Да простят мне поэты, недостаток места не позволяет остановиться на отдельных выступлениях, но все же хотелось бы выделить Д. Кнута, Вл. Корвин-Пиотровского, «хозяйку» вечера С. Прегель и – особо – двух представителей того «молодого» поэтического поколения, которое официально вступило на Парнас лишь после войны – А. Корбе и Е. Щербакова[783].
В Париже Прегель задержалась до конца года; см. в письме Б. Пантелеймонова И. Бунину от 29 декабря 1947 г.:
Во вторник, завтра, у Прегель устраивается чтение Маковского – об Анненкове [нужно: Анненском][784].
Побывав на этом чтении, он сообщал Бунину в следующем письме, от 2 января 1948 г.:
Был на докладе Маковского об Анненском. Публика сожрала все бутерброды и пирожные и, жуя, равнодушно слушала[785].
И добавлял далее:
Вчера опять чествовали Прегель. Но я принципиально на Прегелиаде не участник. Не был[786].
А в письме ему же от 5 января 1948 г. не без некоторого иронического ерничанья восклицал:
Прегель уезжает, – что будет с нами, авторами?[787]
Вернувшись из Парижа, Прегель начала мысленно готовиться к переезду в Европу на «постоянное место жительства». 10 марта 1948 г. она писала Н. Евреинову:
Здесь сейчас очень трудно жить и издавать: думаю о Париже[788].
Кроме общего желания вернуться в Европу, было еще одно обстоятельство, подталкивающее сделать это. Семейная жизнь редактора и издателя «Новоселья» окончательно зашла в тупик, и единственным способом сбросить с себя оковы, мешавшие свободно жить и творить, было развестись с С. Брейнером. После долгих лет мучительной борьбы это наконец-то удалось осуществить. Все судебные препоны были преодолены, формальности соблюдены – более в США Прегель ничего не задерживало, и, по всей видимости, во второй половине сентября 1948 г. она вернулась в Европу. 31 августа 1948 г., еще до отплытия из Америки, датировано ее письмо к Р. С. Чеквер:
Что касается моего брака, то я уже несколько лет бьюсь над тем, чтоб его расторгнуть. Хочу, наконец, объяснить, что я ушла, несмотря на то, что бывший мой муж собирается «выброситься из окна» и прочее – в 1949 г. [sic] никуда с ним не ездила – всë это к тому, чтоб выяснить «досадное недоразумение». Я счастлива своей свободой, которую купила дорогой ценой! А что же касается до того, что «кто-то в кого-то влюблен» – всë это чепуха на постном масле. Меня не касается, т. е. я давным-давно отошла[789].
В Париже Прегель был оказан теплый прием со стороны русской эмигрантской общественности. А. Бахрах в заметке «Новоселье “Новоселья”», напечатанной в «Русских новостях», писал о том, что журнал перебрался туда, где ему и предназначено находиться, – в столицу беженского рассеяния Париж.
Это было естественно, почти неизбежно, – говорилось в заметке. – Даже издаваясь за океаном, он был заражен той неповторимой настроенностью, которая могла родиться лишь от сочетания традиционных устремлений русской литературной среды с парижским воздухом. […] Приветствуя переезд в Париж уже старшего по возрасту собрата, нам остается только пожелать ему в новых и технически трудных условиях такой же литературной удачи, какая сопутствовала ему в далекой Америке. Что он найдет глубокий читательский отклик, в этом сомневаться не приходится[790].
Обосновавшись в Париже, Прегель, как уже было сказано, издала еще два строенных номера журнала: в самом начале 1949 г. вышел № 39 / 41[791], а на следующий год – № 42 / 44. Редакция расположилась по адресу: 32, rue de Ménilmontant (20e).
После переезда Прегель в Париж происходит ее сближение с А. М. Ремизовым, который в письме к А. Ф. Рязановской (литературный псевдоним: Нина Федорова) 30 ноября 1948 г. сообщал:
Видаю С. Ю. Прегель (заезжает по воскресеньям), всегда о вас спрашивает. В декабре выйдет «Новоселье» – первый номер парижский[792].
В другом письме ей же – от 13 апреля 1949 г.:
Видел С. Ю. Прегель (заезжает взглянуть, жив ли), она говорит, у нее есть ваш рассказ, и она хочет его напечатать. Но это ничего не значит, присылайте еще[793].
Еще в одном письме тому же адресату (от 28 июня 1949 г.):
Сегодня заходила С. Ю. Прегель. Живет не в Париже[794]. И опять вас вспоминали[795].
Последний номер «Новоселья» вышел поздней весной 1950 г. После того как Прегель в апреле 1949 г. вышла замуж за С. Г. Равницкого, ее материальное положение ухудшилось: у мужа оказались большие денежные долги, которые необходимо было погасить. Эта ситуация, помимо общего душевного кризиса Прегель и начавшегося почти сразу семейного разлада, несомненно, должна была повлиять на издание журнала. Ее брат, Б. Ю. Прегель, крупный предприниматель, который, однако, сам находился в это время не в лучшем финансовом положении, выслал ей 500 долларов для издания строенного 42 / 44-го номера, который и оказался последним[796].
Как уже было отмечено (см. примеч. 30), 16 июня 1950 г. проходило чествование журнала, посвященное выходу 42 / 44-й книжки. Вступительное слово произнес Г. Адамович; в вечере приняли участие: А. Ремизов, прочитавший отрывок из рассказа Н. Гоголя «Вий»; М. Ларионов, говоривший о значении этого журнала в жизни русского зарубежья; свои новые стихи прочли Прегель, Н. Оцуп, В. Корвин-Пиотровский, прозаические тексты – Б. Пантелеймонов и Ю. Анненков (Б. Темирязев)[797].
В известном смысле, как идея международного объединения авторов, «новосельский» след прослеживается в религиозно-философском журнале «The Third Hour» («Третий час»), который начал выходить в Нью-Йорке в 1946 г. и продержался с большими перерывами до 1970 г. Журнал представлял собой совместный опыт творческой кооперации русских эмигрантов и американцев, соединивших духовно-интеллектуальные интересы на основе христианской проблематики (из эмигрантских авторов заметную роль в нем играли: И. Манциарли, Е. Извольская, В. Яновский, А. Лурье, А. Казем-Бек, А. Шмеман, Ю. Иваск, печатались статьи Н. Бердяева и др.). Однако журнал лишь в начале своего пути был русскоязычным, затем он целиком перешел на английский язык и уже хотя бы поэтому полностью соотнесен с «Новосельем» как явлением исключительно эмигрантской истории литературы и журналистики быть не может.
Эпоха «Новоселья» оказалась изжита не только в широком историческом смысле, но и с точки зрения индивидуальной биографии Прегель как главного инициатора создания журнала и его рулевого. Так, например, ряд стихотворений, опубликованных в журнале, которые явились пиком ее патриотической лирики, она впоследствии не включила в свою поэтическую книгу «Берега», вышедшую в Париже в 1953 г. Естественно, что они не перепечатывались более ни в каком другом месте, оставшись фактом «сиюминутного» исторического момента. Нельзя сказать, чтобы в связи с холодной войной просоветские настроения Прегель резко пошли на убыль, но совершенно несомненно, что в целом она пережила сложную эволюцию политического отрезвления и прощания со многими беспочвенными иллюзиями.
И последнее. Рожденное названием журнала, издательство «Новоселье», которое значится на всех поэтических сборниках Прегель, вышедших после войны, – на упомянутых «Берегах», «Встрече» (1958), «Весне в Париже» (1966), а также на «Последних стихах» (1973) и трехтомнике ее автобиографической прозы «Мое детство» (1973), увидевших свет после смерти автора[798], – носит в определенном смысле мифический характер, поскольку никаких других книг, кроме перечисленных, оно не выпустило и, таким образом было приспособлено к литературной деятельности (и, добавим, финансовым возможностям) только одного автора. Впрочем, эта тема уже выходит за рамки истории самого журнала.
Авторы, выступавшие в «Новоселье» под псевдонимами или инициалами[799]
Айзенштадт Михаил Константинович (псевд. М. Железнов[800] и Аргус; 1900–1970), поэт-сатирик, переводчик. Секретарь нью-йоркской редакции «Новоселья». Публиковался в журнале как автор статей и стихов, а также как переводчик. Статьи: «Американская литература в 1941 году» (1942. Февр. № 1. С. 70–72), «Американские поэты» (1942. Апр. № 3. С. 56–60), «Американские поэты и война» (1943–1944. Дек. – янв. № 7 / 8. С. 60–65); стихи: «Татьяна Ларина (Отрывок из романа “Евгений Онегин в Нью-Йорке”)» (1942. Февр. № 1. С. 73–74), «Новая Мексика» (1942. Март. № 2. С. 12–13), «За Ильменем» (1942. Июнь – июль. № 5. С. 40), «Кровавый жест двадцатого столетья…» (1942. Авг. № 6. С. 41), «Баллада о Людмиле Павличенко» (1942. Сент. – окт. № 7. С. 38), «Поэма о Сталинграде» (1943. Февр. – март. № 1. С. 28), «Петрополь» (1943. Апр. № 2. С. 28); переводы: стихотворения Э. Л. Мастерса «Дети света» (1943. Янв. № 9 / 10. С. 23), рассказов Г. Л. Менкена «Дни гигантов» (Там же. С. 29–34) и Р. Мэккенни «Финансовые гении» (Там же. С. 35–40), стихотворений китайских поэтов – Сун-Тун-По «На рождение моего сына» (1944. Февр. – март. № 9 / 10. С. 23) и Чан-Фан-Шен «Возвращение домой» (Там же. С. 24), статьи Лиу-Кин-Линг «Китайская литература» (Там же С. 49–54), рассказов Р. Райта «Тина» (1945. Февр. – март. № 17 / 18. С. 15–20) и Дж. Вайдмана «Случай в Бронксе» (Там же. С. 41–47).
