– Тушкан, друг мой верный. Еще есть? – спросил я, зашвыривая пустую банку в прибой.
– На, – ответил он, протягивая бутылку с мутно–белой жидкостью.
– Это чего такое?
– Из поселка.
Ну из поселка, так из поселка. Я прочел параметры бутылки. Самогон с чем–то там еще. А плевать. То что надо. Распив напополам содержимое, мы забрались повыше на берег и пошли вдоль океана. Я обнимал Тушкана и рассказывал ему о жизни.
– Понимаешь, Максимка, жизнь – это сложная штука.
– Не, не понимаю, Серег. Что сложного–то?
– Ну вот смотри. Вот появился ты на свет, такой красивый, – я внимательно посмотрел на рожу ухмыляющегося в две пасти зубана. – Ну хорошо. Страшненький. Живешь такой. Строишь жизнь. Ну там облагораживаешь норку, или где ты там живешь?
– У тебя в капюшоне.
– Ну хорошо. Облагораживаешь норку в капюшоне. Таскаешь туда разные классные штуки. Уют, значит, создаешь.
– Ты у меня неделю назад черепушку отобрал. Мою любимую, – в голосе зубана был укор.
– Я? Не может быть!
– Было дело.
– Извини, дружище! Дай я тебя поцелую!
– Не надо. Поцарапаешь.
– Не надо, так не надо. Пойдем по бабам тогда!
– Это куда?
– Э–э–э! Бестолковая ты железяка, Максимка! Хе–хе. Вон, гляди! Видишь костер? Стоп! Или мне это кажется? Он вроде один был. А теперь уже два.
– Не. Точно костер, – подтвердил мои слова зубан.
– У тебя еще самогонка есть?
– Там чуть–чуть осталось.
Мы распили остатки и выкинули бутылку в сторону океана.
– Всё. Другое дело. Их теперь три горит. Идем к среднему! Сейчас нас там обогреют и напоят. Гляди. Буду показывать мастер–класс по знакомству! Смотри как я умею!
Я разбежался и со всей силы прыгнул на огромный валун, что стоял рядом. Чуть не рассчитал силы, перелетел его и шваркнулся об землю. Странно, но было совсем не больно. Ну чуть–чуть если только. Тушкан, подошел, поднял меня, и мы, обнявшись, зигзагами пошли к костру.
– Та–а–ак! Граждане! Готовим документики!
Люди, сидевшие у костра, обернулись в мою сторону. Я подошел поближе к огню, встал и упер руки в бока. Народ успокоился и заухмылялся.
– Выпить есть чего? – высокомерно спросил я.
Пожилой моряк, похожий на китайца, с улыбкой протянул мне бутылку.
– Бай–цзю, – по слогам прочитал я. Отхлебнул. – Ну и гадость! Впрочем, сойдет. Еще есть?
Морячки, сидевшие за костром, засмеялись.
– Чего ржете? Кони. Где тут у вас женщины? Мне другу надо показать.
Тушкан подошел ко мне, взял за лапу и попытался увести прочь.
– Да подожди ты! Куда ты меня тащ…
На нас сверху упала сеть. Тушкан зашипел. Я стал вырываться. Щелкали зубы. На нас бросили какие–то тряпки, и кто–то тяжелый навалился сверху. Стало темно.
Дебаф: обездвижен
Статус: в плену
Задание: Невольники Архипелага
Вас поймали контрабандисты Архипелага, чтобы продать в рабство.
У вас есть сутки на побег.
23:51:04
Вот ведь дерьмо! Я дергался, клацал зубами и пытался вырваться. Безрезультатно. Нас закинули в крепкую стальную клетку и накрыли сверху вонючей тряпкой. Минут через десять мне надоело орать и пытаться перегрызть толстые металлические прутья. Да что ж такое…
/logout
* * *
Я выбрался из капсулы. Через пару минут опьянение окончательно прошло. Как меня накрыло–то. Заказал доставку еды. Сходил в душ. Дождался курьера. Без аппетита поел. Сел за компьютер и занялся заковыристым скриптом очередного заказчика. Сосредоточиться на работе не получалось. Закончилось все тем, что я поругался с клиентом. Мы поставили друг другу отвратительные оценки и завершили сотрудничество. Что ж за день–то такой.
Когда пришла Ева, было уже совсем темно. Она клюнула меня в щеку, разбросала одежду, переоделась в домашнее, поела и аккуратно забралась на диван. Зашуршал телевизор.
– Ты чего–то мрачный.
– Да ерунда, – сказал я, заваливаясь рядом, обнимая ее и зарываясь лицом куда–то поближе к шее. Ее волосы пахли приятно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Рассказывай.
Я мрачно молчал.
– Колись, – улыбнулась она.
– Эх… Не знаю, Ев. Я дурак наверно.
– Это не новость. И? – она повернулась и уставилась на меня.
Я вдруг подумал, что у нее очень красивые глаза.
– Я плохой админ. Я плохой программист. Мне не нравится программировать. Клиенты эти психованные. Всё из рук валится. Кто я вообще? Мне кажется, последние лет пять я занимаюсь какой–то ерундой. Ерундой, в которую мне даже соваться не надо было. Меня тащит потоком. Ну я и плыву.
– А до этого ты чем занимался?
– Да и до этого тоже ерундой. Мне кажется, я занимаюсь не своим делом. Я мечусь как крыса, которую загнали в угол. У всех получается лучше, чем у меня. А я только делаю вид.
– Ты точно дурак.
– Это почему еще?
– Синдром самозванца. Очень многие думают, что их считают более компетентными, чем они думают о себе. Поэтому постоянно накручивают себя, подсознательно опасаясь не оправдать ожидания. Отдохни. Будь самим собой.
– Брось. Нету у меня такого.
– Есть. У всех есть, – как–то грустно сказала Ева и отвернулась к телевизору.
– И у тебя? – удивился я. – Тебе–то чего? Секретарь–самозванец? Тут сложно напортачить.
– Да ну тебя, – явно обиделась она.
– Извини. Ну извини, Ев.
– Всё, отстань, – она встала и ушла на кухню.
Н‑да. Я сегодня просто молодец. По всем фронтам.
* * *
/login
Первое что я услышал, было шуршание Тушкана в углу клетки. Нас нещадно качало, пахло рыбой и сыростью. Судя по шуму моря, мы были на корабле. Сквозь серую плотную ткань, накинутую на нашу тюрьму, почти не проходил свет. В полумраке ярко светились желтые глаза Тушкана. Он целеустремленно царапал когтями деревянный пол. Увидев меня, он возмущенно фыркнул и показал головой, чтоб я подошел и помог. Доски были изрядно поцарапаны, но судя по их толщине и крепости, Тушкан занимался абсолютно бесполезной работой.
Да уж. Влипли. Исходя из параметров задания, нас везут на Архипелаг продавать в рабство. А я еще думал, что работать фабрикой на Красных Котов – это плохо. Просунув лапу сквозь толстые стальные прутья, я с трудом дотянулся до парусины, закрывающей нашу клетку. Ухватился покрепче и стал тянуть. Надо снять эту занавеску, а то не видно ни черта.
Спустя несколько минут кто–то снаружи заметил мои неуклюжие попытки, подошел и сдернул полог. Мы действительно были на корабле. Моим глазам предстала палуба и огромный, черный, кажущийся бескрайним, океан. Рядом с клеткой стоял и ухмылялся пожилой китаец в брезентовом плаще. Интересно, это тот же, что мне водки дал? Непонятные у них лица. Так сразу и не разберешься.
– Что смотришь, старый? – протявкал я ему. – Давай, начальника своего зови.
Моряк ничего не делал, просто смотрел и лыбился кривой беззубой улыбкой. Потом взял стальной шомпол и ткнул им в меня. Ах ты, сволочь! Я разозлился, зашипел и попробовал протиснутся сквозь прутья клетки. Старик засмеялся. Несколько матросов заинтересовались и подошли поближе. Меня опять ткнули шомполом.
– Ах вы, косорылое племя! А ну выпустили меня, собакоеды! Сейчас я вам всем ноги пооткусываю! Под корешок!
Моя тирада еще больше развеселила матросов. Они толпились, смеялись и переговаривались на незнакомом языке. Черт. Как же непривычно на них всех снизу вверх смотреть. Какие они все мерзкие и огромные. И я им всем по колено. Бедные зубаны, в каком поганом мире они живут.
Растолкав гогочущую толпу, к клетке подошел игрок. Матросы почтительно замолчали. Он стукнул по прутьям короткой дубинкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Чего распищался тут?
– Давай выпускай, – сказал я ему.
– Зачем? – удивился он.
Я аж челюстями щелкнул от того, с каким искренним недоумением он это сказал.
