Сделай милость, объяви мне искренно, или вы, лучше, скажите мне, милый друг Варвара Семеновна, отчего наш Александр так страстно отзывается мне о В. Н. Т…[111] Ночью сидит у ней, и оттудова ко мне пишет, когда уже все дети спать улеглись… Не давайте ему слишком увлекаться этой дружбою, я по себе знаю, как оно бывает опасно. Но может быть, я гадкими своими сомнениями оскорблю и ее, и Александра. Виноват, мне простительно в других предполагать несколько той слабости, которая испортила мне полжизни. Точно это вздор, она его гораздо старее, ни с чем не сообразно, и вы утаите эту статью от нашего друга, кстати, он теперь в Москве, по возвращении, ради бога, ему не показывайте. Не хочу от вас скрывать моих пятен, а то бы одним махом уничтожить всю эту подлость. Прощайте, милые мои, бесценные существа. Какое у вас движение в Петербурге!!2 – А здесь… Подождем. Варвара Семеновна, понуждайте нашего ленивца, чтобы не отставал от Одоевского, я перед вами на колена становлюсь. Пишите к дальнему другу и родственнику вашего избранья. Сто раз благодарю вас, что нянчите Вильгельма3, чур не заглядываться, тотчас треснется головою об пол. На днях прибыл сюда фельдъегерь Экунин и привез мне письмо из Театральной школы, стало быть, как я ни далек от нее, а все ближе вас, вы, верно, с нею не бываете в таких коротких сношениях. Шаховской таки сосватал сестру за полицейского Юпитера4, черт с ними со всеми. Скажите мне два слова об Аристофане, Фонтане5, Колосовой, Каратыгине, Григорьеве. Правда, я было позабыл, что не те времена.
От ужаса вся стынет кровь,Лишь плачет тихая любовь.
На чей счет Булгарин нынче ветошничает, с кем в войне? Прощай, брат Андрей, когда-нибудь напишу тебе умнее, а ты все-таки отвечай. Коли вы Вариньки не согнали, так поцелуй ее от меня, между тем мой Сашка6 почтительно вам кланяется.
Продолжение впредь твоя ли рука?
Николаю I, 15 февраля 1826*
15 февраля 1826 г. <С.-Петербург.>
Всемилостивейший государь!
По неосновательному подозрению, силою величайшей несправедливости, я был вырван от друзей, от начальника, мною любимого, из крепости Грозной на Сундже, чрез три тысячи верст в самую суровую стужу притащен сюда на перекладных, здесь посажен под крепкий караул, потом был позван к генералу Левашову1. Он обошелся со мною вежливо, я с ним совершенно откровенно, от него отправлен с обещанием скорого освобождения. Между тем дни проходят, а я заперт. Государь! Я не знаю за собою никакой вины. В проезд мой из Кавказа сюда я тщательно скрывал мое имя, чтобы слух о печальной моей участи не достиг до моей матери, которая могла бы от того ума лишиться. Но ежели продлится мое заточение, то, конечно, и от нее не укроется. Ваше императорское величество сами питаете благоговейнейшее чувство к вашей августейшей родительнице…
Благоволите даровать мне свободу, которой лишиться я моим поведением никогда не заслуживал, или послать меня пред Тайный Комитет лицом к лицу с моими обвинителями, чтобы я мог обличить их во лжи и клевете.
Всемилостивейший государь! Вашего императорского величества верноподданный Александр Грибоедов.
Письма к Ф. В. Булгарину, 17 февраля – апрель 1826*
Булгарину Ф. В., 17 февраля 1826
<Гауптвахта Главного штаба.> 17 февраля <1826>
С дозволения инквизиции.
Друзья мои Греч или Булгарин, кто из вас в типографии1? Пришлите мне газет каких-нибудь и журналов, и нет ли у вас «Чайльд-Гарольда»2? Меня здесь заперли, и я погибаю от скуки и невинности. Чур! Молчать.
Грибоедов.
Das Papier in's Feuer[112].
Фадей, мой друг, познакомься с капитаном здешним Жуковским3, nous sommes camarades comme cochons[113], может быть удастся тебе и ко мне проникнуть. Я писал к государю, ничего не отвечает4.
Булгарину Ф. В., после 17 февраля 1826 («Сто тысяч раз…»)
<Вскоре после 17 февраля.>
Сто тысяч раз благодарю, что потешил заключенного; а то я сидел только и проклинал моих гонителей. Сделай одолжение, не пугайся. Бояться людей – значит баловать их. – Пришли мне Пушкина «Стихотворения»5 на одни сутки. Как бы я желал тебя видеть!!!
Булгарину Ф. В., после 17 февраля 1826 («Дай, брат…»)
Дай, брат, пожалуйста, длинных академических газет да еще каких-нибудь журналов – я тотчас пришлю назад.
Верный твой друг.
Булгарину Ф. В., после 25 февраля 1826
<Вскоре после 25 февраля.>
Сделай одолжение, достань у Греча или у кого-нибудь «Атлас к Анахарсису»6 или какую-нибудь карту Греции да новых журналов пришли. О, правосудие!!
Булгарину Ф. В., февраль – март 1826
<Конец февраля – начало марта.>
«Атлас к Анахарсису». Вчера я говорил Жуковскому, что ты у него был; он у меня спрашивал, видел ли ты меня? – Нет7. Коли захочешь, он доставит тебе случай у меня побывать.
Булгарину Ф. В., после 16 марта 1826
<После 16 марта.>
Любезный друг. С нами чудные происшествия. Караул приставлен строжайший, причина неизвестная. Между тем, я комитетом оправдан начисто, как стекло. Ивановский, благороднейший человек, в крепости говорил мне самому и всякому гласно, что я немедленно буду освобожден8. Притом обхождение со мною, как его, так и прочих, было совсем не то, которое имеют с подсудимыми. Казалось, все кончено. Съезди к Ивановскому, он тебя очень любит и уважает, он член Вольного общества любителей словесности и много во мне принимал участия. Расскажи ему мое положение и наведайся, чего мне ожидать. У меня желчь так скопляется, что боюсь слечь или с курка спрыгнуть. Да не будь трус, напиши мне, я записку твою сожгу, или передай сведения Жандру, а тот перескажет Алексееву, а Алексеев найдет способ мне сообщить. Vale[114].
Булгарину Ф. В., 19 марта 1826 («Любезный друг. Одолжи…»)
19 марта.
Любезный друг. Одолжи меня 150 рублями, а коли у тебя нет, то извести о моем голодном положении Жандра или Петра Николаевича Чебышева. В случае, что меня отправят куда-нибудь подалее, я чрез подателя этой же записки передам тебе мой адамантовый крест, а ты его по боку.
Прощай.
Булгарину Ф. В., 19 марта 1826 («Любезный друг, очень…»)
<19 марта.>
Любезный друг, очень, очень благодарен тебе за присылку денег. Сделай одолжение, достань мне «Тавриду» Боброва9, да ежели нельзя на подержание, то купи мне «Le Calcul Differentiel» de Francoeur», по-французски или по-русски10.
Булгарину Ф. В., 18 апреля 1826
<21 марта.>
Очень хорош и заботлив ты, Калибан Венедиктович! присылаешь ко мне Муханова, а не мог мне дать знать об отправлении в ночь фельдъегеря; таким образом, заготовленные мои письма остались в столе и будут лежать по твоей милости. Где ты вчера, моя душа, набрался необыкновенного вдохновения?11 Эй, берегись. Галича12 получил; насчет шейного платка успокой Семена, которому прошу засвидетельствовать мое почтение.
Булгарину Ф. В., 21 марта 1826
<18 апреля.>
Христос воскресе13, любезный друг. Жуковский просил меня достать ему точно такое же парадное издание Крылова, как то, которое ты мне прислал14. Купи у Слёнина. Vous entendez bien, que je ne peux pas lui refuser un petit présent de ce genre[115]. Да пришли, брат, газет. Друг мой, когда мы свидимся!!!
NB. Крылова он нынче же должен подарить в именины какой-то ему любезной дамочки.
Булгарину Ф. В., после 18 апреля 1826
<После 18 апреля.>
Благодарю тебя за четвероногие «Апологи»15; на днях дочитываю Degerando, коли еще нет продолжения, то достань мне старое издание, которое мне 15 лет тому назад подарил профессор Буле, оно доведено до Фихте и Шеллинга16. Также «Анахарсиса» скоро кончу и попрошу на место его Шубертовы календарики17. Кажется, что мне воли еще долго не видать, и вероятно, буду отправлен с фельдъегерем18, в таком случае, я матушке дам знать о деньгах, которыми ты меня одолжил.
Письма к Н. А. Муханову, апрель-июнь 1826*
