– Ты прав, и, возможно, они помогут. Но откуда ты знаешь о поручении, данном Хеле? Она тебе рассказала?
– Нет, сэр. – Пустые глазницы Вила смотрели в кромешную тьму, рассеять которую не мог ни один маг. – Я не подслушивал, клянусь.
– Надеюсь, ты на такое не способен.
– В общем-то, способен. Только я не подслушивал. Я обустраивал место для господина Тауга. Он идет на поправку, как я сказал, только он стыдится показываться вам на глаза, господин. Он хочет прийти, но стыдится. Он даже сэра Свона сторонится.
Поук откашлялся и сплюнул:
– Я сам порядком струхнул, Вил. А кто не испугался? Может, мы с Ансом и посмеивались бы над ним время от времени, когда бы имели повод, которого у нас нет. Только мы не говорили бы ничего обидного. Правда, Анс?
– Я бы не говорил. Нет, сэр! Это ж оруженосец Тауг, Поук.
– Если он не желает идти к нам, – сказал я, – нам самим придется пойти к нему. Только вряд ли он боится насмешек. Ты ничего не воровал, пока находился с нами, Правдивый Вил?
– Нет, сэр! – Вил вскинул руки. – Ровным счетом ничего, сэр. Я не стал бы красть у вас, господин. Никогда. Можете обыскать меня или приказать своим слугам сделать это. Как вам угодно.
Я улыбнулся:
– Какой в этом толк? Если ты стянул что-нибудь и тебя мучит совесть, тебе надо лишь вернуть украденное. Тебя не накажут.
– Я никогда не стал бы красть у вас, сэр Эйбел. Поверьте мне.
– Тогда ступай, – сказал я.
Когда Вил ушел, Анс спросил, что именно он прибрал к рукам.
– Не знаю, но Гильф явно не доверяет ему, и он знает о поручении, данном Хеле.
– О каком таком поручении?
– Привести женщин, он сказал, – ответил Поук.
Я велел им начистить мою кольчугу и хорошенько помыть с мылом конскую сбрую и седло, таким образом положив конец болтовне. Когда они занялись делом, я отвел Гильфа в сторонку и спросил, что взял Вил. Но он ответил лишь «не знаю» и «не вижу», – думаю, последние слова означали, что он живет в мире запахов и звуков. Он не пообещал мне «смотреть в оба», как часто обещал, но, похоже, это подразумевалось само собой.
Пришел Свон с просьбой поговорить со мной наедине.
– Здесь особо не посекретничаешь, – сказал я. – В этом смысле туман еще хуже темноты. Нельзя быть уверенным, что нас никто не подслушивает.
– Тогда пообещайте никому не говорить о нашем разговоре.
Я отказался.
– Вы… – Казалось, слова даются Свону с трудом. – Вы величайший рыцарь из всех нас.
– Сомневаюсь, но к чему ты клонишь?
– Так все говорят. Сэр Гарваон и лорд Бил, сэр Воддет и его милость герцог. Даже королева Идн.
– Благодарю милостивых оверкинов за сэра Леорта.
– Он тоже. Я про него забыл. Я был вашим оруженосцем. Недолго, я знаю.
– Достаточно долго для путешествия, показавшегося нам долгим.
– Я помню. – Несколько мгновений казалось, что больше он ничего не скажет. – Вы мне не нравились, а я не нравился вам.
Я согласился.
– Однажды вы сказали, что именно вы и были тем мальчишкой, который забросил мой меч в кусты. Этого не могло быть, но вы так сказали.
– Это действительно был я.
– Но вы величайший из рыцарей. Через месяц моя нога заживет. Вы сразитесь со мной тогда? Я вызываю вас на поединок. Мне бы хотелось, чтобы вы приняли вызов с легким сердцем, чтобы мы сразились как друзья.
– Я сражусь с вами, – сказал я, – но не в Йотунленде.
Свон редко улыбался, но сейчас улыбнулся:
– Договорились. Отлично! Вы подадите мне руку?
Мы обменялись крепким дружеским рукопожатием.
– Почему вы не дали обещания держать наш разговор в тайне?
– Потому что я не знал, что вы скажете. Допустим, вы сказали бы, что собираетесь предать нас.
– Или что я предал сэра Равда, как все говорят. – Улыбка на лице Свона погасла.
– Это встревожило бы меня меньше. Но если бы я пообещал хранить ваш секрет, я бы сдержал слово. Если бы вы сообщили о своем намерении выдать нас ангридам, я бы сразился с вами сейчас же и постарался убить вас. Но я никогда никому не открыл бы ваш секрет.
Свон медленно кивнул:
– Понимаю. Вы действительно ожидали от меня чего-то подобного?
– Я опасался этого. Я не имею в виду, что ваши или еще чьи-либо секреты будут подаваться к обеду, словно жаркое. Но я не даю слова хранить их и никогда не дам.
У Свона был такой вид, словно он борется с приступом кашля.
– Я люблю Идн. Ее величество.
– Еще один секрет? Я это знаю, и мало кто не знает.
– Я думаю, она… она…
– Она тоже знает, я уверен.
– Но она королева, а я… мой отец барон…
– Но вы не барон, во всяком случае в настоящее время. Поэтому вы и хотите сразиться со мной, верно?
– Отчасти поэтому. Да.
– Вы желали бы, чтобы я потерпел поражение? Сдался? После напряженной борьбы, разумеется.
– Конечно нет!
– А что, если я одержу победу?
Свон стоял с широко расправленными плечами и высоко вскинутой головой.
– Я буду жить или умру, как другие побежденные рыцари. Если я умру, а в каком-то смысле я даже надеюсь на это, то умру с ленточкой ее величества на шлеме.
Я поздравил Свона.
– Хотя я сражусь с величайшим рыцарем в Митгартре, я все равно не буду достоин королевы Идн. Но я стану немного достойнее. Сэр Воддет сражался с вами. А также сэр Леорт и его милость.
– Вы рассказали мне об одной причине, побудившей вас вызвать меня на поединок. А об остальных расскажете?
– Потому что вы отняли у меня меч. Вы оскорбили мое достоинство и сочли меня трусом, если это действительно были вы.
– Это был я.
Суровое красивое лицо Свона (красоту которого сломанный нос не портил, а лишь делал более естественной) хранило самое серьезное выражение, когда он проговорил:
– Значит, я должен доказать, что я не трус.
– Вы уже доказали.
Он покачал головой и, словно желая поскорее перевести разговор на другую тему, сказал:
– Этот туман… неужели он никогда не рассеется?
Я выразил свое беспокойство по поводу Тауга, и Свон пожал плечами.
– Если бы вы придумали какое-нибудь поручение и прислали Тауга ко мне, я был бы вам признателен, – сказал я.
– Обязательно пришлю. Как только вернусь. Он в отчаянии.
Казалось, Свон ожидал от меня каких-то слов, и потому я сказал:
– Я знаю.
– Этела помогает ему лучше, чем удалось мне.
– Ничего удивительного.
– И ее мать тоже, Линнет. И Вил старается изо всех сил: показывает свои фокусы и просит Тауга описывать, что он видел, а потом раскрывает – иногда – секрет фокуса. Тауг придет в себя. Мальчишки оправляются после любых потрясений.
Я кивнул, хотя не был уверен, что согласен с ним. Свон повернулся, собираясь уходить.
– Я тут подумал… – Он развернулся ко мне. – Пожалуй, следует сказать вам. Всю жизнь я слышу от людей рассказы о помощи, которую они получали от одного или другого человека. Мне никогда никто не помогал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
