Армия оставалась в крепости Бруслин несколько дней чтобы похоронить убитых и дать раненым отдохнуть перед длинной дорогой домой. Джилл понравилось, что Родри несмотря ни на что, приказал похоронить Лослейна в отдельную могилу вместо того, чтобы похоронить его вместе с другими повстанцами. Но тогда все, что делал Родри нравилось ей, как будто он был богом, спустившимся погулять среди смертных. Воспоминания о ночи, проведенной в его объятиях, часто посещали ее. Вместо того, чтобы утолить ее голод по нему, они приводили к худшему - как будто добавлялось масло в огонь. Джилл выполняла свое обещание и старалась избегать Родри. Ее не покидала еще одна мысль: что, если отец узнает? Наконец настало то утро, когда они должны были возвращаться в Форт Гвербин. Оседлав своего коня, Джилл пошла попрощаться с Адерином и эльфами, которые спешили в свои края, радуясь, что скоро покинут эти земли. - Послушай, Джилл,- сказал Калондериэл,- если когданибудь тебе надоест Элдиф, езжай на запад и найди нас. Лесные жители покажут тебе дорогу. - Спасибо,- ответила Джилл,- правда я была бы рада увидеть вас всех снова. - Может быть, когда-нибудь ты и будешь радоваться встрече,- сказал Адерин.- Ну а если нет - вспоминай обо мне время от времени, и я буду делать тоже самое. Когда они сели на коней, Джилл почувствовала, что слезы текут по ее щекам. Она никогда еще не встречала людей, которые бы так быстро и так сильно понравились бы ей. - Когда-нибудь я поеду на Запад,- подумала она,- когданибудь. Все же на сердце у нее чувствовался холодок из-за того, что она знала, что это "когда-нибудь" будет очень не скоро, если оно вообще наступит. Она подождала на краю лагеря, когда они совсем скроются из вида и вернулась назад, заняв свое место в колонне, в голове которой Родри ожидал ее. В тот день, когда армия-победительница вернулась в Форт Гвербин, Куллин сидел возле окна, из которого ему хорошо были видны двор и ворота. День был ненастным. Бесконечно моросил дождь. Двор был чистым и блестел, как поверхность металла. Из окна дул холодный ветер, но Куллин не отходил от него, пока не увидел наконец, как они въехали - люди, завернутые в шерстяные плащи. В голове колонны он увидел Джилл, ехавшую золотом западном охотнике. Облегченно вздохнув и улыбаясь, Куллин оперся о подоконник и наблюдал за тем, как они спешились, бросив поводья слуге и бегом побежала к башне. Куллин закрыл деревянные ставни, не сомневаясь в том, что она бежала, чтобы увидеться с ним. Всего через несколько минут она открыла дверь и остановилась, переводя дыхание, в дверном проеме. - Что ты наделала? - сказал Куллин,- все время наверх бежала бегом? - Да. Если ты собираешься поколотить меня, я хочу, чтобы это было здесь, наверху. Куллин рассмеялся и протянул к ней свою здоровую руку. - Я еще слишком слаб для того, чтобы побить тебя,произнес он.- И мне даже не хочется этого делать. И я так рад видеть тебя живой. Она села рядом с ним. Куллин крепко обнял ее, несмотря на то, что было больно рану на боку. Он поцеловал ее в лоб. Джилл улыбнулась ему лучезарной улыбкой. - У твоего старого отца болит голова все эти дни, моя дорогая,- сказал Куллин.- Так моя девочка получила плату за работу в тот день, да? Я видел лошадь на которой ты приехала. Это что, подарок Командующего? - Да,- улыбнулась ему Джилл,- и после боя я сидела во время обеда во главе стола для знати. - Теперь послушай меня, моя маленькая чертовка,- Куллин нежно прижал ее к себе,- я предупреждаю тебя, что если ты хотя бы заикнешься о поездке на войну, я поколочу тебя так, что ты не сможешь сидеть на коне. - Не волнуйся так об этом папа,- ее улыбка сразу исчезла.Это, конечно очень приятно сидеть вот так рядом с тобой и рассказывать тебе о своей победе, но я не хочу больше ехать на войну! - Ну и хорошо. Я полагаю, ты все увидела и сделала для себя вывод. Это очень тяжелый путь. Но ты слишком походишь на меня, чтобы найти какой-нибудь другой путь. Она засмеялась. Куллин наклонился, чтобы поцеловать ее и увидел Невина. Он стоял в двери и наблюдал за ними со странным испуганным выражением лица. Он отошел от Джилл. Пристальный взгляд старика позволил ему, как в зеркале, увидеть безобразную искаженную действительность, которую он скрывал от себя до этого мгновения. - Как поживаешь? - спросил Невин,- Командующий хочет увидеться с тобой, но я хочу убедиться в том, что ты не переутомился. - Я чувствую себя хорошо,- ответил Куллин. - Неужели? - Невин поднял одну бровь.- Ты выглядишь бледным. - У меня все хорошо,- прорычал Куллин,- Джилл оставь нас! - Папа! Я хочу слышать, что его светлость скажет. - Я сказал, уйди. Она поднялась и выскользнула из комнаты, как побитая собака. Куллин знал, что она обидится, когда прогонял ее, и расстроился из-за этого. Он боялся смотреть на Невина. - Ты знаешь,- сказал Невин.- Участвовать в сражении и смотреть на него со стороны - это не одно и тоже. Куллин почувствовал, что стыд охватил его, как будто его окатили холодной водой. Невин не сказал больше ни слова. Куллин прислонился к ставням спиной и почувствовал, что дрожит. Как только станет лучше,- сказал он себе,- он уедет и оставит Джилл под присмотром Ловиан. Это должно быть больно, как принять яд, но это - лучший выход. Он знал, что сможет сделать это ради нее, когда придет время. И если ему суждено умереть в следующем сражении где-то далеко от Элдифа, то она даже не узнает о том, что он мертв.- Куллин,сказал Родри. Он, вздрогнув, поднял глаза. Он даже не заметил, как лорд вошел.- Как ты себя чувствуешь? Может, мне уйти? - Хорошо, господин. Родри никогда не выглядел более похожим на лорда, чем в это утро. На нем была чистая белая рубашка, украшенная красными львами и накидка, перекинутая через плечо и застегнутая с одной стороны драгоценной крупной брошью. Его рука лежала на рукоятке меча прекрасной работы. Но Куллин вдруг почувствовал, что думает о нем, как о мальчике, и что он один мог любить его как сына. Ему было жаль расставаться с Родри, когда он уедет. - Ты можешь простить меня за то, что я взял Джилл на войну? - спросил Родри.- Меня мучили угрызения совести из-за того, что я позволил девушке драться из-за меня. - А кем был ты, чтобы спорить с Двуумером? Ты знаешь, господин, когда Джилл была еще девчонкой, все ее разговоры были о том, что она завоюет боевую славу. Я не удивился, когда она ухватилась за этот случай, когда он подвернулся. Она всегда добивалась того, что хотела, как маленькая ласка. - Что правда, то правда,- Родри отвел взгляд.- Но ты действительно простил меня? Я хочу знать, что ты думал обо мне, и это не давало мне покоя. - Послушай, парень. Зачем это знатному лорду знать, что думает о нем такой негодяй как я? - Говнюк. С клинком ты или без него - какое мне дело до того, чем ты занимался раньше? Я хочу предложить тебе место в моем отряде. И не просто место всадника, я хочу, чтобы ты был моим капитаном. И не только я, Амур и все парни намекнули, что будут считать за честь служить под твоим началом. - Ей-богу, я не могу принять это предложение! - Что? Почему нет? - Я - ух - это не каприз. - Чепуха,- Родри откинул назад голову.- Я даже спросил у Слигина, что он об этом думает, и он сказал, что это очень хорошая идея. Ты не беспокойся о том, что мои подданные будут косо смотреть на тебя. Куллин открыл было рот, но не произнес ни слова. Он хотел уехать, и не хотел называть Родри этой причины. - Черт возьми, Куллин,- произнес Родри.- Ты и в правду хочешь сказать мне "нет". - Нет, господин. - Ну хорошо. Тогда мы можем все встать на колени и произносить красивые слова, от которых тебе станет лучше. Послушай, твое лицо побелело как снег. Я помогу тебе подняться, мой капитан. Тебе лучше лечь в постель. Куллин принял предложенную помощь и лег на свою кровать. После ухода Родри, он лежал и, не мигая, смотрел в потолок. Родри вернул ему честь и благопристойность, которых, как он думал, он лишился навсегда. Но он всегда будет думать, что недостоин этого. - Джилл, Джилл! - думал он.- Как я смогу - моя собственная дочь! Он уткнулся лицом в подушку и заплакал - в первый раз с тех пор, как он лежал на могиле ее матери. И в этот раз он также плакал о ней и об Джилл.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
