С таким же предупреждением выступили журналы "Коммунист" и "Партийная жизнь". Последний писал уже в марте 1956 года:
"На некоторых собраниях имелись случаи демагогических выступлений… было бы политической слепотой не видеть того, что отдельные гнилые элементы под видом осуждения культа личности пытаются поставить под сомнение правильность политики партии, и, по сути дела, перепевают избитые клеветнические измышления зарубежной реакционной пропаганды" [332].
Партийное руководство увидело, что диалог с народом в отношении критики Сталина, даже в области теории, — вещь опасная, что трудно провести какую-то демаркационную линию между Лениным и Сталиным, между Сталиным и сталинской системой, что трудно, да и невозможно, указать точные страницы и пункты, в которых Сталина можно критиковать, не критикуя идеологии режима. Поэтому Хрущев, особенно в свете кризиса в Восточной Европе, внес "ясность" в дискуссии вокруг Сталина[333], заявив, что Сталин был и остается выдающимся "марксистом-ленинцем" и идеалом коммуниста.
После речей Хрущева в канун нового, 1957, года и 8 января в защиту имени Сталина уже перестала быть "модной" критика "ошибок" Сталина в области теории, но это не означает, что такая критика вообще прекратилась и что его ошибки амнистированы.
В связи с этим надо отметить, что Хрущев, конечно, ничего принципиально нового в вышеуказанных речах не говорил, что расходилось бы, как это бессознательно полагают, с политической оценкой, данной Хрущевым Сталину в его "закрытом докладе" от 25 февраля 1956 года.
В самом деле, как начал и окончил свой доклад Хрущев? Вот начало его речи:
"Целью настоящего доклада не является тщательная оценка жизни и деятельности Сталина. О заслугах Сталина при его жизни уже было написано достаточное количество книг, брошюр и работ. Роль Сталина в подготовке и осуществлении Великой Октябрьской Социалистической революции, в гражданской войне и в борьбе за построение социализма в нашей стране известна во всем мире"[334].
А вот и конец:
"Однако в прошлом у Сталина несомненно были большие заслуги перед партией, перед рабочим классом и перед международным рабочим движением…"[335].
Другое дело, конечно, что ни начало, ни конец доклада Хрущева не вязались с тем списком чудовищных преступлений Сталина даже против собственной партии, который он докладывал съезду, но в этом начале и конце уже содержались нынешние оценки Хрущева о Сталине. Но, как выше указывалось, публичная реабилитация имени Сталина Хрущевым не означала в глазах коллективного руководства амнистии так называемых "ошибок" Сталина.
К этим "ошибкам" журнал "Коммунист" вновь вернулся уже в феврале 1957 года, разбирая вопрос о том, были ли правильны постановления ЦК 1946–1948 годов в области литературы и искусства ("ждановщина"). Писатели, художники и композиторы особенно резко критиковали многие из установок этих постановлений как "последствия культа личности" и голого администрирования в области художественного творчества. Разумеется, ЦК не мог согласиться с такой критикой, особенно после польского и венгерского опыта. Но ЦК не мог и полностью настаивать на них даже после этих событий. Слишком уже велико было давление самих писателей, слишком уже ярка была сталинская печать на этих постановлениях. В статье "Коммуниста говорится:
"Ленинские принципы руководства в области литературы и искусства как раз и направлены против какой-либо "опеки", против вмешательства в процесс художественного творчества. Разумеется, последствия культа личности не могли не отразиться на литературе и искусстве. В период, культа личности Сталина были и элементы (!) администрирования, и необоснованной резкой критики, и т. п… Перегибы перегибами, однако основное направление… состояла в осуществлении марксистско-ленинских принципов…"[336].
Но редакция "Коммуниста" хорошо знает, что труден возврат к ждановщине — сталинщине в литературе… отсюда ряд оговорок и отступлений от названных постановлений. Журнал пишет:
"Но марксизм-ленинизм требует конкретного исторического подхода ко всякому явлению, в том числе и к различным партийным документам, принятым в определенной исторической обстановке. Было бы грубейшим формализмом, начетничеством применять каждую букву этих постановлений к новой обстановке, к новым условиям… некоторые их положения устарели, некоторые нуждаются в уточнениях"[337].
К числу неправильных положений журнал относит:
— идеализацию Ивана Грозного в постановлении ЦК о фильме "Большая жизнь";
— неправильную характеристику чеченцев и ингушей в постановлении ЦК об опере "Великая дружба" Мурадели (все это было связано с известным явлением культа личности — пишет журнал);
— неправильную и резкую характеристику выдающихся советских композиторов (Шостакович, Прокофьев, Хачатурян, Шебалин и др.);
"Что же касается, — продолжает журнал, — таких административных мер в постановлениях ЦК о журналах "Звезда" и "Ленинград", как запрещение печатать Зощенко, Ахматову и "им подобных", то эти меры были сняты самой жизнью"[338].
В новом журнале ЦК "В помощь политическому самообразованию" уже расшифрована стыдливая формула, широко пущенная после развенчания Сталина, формула "марксизм-ленинизм". Формула "марксизм-ленинизм" отныне означает:
"Наши великие учителя — Маркс — Энгельс — Ленин"[339]. Выключенный из этой семьи Сталин, однако, был "предан марксизму-ленинизму", боролся за теорию и практику коммунизма, но журнал оговаривает:
"Мы знаем также и те серьезные ошибки, которые он допустил в последний период своей жизни, и которые наша партия успешно преодолевает"[340].
В том же номере журнала помещена критическая статья о работе Сталина "Марксизм и языкознание"[341]. Такой же критике подвергается и "военный гений" Сталина. "Красная звезда" 6 марта 1957 года в статье, посвященной "ленинскому военному гению", не только не нашла у Сталина никаких заслуг, а подвергла критике так называемое сталинское учение о "постоянно действующих военных факторах"[342].
В общей оценке "заслуг" и "ошибок" Сталина в области теории все еще нет единой линии, существует несвойственный "генеральной линии" разнобой, который, очевидно, отражает разнобой во мнениях по данному вопросу в самом коллективном руководстве.
Общий итог критики "теоретических трудов" Сталина сводится к следующему: Сталин отныне не классик марксизма-ленинизма, а лишь марксист-ленинец, выдающийся, но и ошибающийся.
VI. ВОЗВРАТ К СТАЛИНУ
Кардинальное внутреннее противоречие в разоблачении культа и преступлений Сталина заключалось в том, что 1) в области практики сталинские методы террористического правления объявлялись незаконными, антипартийными, тогда как без них нельзя управлять режимом диктатуры и им, только им, коммунизм обязан своим существованием и в СССР и в сателлитах; 2) в области теории — сталинскому теоретическому наследству, особенно его теории о классовой борьбе в период социализма и его концепции о "врагах народа", объявлялась война, как антиленинской и антипартийной теории, тогда как по этой части Сталин был просто незаменим в деле обоснования текущей коммунистической практики теоретическими догмами; 3) в области морали — сталинское вероломство, подозрительность и двуличие выдавались за личные качества диктатора, тогда как эти качества и составляют тот "моральный кодекс", которым органически пронизана вся философия господствующей системы.
Сталинские диадохи совершили ошибку, решив противопоставить сталинскую систему самому Сталину, присвоив себе, как указывал Тольятти, все достижения системы, объявив Сталина ответственным за ее чудовищные преступления. Такой поступок людей из Кремля и их объяснения о культе личности тот же Тольятти объявил немарксистскими. Тольятти, несомненно, прав. Ведь это Маркс писал в предисловии к "Капиталу":
"С моей точки зрения, меньше чем с какой бы то ни было другой, отдельное лицо можно считать ответственным за условия, продуктом которых в социальном смысле оно остается, как бы ни возвышалось оно над ними субъективно"[343].
Последствия ошибки Кремля сказались очень скоро: 1) в идеологическом кризисе в мировом коммунистическом движении; 2) в политическом кризисе в странах-сателлитах; 3) в психологическом кризисе в самом СССР. Источник всех кризисов один: развенчание и разоблачение Сталина: Сталина — творца системы, Сталина — образца правителя.
Однако разоблачение и развенчание Сталина не было единственным источником идеологического кризиса в самом мировом коммунистическом движении.
