class="p1">Наконец врач негромко произнес:
— Вас послал мистер Радниц?
— Да. Я на него работаю. — Линдсей скрестил длинные ноги и уставился на свои сверкающие ботинки. — Вы помните мистера Радница?
Кунц взял золотую ручку и стал вертеть ее.
— Мне знакомо это имя.
Линдсей рассмеялся. У него был негромкий, легкий и очень заразительный смех. Однако врач оставался бесстрастным. Пальцы крутили ручку.
Наступила пауза. Линдсей решил, что даром теряет время, и перешел к делу:
— У меня есть пациент. Вам придется прекратить прием на две-три недели и заняться его лечением. Очень важная особа. Вам заплатят десять тысяч долларов. К работе нужно приступить через шесть дней… третьего.
Кунц положил ручку на стол. Кустистые брови взлетели вверх.
— Ваше предложение абсолютно нереально. Буду рад лечить вашего пациента, но он должен прибыть в клинику. Я слишком занят, чтобы отлучаться на такой длительный срок.
— У вас нет выбора, доктор, — улыбнулся Линдсей. — Не откажитесь выслушать одну краткую историю. В 1943 году в Берлине жил один талантливый нейрохирург. Он добровольно — заметьте, добровольно — отправился работать в концлагерь, где получил возможность ставить эксперименты на евреях-заключенных. Доказано, что этот человек умертвил две тысячи триста двух евреев, прежде чем в совершенстве научился делать определенную операцию на мозге и тем самым излечивать маниакально-депрессивный психоз. Ведущие медики признали это подлинным переворотом в психиатрии. Ганс Шульц — так звали этого врача — ставил и другие эксперименты, менее значительные, при этом погибли еще около пятисот евреев. Все доказательства у меня на руках, включая и фотографии Шульца за работой. Я получил их от мистера Радница, который, как вы помните, тоже активно сотрудничал с нацистским режимом. Но это к делу не относится. Так получилось, что нам нужна ваша помощь. Мы гарантируем вам десять тысяч долларов и наше молчание. Доктора Ганса Шульца считают мертвым. Так будут считать и дальше, если вы согласитесь сотрудничать с нами.
Кунц снова взял ручку, повертел между пальцами. Потом невозмутимо взглянул на Линдсея.
— Любопытная история, — сказал он негромко. — Вы, кажется, сказали — третьего? Возможно, я сумею освободиться… на три недели. Да, полагаю, что смогу. — Черные глаза-бусинки буравили спокойное лицо Линдсея. — Кто же пациент?
— Вы все узнаете третьего числа.
— Понятно. — Пухлые пальцы нащупали кнопку вызова. — Как мы договоримся?
— Я приеду к вам третьего в десять утра. Мы поедем к пациенту, и вы пробудете с ним три или четыре недели. Возьмите с собой все что нужно. Если что-то потребуется дополнительно, дайте мне знать.
Кунц кивнул и нажал на кнопку.
— Мой гонорар действительно составит десять тысяч? — спросил врач. В его глазах блеснула алчность.
— Да. Вы его получите, если курс лечения пройдет успешно.
В комнату вошла пожилая женщина. Линдсей поднялся.
— Увидимся третьего, — сказал Линдсей на прощание и зашагал за женщиной к выходу.
Спускаясь к «кадиллаку», он едва слышно напевал себе под нос. В машине он открыл отделение для перчаток, где держал банку с леденцами, и положил конфетку в рот.
Действуя по инструкции Линдсея, Чет Киган приехал в «Веселый клуб». Это лихое заведение обслуживало главным образом торговых и военных моряков, сходивших на берег в поисках крепкой выпивки, нестрогих девушек и веселой музыки.
Все это в клубе имелось в избытке. А еще там умели справиться с любым подвыпившим дебоширом, так что скандалы возникали редко, и полиция была довольна. Ее отношения с клубом строились по принципу: живи сам и давай жить другим. К помощи полиции для восстановления порядка обращались редко, для этого в клубе держали шестерку вышибал, способных пресечь любую потасовку в зародыше. Они не знали о запрещенных приемах в драке, оглушающих ударах медных кастетов и свинцовых дубинок. Но того и знать не стоило. Бывало, отчаянные матросы, подогретые виски, затевали драку просто для собственного удовольствия. Но и тогда драка гасла, не успев разгореться, а ее участников вышибалы выносили на стоянку машин перед клубом, где те не сразу приходили в себя после жестокой трепки. Очухавшись, они возвращались на корабли. Такого урока им хватало надолго.
Для работ в «Веселом клубе» девушек отбирали придирчиво. Все они были не старше двадцати четырех лет. Были в клубе и проститутки, и просто любительницы острых ощущений, желающие подзаработать. Иметь дело с мужчинами стало их профессией. Девушки носили униформу клуба: узкий лифчик, шелковые трусики, золотые туфли на высоких каблуках. К пупку липкой лентой прикреплялся цветок гвоздики. Сзади на трусиках были вышиты надписи типа «Не швартоваться», «Это мое», «Руки прочь», «Хода нет», «Закрыто на учет».
Звездой среди двадцати красоток «Веселого клуба» была Дрена Френч. Агенты Линдсея сообщили, что девушка приехала в Парадиз-Сити полтора года назад. В свои двадцать два года она была чувственно красива. Сердце у Дрены, казалось, было из камня, а нравственных принципов не больше, чем у бродячей кошки.
Именно к ней, следуя инструкции Линдсея, и приехал Киган. Швейцар клуба приветствовал его дежурной улыбкой. Киган отдал шляпу гардеробщице, отодвинул красную бархатную портьеру и вошел в шумный, пропахший сигаретным дымом зал. Там сидели человек тридцать подгулявших матросов и несколько хорошо одетых мужчин — скорее всего, банковских клерков, пришедших в клуб расслабиться и подцепить девчонку.
Киган сразу приметил управляющего Шейна О'Брайена и пошел к нему, пробираясь между тесно установленными столами и отмахиваясь от налетевших на него девиц.
О'Брайен, высокий, поджарый, рыжеволосый ирландец с серо-голубыми глазами и перебитым носом, смотрел на Кигана с опаской: профессиональные убийцы были ему не по душе.
— Привет, Шейн, — поздоровался Киган, — похоже, народу у тебя сегодня под завязку.
— Еще рановато, — отозвался О'Брайен, — а вот часа в два ночи начнется тарарам. В гавани пришвартовался большой корабль — матросы придут.
— Да-а. — Киган закурил. — Где Дрена?
О'Брайен отвернулся:
— Занята. А зачем она тебе?
Киган улыбнулся. Зеленые глаза сверкнули злобой.
— Успокойся. Мне она нужна по делу. Давай-ка поищи ее.
О'Брайен пристально взглянул на него. Несмотря на шестерых вышибал и свою немалую силу, он все же побаивался Кигана.
— Знаешь, приятель, она у меня ценный клад, отлично справляется с работой. Мне не хочется, чтобы у вас были какие-то дела.
— Не хочется? — Киган улыбался. — Ай, как нехорошо. Ладно, кончай трепаться и приведи ее. А то я на днях загляну сюда с Силком и устрою тебе веселую жизнь. Шевели ногами, ирландец. Говорят тебе: у меня к ней дело.
Серьезную угрозу О'Брайен чувствовал с полуслова. Он прикинул, что из-за Дрены не стоит рисковать заведением, и удалился. Киган уселся за пустой столик. Перед ним неслышно появился официант, но Киган отослал его.
