– Я просто поинтересовался, – сказал Мэт, натягивая шляпу поглубже, чтобы не слепило солнце. – Командиру приходится задавать подобные вопросы.
– Мне нужно ехать вперед, – снова насупился Ванин. Он обожал хмуриться. – Если это и в самом деле гора Сардлен, то неподалеку – в часе или двух езды – должна быть крупная деревня. Я надеюсь разглядеть ее со следующего пригорка.
– Тогда давай, – ответил Мэт. Они, конечно, уже выслали вперед разведчиков, но те и в подметки не годились Ванину. Несмотря на размеры, он мог легко подкрасться к вражеской позиции так близко, что мог пересчитать волоски в бородах у часовых, оставшись незамеченным, и, возможно, удрать с их обедом.
Ванин еще раз сверился с картой и покачал головой.
– Я еще раз хорошенько подумал… Вообще-то, это может быть и Фавлендская гора… – и он пустил своего коня рысью, не дав Мэту даже раскрыть рта.
Мэт вздохнул, пришпорил Типуна и догнал Талманеса. Кайриэнец покачал головой. Талманес не был особенно эмоциональным. После первого знакомства Мэт было решил, что он просто мрачный тип, неспособный веселиться. Но, узнав его поближе, понял, что Талманес вовсе не был мрачным, он был просто сдержан. Но порой, несмотря на сжатые челюсти и неулыбчивые губы, в глазах дворянина будто загорались огоньки, словно его веселил весь окружающий мир.
Сегодня на нем был красный кафтан с золотой вышивкой. Его лоб по кайриэнскому обычаю был выбрит и припудрен. Это выглядело довольно глупо, но кто такой Мэт, чтобы об этом судить? Может у Талманеса и не все в порядке с чувством стиля, зато он преданный офицер и отличный парень. Кроме того, он прекрасно разбирается в винах.
– Не смотри так угрюмо, Мэт! – пыхтя позолоченной трубкой, обратился к нему Талманес. Где он ее достал? Мэт никак не мог припомнить, чтобы у него она была раньше. – У твоих бойцов набиты животы и карманы, они только что одержали славную победу. Чего еще желать солдату?
– Мы схоронили почти тысячу человек, – ответил Мэт. – Какая уж тут победа, – его память, которая на самом деле не была его собственной, подсказывала, что ему стоит гордиться. Битва прошла превосходно, но оставались еще и мертвецы, висевшие на нем тяжелым грузом.
– Потери неизбежны, – возразил Талманес. – Нельзя позволять, чтобы тебя это грызло изнутри, Мэт. Так бывает.
– Ну, во-первых, потерь можно избежать, если не сражаться.
– Тогда зачем ты так часто дерешься?
– Я дерусь только если не могу этого избежать! – выпалил Мэт. Кровь и проклятый пепел! Он дрался только тогда, когда его вынуждали. Когда его загоняли в угол! Почему это происходило всякий раз, едва его дела начинали идти на лад?
– Что бы ты ни говорил, Мэт, – вынув трубку изо рта и ткнув ею в его сторону, сказал Талманес. – Но тебя что-то тяготит. И это не люди, которых мы потеряли.
Вот проклятые дворянчики. Даже те, кого еще можно терпеть, вроде Талманеса, воображают, что знают все на свете.
Конечно, Мэт теперь и сам превратился в дворянина. «Просто не думай об этом», – приказал он себе. Талманес несколько дней звал его «Вашим Высочеством», пока терпение Мэта не лопнуло, и он не накричал на своего заместителя. Кайриэнцы очень щепетильно относятся к титулам.
Когда Мэт осознал, во что для него выливается женитьба на Туон, он расхохотался. Но это был смех сквозь слезы. И люди еще называют его везунчиком. Почему же его везение не помогло ему избежать такой участи? Треклятый Принц Воронов?! Что это значит?
Ладно, сейчас стоит больше беспокоиться о его людях. Он оглянулся через плечо на ряды кавалеристов и едущих позади арбалетчиков. И тех, и других было по нескольку тысяч, тем не менее Мэт приказал свернуть знамена. Вряд ли они встретят путников на этой захолустной дороге, но если это случится, ему бы не хотелось, чтобы те сболтнули лишнее.
Станут ли Шончан и дальше его преследовать? Они с Туон понимали, что теперь находятся по разные стороны, и она видела, на что способна его армия.
Любит ли она его? Он женился на ней, но Шончан думают иначе, чем обычные люди. Она была в его власти, стойко переносила плен и не пыталась сбежать. Но у него не было и тени сомнения – если она сочтет это выгодным для своей империи, то тут же выступит против него.
Да, она бы послала за ним свои армии, хотя возможное преследование беспокоило его вдвое меньше, чем ее безопасное возвращение в Эбу Дар. Кто-то объявил за голову Туон огромную награду. Действовал ли тот предатель, предводитель армии Шончан, которую разбил Мэт, в одиночку или у него были сообщники? На что Мэт обрек Туон, отпустив ее?
Вот какие вопросы тяготили Мэта.
– Как думаешь, я правильно поступил, что разрешил ей уйти? – услышал Мэт свой вопрос.
Талманес пожал плечами.
– Ты дал слово, Мэт. Кроме того, не думаю, что тот здоровый шончанин в черных доспехах и с решительными глазами оценил бы, вздумай ты ее удержать.
– Ей все еще может грозить опасность, – скорее для себя сказал Мэт, уставившись перед собой. – Мне не стоило выпускать ее из вида. Глупая женщина.
– Мэт, – Талманес снова ткнул в его сторону трубкой. – Я тебе удивляюсь. Ты начал ворчать как самый настоящий семьянин.
Мэт вздрогнул. Потом он обернулся в седле Типуна к Талманесу.
– Как это? Что ты имеешь в виду?
– Ничего, Мэт, – быстро ответил Талманес. – Просто то, как ты по ней сохнешь…
– Вовсе я не сохну, – выпалил Мэт, потянув за край шляпы и поправив шарф. Его медальон уютной тяжестью висел на шее. – Просто я обеспокоен. Только и всего. Она столько знает про наш Отряд, что может выдать наши силы.
Выдохнув облако дыма, Талманес снова пожал плечами. Некоторое время они ехали в тишине, слушая шелест сосновых игл на ветру. Внезапно Мэт услышал позади, где небольшой группой ехали Айз Седай, женский смех. Несмотря на то, что они со всей очевидностью недолюбливали друг друга, при посторонних они держались дружно. Но, как он говорил Талманесу, женщины ссорятся только тогда, когда под рукой нет мужчины, на которого можно напасть вместе.
Солнце снова было скрыто за облаками. Мэт уже несколько дней не видел настоящего солнечного света. А Туон он не видел еще дольше. Эти два события каким-то образом соединились в его голове. Есть ли между ними связь?
«Вот дурак! – подумал он про себя. – Еще чуть-чуть, и станешь думать как она.
Начнешь видеть знамения и знаки в каждом чихе, когда заяц перебежит дорогу или лошадь пустит ветры».
Такое гадание было полной ерундой. Хотя, нужно признать, он стал вздрагивать при каждом двойном крике совы.
– Ты когда-нибудь любил женщину, Талманес? – спросил Мэт.
– Нескольких, – ответил коротышка, оставляя дым из трубки виться позади.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
