В первые месяцы войны, быть может, бои, какие мы теперь вели, показались бы особенно ожесточенными. Но война давно уже стала для нас бытом, и ежедневные атаки, схватки с танками противника, отражение налетов его авиации, овладение важными высотами — все это было лишь вступлением к событиям, которым предстояло здесь разыграться. Это хорошо понимали и наши офицеры, и солдаты.
Полку Андрея Константиновича Щура за последние часы пришлось выдержать особенно сильный натиск вражеских танков. После битвы на Волге его гвардейцы, пожалуй, впервые вступили в единоборство с такой мощной колонной вражеского танкового соединения. А ведь нельзя было забывать, что у Андрея Константиновича сражались не только герои Волжской битвы, но и новички.
Улучив время, я выехал с командного пункта корпуса в этот полк. Противник вел беспокоящий огонь, и два снаряда разорвались неподалеку от нашей машины. Это не нарушило, впрочем, мирного вида полей. Время было за полдень, и на бескрайней долине, меж густой зеленью садов, приветливо белели домики селений, а в деревеньке, через которую мы проезжали, рослые яблони роняли прямо на дорогу золотистые плоды.
За деревенькой, в рощице, мы встретили группу солдат. Они неторопливо шагали по дороге, по-видимому направляясь в тыл. Шофер Андрей Нестеренко остановил машину, и я спросил:
— Какой части?
Бойцы переглянулись, сделали серьезный вид, но никто не ответил. Я вышел из машины.
— Почему же вы молчите? Может, не знаете свою часть?
Из-за нестройной шеренги вдруг выбежала девушка с тяжелой санитарной сумкой через плечо, щелкнула каблуками, четко доложила:
— Товарищ генерал, эти молодые солдаты только что прибыли в наш дивизион. Они еще не приняли присягу и не получили оружия.
Я узнал Машеньку. Да, это была она, отважная разведчица и санитарка, Машенька из Мышеловки! Резко повернувшись к группе солдат, Машенька заговорила строго:
— Перед вами командир 32-го гвардейского корпуса, генерал Александр Ильич Родимцев, с которым мы вместе прошли от Киева до Волги, шесть месяцев дрались за город-герой, а теперь лупасим фашистов на Ворскле. Тогда мы вынуждены были отходить, а теперь наступаем и не отойдем ни на шаг…
Я прервал ее:
— Погоди, Машенька, разве мы только отходили?
Она порывисто вздохнула:
— Да, товарищ генерал, было такое… Но мы остановили фашистов у Волги, отбросили, побили, бьем и будем бить, пока не очистим землю от этой мрази.
— Похоже, — заметил я, — что тебе поручено провести политзанятия с молодыми бойцами? Дело хорошее, но скажи мне, где находится командный пункт вашего полка?
Она немного смутилась:
— Товарищ генерал, наш помполит говорит, что нужно просвещать солдат при каждой возможности.
Нет, она нисколько не изменилась в суровых испытаниях войны, бойкая Машенька из Мышеловки, разве только повзрослела и стала строже.
— И еще доложу вам, товарищ генерал, что я теперь не в полку, а в артиллерийском дивизионе, которым командует гвардии майор Розанов Иван Григорьевич.
— Ну, хорошо, что сообщила имя и отчество товарища Розанова.
Машенька улыбнулась, довольная похвалой!
— Разрешите, товарищ генерал, чтобы вы не блуждали, я провожу вас к майору Розанову. Это недалеко: машиной минут пятнадцать, а солдаты подождут меня здесь.
— А сколько же ты будешь идти обратно?
— Тоже пятнадцать минут, напрямик, через овраг.
— Хорошо, дочка, — согласился я. — Уговорила… Садись в машину и рассказывай, каковы дела в дивизионе.
Машенька ловко вскочила в машину, присела на заднем сиденье между адъютантом и штабным офицером, указала шоферу на боковую тропу.
— Езжайте прямо по косогору, здесь мы быстро окажемся на основной дороге. А касательно дел в дивизионе, так скажу вам прямо, товарищ генерал, дела хороши. Недавно мы получили хорошее пополнение: все ребята 19–20 лет, и, сразу видно, отличные будут солдаты. Кроме того, мы получили четыре пушки, совсем новенькие, только с завода. Для нас это был приятный сюрприз!
Я невольно подумал, что другая девушка ее возраста, пожалуй, радовалась бы не таким обновам, а Машенька жила боевыми делами своей части, и вое ее помыслы, все интересы были отданы великой всенародной борьбе.
— Жаль, — продолжала она озабоченно, — что наши новенькие бойцы слабовато знают материальную часть орудий. Однако майор Розанов сказал, что мы их успеем обучить, пока стоим в тылу. Я тоже уверена, что успеем… Но, товарищ водитель, остановите машину. Дальше, к оврагу, вам придется пройти пешком. Майор запретил пропускать машины, чтобы противник не обнаружил наш командный пункт.
Легко и неслышно она выскользнула из машины, сделала четкий поворот к нам, поднесла руку к пилотке:
— Извините, что дальше не сопровождаю. У меня ведь специальное задание товарища майора. Вот, если он увидит меня здесь, пиши пропало.
Я поблагодарил Машеньку, а она еще с минуту стояла «смирно», пока машина не отдалилась метров на сорок. Потом помахала нам рукой:
— Счастливого пути, товарищи.
Через несколько дней я еще дважды встретился с Машенькой из Мышеловки. Это были последние встречи. Воин непоколебимого мужества, ветеран 13-й гвардейской, человек кристально чистой души, через несколько дней она погибла в бою против фашистских танков, успев бросить в них гранату.
Капитан Шевченко сказал шоферу, что на КП дивизиона мы проедем машиной, и сержант Нестеренко уверенно повел наш «виллис» по крутому склону, среди кустарника и пней. Но из кустов перед машиной неожиданно вырос автоматчик и приказал остановиться. Шевченко сошел на землю, объяснил часовому, кто едет и куда. Стройный молодой паренек покачал головой и сказал:
— Машину не пропущу.
Капитан даже озлился:
— Да кто вам дал право задерживать командира корпуса?!
Часовой был спокоен, сдержан:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
