеясь на собственный голос, я, ни слова не говоря, схватилась за ножны и вытянула из грязи сперва одну ногу, потом другую. Они с хлюпаньем освободились, и вместе с ними столько грязи, что их вес увеличился вдвое, но теперь я была на воле, а капитан Энеас даже не попытался обнажить клинок. Вместо этого он кивнул в ту сторону, откуда слышалась песня смерти, и поплелся вверх по отрогу.
Подъем на еще один склон истощил мои последние силы.
«Нужно вернуть мое тело, – сказала я, когда мы подходили к пологой вершине. Даже мысли звучали запыхавшимися. – Невозможно так продолжать».
Императрица Хана ничего не ответила.
Капитан Энеас с хмурым видом остановился на вершине холма, дожидаясь, когда я присоединюсь к нему. Полный слякоти овраг как река огибал отрог, оставался лишь небольшой участок твердой земли, словно перепонка на лягушачьей лапе. Кто-то выстроил на нем хижину – три полурассыпавшиеся стены, а над ними крыша для защиты хранившихся там инструментов или еды.
Капитан Энеас бегом спустился по склону к хижине и, не дожидаясь меня, скрылся внутри. Неуклюже прихрамывая, я бегом последовала за ним и, спустившись со склона, присоединилась к нему под обвисшей крышей. Содержимое хижины вынесли, осталось только несколько жалких снопов соломы. На один было накинуто одеяло, из открытого мешка рядом рассыпалась какая-то еда, а посреди пола валялась начатая резная поделка.
В глубине хижины стоял ящик, присыпанный сверху соломой – достаточно, чтобы укрыть от случайных взглядов, но не оттого, кто знает, что искать. Я дрожала от противного холода и прилипшей к коже мокрой одежды.
Капитан Энеас поманил меня к ящику, за который Лео был готов убить.
– Хочешь знать, как Лео Виллиус воскресает из мертвых?
– Да.
Мой сиплый голос привлек внимание капитана, но я только пожала плечами в ответ.
– Те, кому я режу головы, обычно за ними не возвращаются.
– Он и не возвращался.
– Нет, вернулся. Он сам взял мешок с головой у меня из рук.
Капитан смахнул солому с длинного ящика и приподнял крышку. Ничего оттуда не выпрыгнуло, но мое сердце заколотилось так, будто это произошло. Я не двигалась, пока капитан не кивнул, приглашая приблизиться.
Первой я увидела руку на неокрашенной ткани, как у тела в вечном покое. Как у тела в гробу. Взгляд метнулся к его лицу, и я похолодела от ужаса. Там был Лео. Точно Лео – его кисти с тонкими пальцами, острый нос, мягкие губы в полуулыбке и пустые глаза, всегда равнодушно смотревшие куда-то вдаль. И сейчас они так же пристально смотрели на потемневшую крышу, словно и не подозревая, что мы здесь.
– Он не…
– …мертв? – закончил капитан Энеас. – Нет. Если желаешь убедиться, можно проверить пульс.
Я убила так много людей, но сейчас не могла заставить себя прикоснуться к этому телу. Но мне было и незачем. Его грудь спокойно и ритмично вздымалась и опускалась, как в глубоком сне.
– Если он не мертв, почему лежит здесь и таращится в потолок? Или это… это новое тело, на случай, если избранный умирает?
– Нет, – сказал капитан. – Это Лео Виллиус. Тот, кого ты встретила в Кое. Тот, кого ты убила там несколько недель назад. А еще он тот, кто погиб от руки левантийца. Вот ты – Ходячая смерть. У тебя две души в одном теле. Лео же… он нечто противоположное.
Когда мы с Кочо пили чай в ту ночь в моей комнате, он упоминал о чем-то подобном. Об одной душе, рожденной в двух телах. Противоположность мне. Но это…
– Сколько тел?
– Одетта Виллиус родила семерых младенцев. Все на одно лицо. Я в то время был новобранцем, но присутствовал при этом. После этого я уже не мог бросить службу. За молчание хорошо платили.
– Почему?
Капитан Энеас опустил взгляд на неподвижное тело Лео Виллиуса.
– Почему? Семеро одинаковых детей, вот один из них… – Он кивнул на ящик. – Это выглядело греховно. Положение церкви в то время было слишком непрочным. Это могли использовать против нее. Шестерых детей решили отослать, пусть растут в другом месте. Одного оставить и воспитать как сына. Я присутствовал при их рождении, и поэтому именно я увез из города этих шестерых.
Он провел рукой по глазам, словно враз постарев от воскресших воспоминаний. Как преступник, облегчающий на суде душу.
– Из шести, отправленных с нами, пятеро были нормальными крикливыми младенцами, досуха высасывали кормилиц и засыпали, убаюканные тряской кареты. А шестой… – Капитан не смотрел больше на неподвижную фигуру в ящике. Его взгляд был прикован к крыше, по которой молотил дождь. – Он всегда был таким, даже во младенчестве. Он не разговаривает. Не двигается. Если еду подносят к его губам – ест. Ходит, если повести за руку. Его тело живое, но в нем нет… нет…
– Души.
Императрица Хана заговорила моими губами, а когда я попробовала отойти, ее ноги словно приросли к грязному полу.
«Нам не следовало сюда идти, – сказала я. – Надо было искать мое тело. Что бы это ни было, нас это не касается».
Императрица шагнула вперед, обхватила себя руками, наклонилась над неподвижным молодым человеком.
– Вероятно, шесть – предел того, на сколько частей способна разделиться душа, – произнесла она. – Торваш должен знать.
– Знахарь? – в свою очередь насторожился капитан Энеас. – Без сомнения, этот человек знает… знает все, что только возможно, об этом конкретном Лео Виллиусе. За него он выменял вас. Вас обеих. Знахаря пригласили изучать этих семерых мальчиков, когда вокруг них начало происходить что-то странное. Он не взял плату золотом, драгоценностями или землей. Он хотел лишь получить один экземпляр. С тех пор Септум был с ним. Я даже не ожидал, что о нем
