– А что это должно означать? – хмуро спросила Фидл.
– Ты не читала хронику Лиз Смит сегодня утром? Я сейчас принесу.
Через несколько секунд Вики вернулась, держа утреннюю газету, открытую на странице со светскими сплетнями, и протянула ее Фидл. Сообщение внизу было обведено красным карандашом.
– «Суперагент», – начала читать вслух Фидл. – Боже, никто уже не может сказать просто «агент», всегда только «суперагент».
– Ты читай! – оборвала ее Вики. Фидл вздохнула:
– «Суперагент Венди Клэруайн, сидя за своим личным столиком в «Авроре», без умолку говорила о секретной сделке, в которой участвовал ее секретный клиент на секретной встрече в секретной квартире в Лондоне несколько дней назад. Клэруайн заявила, что после трех дней непрекращающихся переговоров она и ее клиент получили от английского издателя побивающий все рекорды аванс за будущий роман. «Мы знаем кто есть кто, но обещали держать это в стро-о-о-о-гом секрете».
– А знаешь, в чем, мне кажется, истинный секрет? – спросила Вики.
– В чем? – Фидл отложила газету.
– Как Венди Клэруайн, которая весит тридцать шесть килограммов, включая четыре килограмма украшений, удалось сожрать столько, чтобы при ее участии получился такой счет за гостиничное обслуживание.
У Фидл расширились глаза.
– Соедини меня с Лиз Смит, – потребовала она.
Десятью минутами позже Фидл снова сидела в своем кресле за письменным столом и улыбалась. Она знала, что завтра утром в колонке Лиз Смит главным будет сообщение, что Сандрина Гарн тайно разводится с Журданом Гарном, что готовится договор о разделе имущества. Информация поважнее, чем обычная купля-продажа.
Когда она заговорила с Вики, в голосе ее звучало торжество и великое облегчение.
– Вики, милая, когда в следующий раз позвонит Питер Ши, – проворковала она в переговорное устройство, – соедини меня с ним немедленно.
Венди и Питер действительно встретились в Париже, чтобы определить размер аванса, причем договор предусматривал необычайную свободу автора.
В тот день, когда Венди, по просьбе Питера, прибыла в «Риц», пришел пакет с подписанными документами от адвоката, представляющего Клео О'Куан, Сандрину Мандраки-Гарн, Анжелу Уэйнстайн-Риццо и леди Сюзанну Слайд-Мосби, которые давали Питеру Ши и его издателю полное право использовать факты их биографии любым образом, на усмотрение автора.
Через несколько часов после того как она узнала подробности о «новой» книге Питера, Фидл подняла голову от стола – и увидела нового Питера Ши, не похожего на того, с которым она рассталась в Париже. Казалось, он стал выше ростом. Бледное, посеревшее лицо – она отметила это во время их короткого ужина на Левом берегу – теперь приобрело нормальный цвет. Напряженное выражение исчезло, а движения стали более быстрыми и уверенными. На нем был льняной пиджак прекрасного покроя и новые, очень дорогие итальянские туфли.
– О! – сказала Фидл. – Отлично выглядишь!
– Ты могла бы заметить это несколько дней назад, подруга. – Питер склонился над столом и нежно поцеловал ее в щеку.
Фидл опустила голову.
– Да, знаю, – прошептала она. – Мне было жаль себя.
– Не особенно хорошо с твоей стороны. – Питер сел в шезлонг.
– Но ты ведь бросил меня, ничего не объяснив, Питер, – кротко сказала она.
– Да, получилось так. Но не это тебя расстроило. Ты решила, что я в Лондоне был с Сандриной. Это мне льстит, но я с ней не был.
Фидл нахмурилась:
– Почему ты думаешь, что я...
Питер сделал рукой запрещающий жест уличного регулировщика:
– Не отрицай! Я теперь специалист по женщинам. Знаю, как они думают, как действуют. Если бы ты злилась на то, что я уехал, ты могла бы взять телефон и найти меня.
– Кроме того, Вики сказала мне...
– Вики тебе сказала! Как, эта маленькая... – Фидл, в гневе на свою секретаршу, потянулась к переговорнику.
– Мне разрешается пригласить тебя завтра на ужин?
Фидл улыбнулась, довольная, что он изменил тему разговора:
– Конечно. А куда?
– В гостиницу в Монтоке.
– В Монтоке? Но туда же четыре часа езды!
– Нет проблем. Я заказал комнаты на все выходные. Думаю, что за меньшее время я не смогу рассказать тебе о необычной встрече с «шелковой армией» мадам Клео в Лондоне.
– «Шелковая армия», – повторила она, улыбаясь. – Мне это нравится.
– Мне тоже понравилось, когда я услышал. Это не мое. Ну что, едем?
– О да, конечно... Монток, выходные. Почему бы и нет, Питер, конечно. Это звучит прекрасно, давай... эх, давай поедем!
Питер встал и застегнул пиджак.
– Великолепно, – улыбнулся он. – Заеду за тобой домой ровно в пять.
* * *
В этот вечер в комнате, выходящей на мокрый пляж, они ужинали и разговаривали. Было уже распито две бутылки красного вина. Они все говорили, говорили и смеялись. А когда кончили говорить и смеяться, он сжал ее так крепко, что она заплакала. Это были слезы облегчения, не похожие на злые, спазматические рыдания – те, в офисе, перед Вики. Такими слезами плачут женщины, находя в них выход своим чувствам, когда видят, что наступает конец их одиночеству и они наконец получают то, чего слишком долго хотели.
На следующий день они читали, бродили, держась за руки, по мокрому пляжу, снова говорили. Ужинали они, как и обещал Питер, в гостинице. После чего, утомленные, упали в постель, спихнув на ковер воскресную «Таймс», и, как пишут в любовных романах, слились в единое целое.
– Знаешь, я наберусь духу и использую подобное выражение в книге, – сказал Питер позже, положив голову ей на плечо.
– Подобное? – Она захмелела от вина, морского воздуха и любви.
– ...И они «слились в единое целое».
– Не смей.
Он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.
– Мне придется, – возразил он. – Я же не могу написать целый роман о женщинах, о любви и сексе, не употребляя пошлых, избитых фраз.
– Кто же тебе сказал, что ты будешь писать о женщинах, о любви и сексе? Ты будешь писать о женщинах и сексе, о жадности, честолюбии, о лжи, алчности и преступлениях. Но ни слова о стоящих членах, о мужской силе, о млеющих женщинах, жаждущих совокупления.
Питер уже оказался на ней.
– А когда он вошел в нее, – произнес он, входя в нее, – она наконец перестала разговаривать.
Фидл перестала разговаривать.
* * *
Питер попросил ее руки в день, когда поместил свой аванс на специальный счет в банке «Манью-факчурер Гановер». Они в этот день обедали в «Рашен Ти Рум», но не за обычным своим столиком.
Он заказал по бокалу белого вина и взял меню, которое знал наизусть.
– Пора браться за дело, – сказал он, прикрываясь меню.
– Что? Закажем блины?
