Она спросила удивленно:
– А зачем?
– Вдруг пожар? – предположил он. – Или дивы напали? Выскакивать голой… простудишься… Уже?
– Что «уже»?
– Оделась? Или до вечера будешь одеваться?
Из-за его спины прозвучал полный яда тоненький голосок:
– Меня по утрам пять нянек одевали!
– Не дождешься, – отрубил он твердо. – Я лучше тебя в окно выброшу.
Она охнула:
– Ну ты и наглый!.. Думаешь, я бы позволила тебе прикоснуться к принцессе Вантита? Это великая честь – одевать ее! То есть, меня самую.
Он скривился, ну что за дура, что за дура, взял бы и прибил на месте, терпеливо смотрел в закрытую дверь, наконец за спиной прозвенел ее жизнерадостный голосок:
– Я готова!
Он не успел повернуться, как она подхватила его под руку, довольная своей победой.
– Ну не спи, – сказала она звонким голосом. – Пойдем. А то все пожрут, тут такой народ.
Он чувствовал ее жаркую пододеяльную ладошку на своей руке, вообще-то тощей, но под ее тонкими пальчиками даже такая кажется толстой и жилистой. Он в самом деле ощутил себя выше, сильнее и мускулистее, а вниз в корчму спустился прямо и с холодным взглядом мужчины, что знает себе цену.
За столом ощутил себя, как ни странно, малость легче, а когда взялся пожирать, именно пожирать, а не кушать под ее презрительным взглядом, молодая сила начала медленно заполнять его тело. Даже боль хоть и не утихла, но притупилась, он уже без злости смотрел в ее милое безмятежное глупое личико красивой дурочки.
Хозяину он сказал коротко:
– Еды на двоих, запас харчей на неделю. Вот деньги.
Мелизенда проводила ошалелым взглядом золотую монету, что мигом исчезла в волосатой лапе хозяина.
Тот удалился, а она прошипела злобно:
– Опять тцарские замашки?.. В дороге надо быть бережливым!
– Легко пришло, – ответил он снова, – легко ушло.
Она ткнула его кулаком в бок.
– Прекрати! Так мы останемся голодными.
– Это моя забота, – ответил он. – Не прынцесье это дело…
В корчме вдруг затих говор, многие мужчины начали опускать голову и старательно шарить ложками в мисках. Мелизенда проследила за взглядами самых храбрых, – по ступенькам спускается молодая женщина с бледным лицом и взглядом, полным ярости, за плечами огромный черный топор, с которого даже не удосужилась стереть кровь.
Мужчины отводили глаза в стороны, страшась встретиться с нею взглядом, только Мелизенда смотрела жадно и впитывала это странное ощущение дикой красоты, пронизывающего взгляда огромных глаз, заметила высокие скулы, полные губы, созданные для поцелуев, высокую волнующую грудь, слегка прикрытую снизу стальными чашами доспехов из лучшего железа, что падает с неба. Руки от плеч и до боевых перчаток закованы в металл, но какая же берет оторопь, когда видишь ее дикие и прекрасные глаза…
Женщина коротко взглянула в ее сторону, перехватив жадный взгляд, но лишь дернула щекой и, подозвав хозяина, начала властно и повелительно диктовать ему что-то. Тот кланялся и загибал пальцы.
Один из завсегдатаев за соседним столом чуть наклонился в сторону ребят и сказал тихо:
– Это Микана… Слышали?
– Немного, – ответил Ютланд за обоих. – Почти ничего.
– Где же вы живете? – удивился сосед. – Говорят, она дитя страсти могучего дива к земной женщине. Черная Лига, будь она проклята, союз сильнейших магов Троецарствия, охотно приняла ее в свои ряды, когда увидели, насколько душа ее черна, а заклятия разрушительны. В этой проклятой Лиге она неимоверно взрастила свою мощь и стала сильнейшей воительницей!
Ютланд кивнул, продолжая обдирать мясо с косточки.
– Я слышал, она стала первой ученицей и помощницей черного мага Вагарда?
– Точно, – подтвердил сосед. – Сейчас вот наберет еды, даже не присядет за стол, а потом на своем вороном скакуне, порождении ада, отправится утолять свою страсть к убийствам. Говорят, она в состоянии прорваться сквозь вражеское войско, сея смерть направо и налево вот этим ужасным черным топором, что у нее за спиной, видите?.. но, не довольствуясь этим, постоянно призывает жуткие порождения долунного мира, Жарагаров и Ворвиев, что с жадностью бросаются на людей и рвут их в клочья.
– Куявов? – спросил Ютланд. – Или артан?
– Ее проклинают и куявы, – пояснил сосед, – у которых она постоянно отбивает караваны с ценнейшей рудой из Боромировых лесов, и артане! И те, и другие желают ей смерти. Но простых воинов она косит, как траву, а герои еще не попадались… Злые языки говорят, что тому виной не столько ее жестокость, мир вообще жесток, куявы и артане тоже не ангелы, а ее холодная красота, что остается недоступной никому.
Мелизенда спросила шепотом:
– И что, в самом деле… никто-никто?
Сосед еще больше понизил голос:
– Говорят, только одному герою она поведала тайны своего сердца, но связала кровавой клятвой, заставив молчать.
Ютланд отодвинул опустевшую тарелку, хмуро посмотрел на Мелизенду.
– Еще чего-нить хочешь?
– Я уже давно наелась, – отрезала она. – Я клюю, как птичка, это ты жрешь, как кабан, отыскавший гору желудей!
– Тогда пойдем, – сказал он и кивнул соседу по столу. – Спасибо за рассказ.
У коновязи переступает с ноги на ногу нерасседланный конь, пышная грива красиво падает на бок, хвост роскошный, красивый, блестящий, грудь широка, мышцы красиво переливаются под тонкой кожей.
Ютланд, оставив Мелизенду, ушел в конюшню. Алац все еще дремлет, но хорт вскочил и завилял хвостом, показывая, что он готов в любой поход.
Когда он вышел из конюшни, ведя в поводу коня, из корчмы вышла с туго набитым седельным мешком Микана, быстро подошла к вороному и начала закреплять позади седла мешок с харчами.
Ютланд вскочил на Алаца, подал руку Мелизенде и вздернул ее к себе. Микана окинула их лениво-презрительным взглядом.
– И что за существа? – голос ее, несомненно женский и даже мелодичный, звучал с холодной жестокостью, Мелизенда зябко повела плечиками, уловив в нем сдержанную ярость. – Конь и так едва жив, а вы двое на него…
Хорт присел и зарычал на нее, оскалив зубы. Микана и его оглядела так же презрительно.
– И собачка вот-вот издохнет. Я убивала бы таких, кто собак обижает.
Ютланд буркнул:
– А потом сама кормила бы лучше?
– Собака не человек, – заявила Микана.
– Тогда покорми, – предложил Ютланд предельно мирно.
Она сняла с седельного крюка большого зайца, бросила хорту. Тот поймал на лету, быстро хрустнули перемалываемые косточки, он проглотил его целиком, как муху, и снова с ожиданием посмотрел на Микану.
Она охнула, глаза ее стали огромными.
– Что… что у тебя за собака?
Ютланд проговорил медленно:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
