Замок Лористон стоял на вершине скалистого утеса, выходившего на залив Ферт-оф-Форт. Уже несколько десятилетий эта старинная крепость стояла заброшенной. Она была частично разрушена и нуждалась в восстановлении. С суши к ней вела одна-единственная дорога, которая хорошо просматривалась теми, кто охранял крепость.
Лахлан ехал в авангарде отряда. Рядом с ним был английский маркиз. Личестер позвал охранников, и те, услышав его голос, вышли к центральным воротам вместе с Анжеликой.
Увидев Лахлана и свою мать, девочка неожиданно вырвалась и побежала им навстречу по усыпанной гравием подъездной дороге.
— Мама, мама! — кричала она.
Пришпорив свою лошадь, Франсин подъехала к Лахлану и Личестеру.
— Я здесь, Анжелика! — крикнула она.
На каменных башнях появились наемники, вооруженные луками.
— Нет, нет! — крикнул Личестер. Он отчаянно махал руками, чтобы привлечь их внимание. — Остановитесь! Не стреляйте!
Мать и дочь побежали навстречу друг другу. Засвистели стрелы. Спешившись, Лахлан обнял их обеих, и увел из-под обстрела, воспользовавшись тем, что солдаты перезаряжали свои луки.
Рори и Кейр понеслись к воротам центральной башни еще до того, как охранники сообразили, что их нужно закрыть. Они въехали на лошадях прямо в каменное здание, размахивая мечами и срубая на ходу головы противников.
Стоя возле Лахлана, Франсин взяла свою рыдающую дочь на руки и попыталась успокоить ее.
Подошедший к ним Кейр неуверенно переминался с ноги на ногу, не желая мешать.
— Личестер ранен и просит, чтобы вы подошли к нему, миледи, — сказал он и, встретившись взглядом с Лахланом, покачал головой. — Ничего уже сделать нельзя. Раны смертельные.
Франсин передала Анжелику Лахлану.
— Подожди здесь и постарайся успокоить ее, — сказала она, с мольбой посмотрев на него.
Франсин побежала по высокой летней траве к тому месту, где лежал маркиз. Рори уже вытащил из его тела стрелы. Встав на колени возле раненого, он приподнял его за плечи, чтобы тот мог говорить.
Франсин опустилась на траву, промокшую от крови Эллиота, и положила его голову на свои колени. Глаза Личестера были закрыты. Струйка ярко-красной крови вытекала из уголка его рта. Она взяла маркиза за руку, чувствуя, как слезы застилают ей глаза.
— Я здесь, Эллиот. — Слова обжигали ей горло. — Это я, Фрэнси.
Он медленно открыл глаза и посмотрел на нее.
— Это я убил Уилла Джеффриса, — выдохнул он. — Я изнасиловал твою сестру. Ты должна поверить мне, Фрэнси. Я не собирался нападать на Сесилию. Но когда ты вышла замуж за Уолсингхема, а не за меня, я просто обезумел от злости. Ты сможешь меня простить?
— Не знаю, Эллиот, — честно призналась она. — Но я постараюсь.
— Я любил тебя уже в детстве, когда мы вместе играли, — сказал Личестер и замолчал. Он попытался отдышаться, но начал кашлять кровью. — Почему ты никогда не отвечала мне взаимностью? Я мог бы стать другим человеком, если бы ты любила меня так же сильно, как я любил тебя.
Франсин дрожащими пальцами вытирала мокрые от слез щеки. Глядя в угасающие глаза мужчины, которого так долго ненавидела, которого обвиняла в смерти своей сестры, она почувствовала, что ее сердце разрывается от боли. На радость или на беду, но их жизни были прочно связаны с юности.
— Я люблю тебя, Эллиот, — произнесла она дрожащими губами. — Люблю за то, что ты спас жизнь Анжелике.
Он заговорил так тихо, что Франсин едва разбирала его слова. Она наклонилась ниже, чтобы лучше слышать.
— Скажи моей дочери, что я люблю ее.
— Я скажу ей, что ты отдал свою жизнь, спасая ее.
Эллиот задыхался, ловил ртом воздух.
— Ты можешь поцеловать меня, Фрэнси? — попросил он, пристально глядя ей в лицо. — Ты можешь хоть один раз не отталкивать меня, а поцеловать?
Наклонившись, Франсин прижалась губами к его холодеющим губам.
— Похоже, — прошептал он, сжимая ее руку, — похоже, я умираю. Я совершил в жизни много зла, Фрэнси. Ты можешь помолиться за спасение моей души, когда я умру?
Она едва сдерживала рвущиеся из горла рыдания.
— Давай помолимся вместе, Эллиот.
Они начали читать «Отче наш», его дыхание постепенно стихало, губы едва шевелились.
— Отче наш, иже еси на небеси…
Эллиот замолчал, и его душа покинула бренное тело, но Франсин продолжала молиться за своего друга детства:
— …и остави нам долги наши, яко мы оставляем должникам нашим… но избави нас от лукавого…
Замок Кинраткейрн
Западная Шотландия
Лахлан заглянул на террасу, где днем обычно собирались женщины. Они подняли головы, увидев, что он вошел в комнату.
Радостно улыбаясь, Анжелика вскочила со своего места и подбежала к нему.
— Athair, — сказала она, назвав его отцом по-гаэльски. — А мы занимаемся с господином Вардлоу, но у мамы никак не получается правильно произносить слова. А господин Вардлоу сказал, никто не должен смеяться, когда она путает звуки. Хотя он говорит, что это очень забавно. Я очень стараюсь сдерживаться, чтобы не засмеяться. Но это у меня не всегда получается.
Взяв девочку на руки, Лахлан звонко чмокнул ее в щеку, а потом отпустил, погладив по спине.
— Ты просто молодец, малышка, — сказал он. — Мы не должны обижать маму. — Он посмотрел на учителя. — Как продвигается учеба? Вы довольны своими ученицами?
Фитцрой Вардлоу поднялся со своего места и поклонился ему.
— Она делают просто поразительные успехи, лейрд, — сказал он.
Худощавое лицо мужчины стало красным, как свекла. У него был такой вид, будто его застали на горячем, когда он таскал еду из кладовой.
Лахлан прекрасно понимал, что этот долговязый и неуклюжий учитель по уши влюблен во Франсин, несмотря на ее округлившийся живот, который был уже хорошо заметен. «Так как этот парень держит свои чувства при себе и не досаждает объекту своей любви, я не буду его ругать», — подумал Лахлан. Он и сам, так же как и влюбленный учитель, был без ума от своей жены.
Леди Эмма сидела и ткала гобелен за станком, стоящим возле окна, чтобы свет падал на ткань. После свадьбы графиня приехала вместе с ними из Эдинбурга, собираясь прожить здесь всю зиму и весну, чтобы ухаживать за Франсин во время беременности и помогать во время родов.
Рядом с ней сидела синьора Грациоли и плела кружева. Несмотря на то что Личестер был уверен в том, что няня умерла, ударившись головой о шкаф, Люсия осталась жива. Так как все остальные слуги в замке разговаривали по-гаэльски, она тоже стала посещать уроки, желая выучить этот язык.
Леди Эмма подняла голову и посмотрела на сына.
