Глава 25
Искать Маджио на Ваикики ему не понадобилось. Маджио сидел у стойки в баре ресторана «У-Фа». Когда Пруит остановился в дверях битком набитого, пьяно орущего бара, ему захотелось расхохотаться во все горло от безумной радости, как хохочет смертник, которому неожиданно отсрочили казнь: маленький итальяшка восседал на кожаном загривке высокого табурета, точно жокей-победитель, окруженный болельщиками, и, снисходительно улыбаясь неистовствующей у его ног толпе, о чем-то спорил с барменом по-итальянски. Пруит глядел на Маджио, и на душе у него теплело. Лекарство, прописанное Морин, не смогло бы так согреть.
— Эй, салага! — крикнул ему Анджело и помахал рукой. — Эй! Я здесь. Иди сюда. Это я!
Пруит с трудом протиснулся ближе к стойке, чувствуя, как губы у него расползаются в улыбке.
— Дышать-то хоть можешь? — спросил Анджело.
— Нет.
— Залезай ко мне на плечи. Отсюда все видно. И есть чем дышать. Шикарно я устроился, да?
— Ты же собирался поехать на Ваикики.
— А я и поеду. Это пока просто так, маленькая артподготовка. Сам-то не хочешь слегка подготовиться, салага?
— Не возражаю, — пропыхтел Пруит, все еще проталкиваясь к стойке.
— Эй, бамбино! — крикнул Анджело бармену. — Принеси-ка этому бамбино стаканчик артподготовки. Этот бамбино мой лучший друг. Ему срочно нужна артподготовка.
Потный ухмыляющийся бармен приветливо кивнул и отошел к другому концу стойки.
— Этот бамбино тоже воевал с Гарибальди! — крикнул Анджело ему вдогонку. — Обслужи по первому классу, он иначе не привык.
Я его уже выдрессировал, — сказал он Пруиту. — Мы с этим бамбино вместе воевали у Гарибальди. Я ему сейчас рассказывал, какой отличный памятник отгрохали нашему Гарибальди американцы на Вашингтон-сквер.
— Откуда у тебя деньги, шпана? Днем ты, по-моему, говорил, что гол как сокол.
— Так и было. Честно. Просто случайно встретил одного из пятой роты, а он мне был пятерку должен, я у него в сортире выиграл. Я ему и говорю, давай два пятьдесят, будем квиты. Теперь вот маленькая артподготовка, а потом поеду на Ваикики, там будет работа посерьезней.
— Рассказывай своей бабушке.
— Не веришь? Посмотри мне в глаза. Такие глаза могут врать? Эй, бамбино, — крикнул он, перегнувшись через стойку. — Давай быстрее! Можешь спросить у бамбино, — он снова повернулся к Пруиту, — спроси его, такие глаза могут врать? Мы с ним вместе воевали у Гарибальди.
— Чего ты несешь? Этот твой бамбино еще молодой мужик, он даже у Муссолини не успел бы повоевать, не то что у Гарибальди. А ты, между прочим, уже косой.
— Ну и что? При чем тут косой? Заткнись, он сюда идет, — Маджио кивнул на приближающегося бармена. — Этот бамбино — бамбино что надо, — громко сказал он Пруиту, когда бармен поставил на стойку стакан.
— Привет, бамбино, — сказал Пруит. — Ну как, много голубых нынче выгнал?
— Нет, нет. Нет, — бармен развел руками, показывая, какая в баре толпа. — Сегодня их нет. День получки. Большая работа, видишь?
— Бамбино, — сказал Анджело, — это прекрасный памятник. Невероятной красоты.
Бармен покачал мокрой от пота головой:
— Хорошо бы увидеть.
— Как мне тебе его описать? — продолжал Анджело. — Такая красота! Когда я работал на складе «Гимбела», я каждую получку, в субботу, возлагал к этому памятнику венок, вот до чего он красивый.
— Гарибальди, — бармен улыбнулся. — Хороший человек. Мой дед воевал с Гарибальди.
— Вот, пожалуйста, — Анджело поглядел на Пруита. — Понял? — Он повернулся к бармену и показал пальцем на Пруита: — Этот бамбино тоже с ним воевал.
— Говоришь, клал к памятнику цветочки? — ехидно улыбнулся Пруит. — Может, заодно и голубиное дерьмо соскабливал?
— Нет. Дерьмо я поручил своему ассистенту.
— Гарибальди воевал за свободу, — сказал бармен.
— Правильно, бамбино, — кивнул Анджело. — Заткнись, — прошептал он Пруиту, когда бармен отошел от них. — Хочешь мне все испортить? Я же настраиваю бамбино, чтобы он выдал нам артподготовку за бесплатно.
— Пошел твой бамбино к черту. У меня тринадцать пятьдесят в кармане. Настрой его, чтобы напоил нас на все.
— Это другой разговор. Чего ж ты сразу не предупредил?
— Нужно только оставить восемьдесят центов на такси, а остальное можем пропить. Если я снова опоздаю утром на построение — мне гроб.
— Гроб с музыкой, — поправил Анджело. — Старик, ты ведь прав. Без трепа. Эта наша армия у меня в печенках сидит. Только подумать! Гарибальди… Джордж Вашингтон… Авраам Линкольн… Франклин Делано Рузвельт… Гарри Купер… А с другой стороны — наша армия!
— Или, к примеру, генерал Макартур, — сказал Пруит. — И его сын, тоже генерал Макартур… Или, скажем, наш прежний главнокомандующий.
— Верно. Или Великая хартия вольностей… или Декларация независимости… Конституция… Билль о правах… Четвертое июля…
— Рождество, — подсказал Пруит.
— Верно. Или, например, Александр Македонский. И сравни с нашей дерьмовой армией! Все, больше об этом ни слова. Сил моих нету!
— Силы будут. Надо только еще раз настроить бамбино и расширить артподготовку.
— Во-во. Смотри-ка, а ты уже соображаешь. А что, может, поедешь потом со мной на Ваикики? Тринадцать пятьдесят — это не разговор, надолго не хватит.
— Может, и поеду. Если сначала хорошо настроим артподготовку. Вообще-то я такие компании не люблю. Мне там каждый раз хочется кому-нибудь врезать в морду.
— Брось ты, они хорошие ребята. Просто немного чудные. Со сдвигом. Зато артподготовку настроют на всю ночь.
— Думаешь, кого-нибудь мне найдешь? — заколебался Пруит, хотя в душе давно знал, что поедет.
— Конечно. Папа Хэл найдет тебе кого надо. Чего ты раздумываешь? Поехали.
Пруит посмотрел по сторонам.
— Я же сказал, что поеду. Не ори. И хватит об этом, честное слово! Между прочим, я и так собирался туда. Думал, посижу здесь, потом поеду искать тебя на Ваикики. А что это за бурда у нас в стаканах?
— Джин с лимонадом.
— Это же только бабы пьют. Давай лучше возьмем виски. Деньги пока есть.
— Хочешь виски — пей виски. Я пью джин, у меня впереди серьезная работа. На Ваикики буду пить коктейли с шампанским. Да, старик, я там только это и пью.
Из «У-Фа» они вышли в половине одиннадцатого. Кроме мелочи на обратную дорогу, у Пруита оставалось два доллара. Они решили доехать до Ваикики на такси. Срезав угол, перешли через Кинг-стрит к стоянке возле японской женской парикмахерской и встали в хвост очереди, облепившей стоянку густой толпой, почти такой же густой, как в баре. Сегодня всюду была толкучка, даже у японской парикмахерской.
— Это ж обираловка, — пьяно сказал Анджело. — Платить пятьдесят центов с рыла, чтобы проехать три мили до Ваикики. До Скофилда тридцать пять миль, а берут столько же. На такси оно, конечно, лучше, чем в вонючем автобусе. Особенно в получку. Грабят нашего брата солдатика. Все кому не лень.
Такси, в которое им наконец удалось сесть, было уже набито пассажирами, ехавшими до Ваикики, были заняты и заднее, и оба откидных сиденья. Они влезли вперед рядом с таксистом и захлопнули дверь. Шофер тотчас ловко и быстро вырулил со стоянки, освобождая место следующему такси, подпиравшему их сзади. Машина легко влилась в поток автомобилей и медленно заскользила в сторону Пауахи мимо чередующихся светлыми и темными пятнами баров и публичных домов, обогнула квартал и снова выехала на Хоутел-стрит.
— Давай, пока едем, объясню тебе, что к чему. — Анджело пьяно вздохнул. — Это хорошо, что ты в гражданском, а не в форме, — добавил он.
— Да? Интересно. А чем плохо, если в форме? Я, например, форму люблю.
— Зато они не любят. — Анджело ухмыльнулся. — Не дай бог, увидят какие-нибудь их интеллигентные приятели и не так поймут. Могут даже подумать, что они бегают за солдатами.
— Вот еще новости. В Вашингтоне и в Балтиморе это никого не останавливало.
— Так то ж большие города. Гонолулу — деревня. Здесь все друг друга знают. А у тебя что, тоже были дела с голубыми?
— Да нет. Просто мы с одним парнем в Вашингтоне иногда чистили их, тех, кто побогаче. Такие в полицию не заявляют. Один раз замахнешься, они сами деньги отдают.
Такси медленно тащилось по запруженной машинами Хоутел-стрит, сиявшей огнями, как луна-парк. Они ехали мимо крытой галереи неподалеку от АМХ, где возле тиров собралась толпа солдат и одни стреляли из электрических пулеметов по светящимся самолетикам, другие ждали своей очереди, чтобы пьяно облапить грудастую японку в гавайском костюме и сфотографироваться с ней на фоне пальм, нарисованных на куске холста. На будке фотографа висела вывеска: «Привет с Гавайских островов».
— А в Гонолулу их не почистишь, — сказал Анджело. — Они с деньгами на улицу не выходят. Слишком много солдатни.
