* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЗАПАДНЫЙ ВОЕННЫЙ ОКРУГ. ВОСТОЧНЕЕ КРЕПОСТИ ОСОВЕЦ. 4-Я ГВАРДЕЙСКАЯ ТАНКОВАЯ БРИГАДА. 17 мая 1936 года.
Прибытие первого эшелона 31-го Гвардейского танкового полка прошло безо всякой помпы. Четырнадцать единиц «Имперской Силы» — танков ИС-3 со всеми полагающимися по штату средствами усиления и обеспечения, начали разгрузку на железнодорожной станции Осовец-Товарная. Второй батальон прибудет уже завтра, и всем службам необходимо было успеть не только принять танки и прочие машины, но и разместить личный состав, обеспечить прибывших всем необходимым, сделать множество работ и действий, которые неприметны на первый взгляд, но от которых во многом зависела боеспособность прибывающего в новое место дислокации танкового полка.
Командир Лейб-Гвардии Кавалергардского танкового полка полковник Гвардии князь Владимир Репнин нашел взглядом командующего бригадой генерала барона Катукова.
Уставные три шага, ладонь у козырька фуражки.
— Товарищ генерал, части 31-го Гвардейского танкового полка прибыли в ваше распоряжение. Командир полка полковник Гвардии князь Репнин!
Катуков козырнул и кивнул:
— Вольно, князь. Обошлось без происшествий?
— Так точно, Михаил Ефимович. Бог миловал. Первый батальон уже под разгрузкой, второй танковый и третий механизированный уже на подходе. К вечеру должны завершить разгрузку.
Кивок.
— Благодарю, князь. Закончите с разгрузкой и размещением, заходите на чай. Там и обсудим все вопросы.
Репнин козырнул и отошел в сторону. Да, забот у барона Катукова сегодня было множество, ведь 4-я Гвардейская танковая бригада начинала своё развёртывание на новом месте, у самых западных границ Империи. Два танковых полка, механизированный полк, подразделения разведки, обеспечения и всего прочего — всё это необходимо разместить и подготовить. Нет, большая часть представляла из себя уже существующие кадрированные части, но новое место — это всегда бардак и хаос. Да и личный состав прибывших частей был на треть укомплектован новобранцами, так что возни с обучением и с боевым слаживанием войск предстояло немало. Впрочем, это общая картина для всей Армии Единства, которая увеличивала свою численность примерно на треть с перспективой увеличения ещё на такое же количество личного состава через 3-4 месяца. И это с учетом того, что количество артиллерии и механизации войск предполагалось увеличить в два раза к началу 1937 года, а по легкой механизации, типа маневренных полноприводных автомобилей, багги и мотоциклов, так и вообще в три раза за этот же период.
Уже отходя, Репнин обратил внимание на двух генералов, стоявших неподалёку от Катукова, — немецкого и русского. Репнин их знал. Немец — генерал Гейнц Гудериан и русский — генерал десантно-штурмовых войск генерал барон Александр Горбатов.
Из чего выходило, что прибытие его полка и развёртывание 4-й Гвардейской танковой бригады на границе с Польшей не является секретом для немцев. Но все говорило о том, что их тут разгружают отнюдь не для внезапной проверки боевой готовности. Что-то грядёт. И если не точно грядёт, то, как минимум, возможно. И если бы в Польше ожидались какие-то очередные волнения, которыми так славилась шляхетская вольница, то вдоль границы бы разворачивались батальоны Внутренней Стражи, а отнюдь не части бронетанковых войск. Значит тут что-то другое.
* * *
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА.
Адаптация текста В. А. Сергеев
Из книги «Одноэтажная Америка» (В. и Е. Катаевы, И. Ильф) М. 1936
Отчего-то всякий раз, когда начинаешь перебирать в памяти компоненты, из которых складывается американская жизнь, вспоминаются именно бандиты, а если не бандиты, то рэкетиры, а если не эти вымогатели, то банкиры, что, в общем, одно и то же. Вспоминается весь этот человеческий хлам, загрязнивший вольнолюбивую и работящую страну.
Что может быть радостней свободных выборов в демократической стране, граждане которой по конституции обеспечены всеми правами на «свободу и стремление к счастью»? Принарядившиеся избиратели идут к урнам и нежно опускают в них бюллетени с фамилиями любимых кандидатов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А на деле происходит то, о чем рассказывал нам чикагский доктор: приходит местные боссы — рэкетиры от политики и шантажом или угрозами заставляет голосовать хорошего человека за какого-то жулика.
Итак, право на свободу и на стремление, к счастью, имеется несомненно, но возможность осуществления этого права чрезвычайно сомнительна. В слишком опасном соседстве с денежными подвалами Уолл-стрита находится это право.
Зато внешние формы демократии соблюдаются американцами с необыкновенной щепетильностью. И это, надо сказать правду, производит впечатление.
По всей вероятности, американец — хороший патриот. И если его спросить, он искренне скажет, что любит свою страну, но при этом выяснится, что он не любит Моргана, не знает и не хочет знать фамилии людей, спроектировавших висячие мосты в Сан-Франциско, не интересуется тем, почему в Америке с каждым годом усиливается засуха, кто и зачем построил Боулдер-дам, почему в Южных штатах линчуют негров и почему он должен есть охлажденное мясо.
Средний американец терпеть не может отвлеченных разговоров и не касается далеких от него тем. Его интересует только то, что непосредственно связано с его — домом, автомобилем или ближайшими соседями. Жизнью страны он интересуется один раз в четыре года — во время выборов нового президента.
Несмотря на свою деловую активность американец — натура пассивная. Какому-нибудь Херсту или голливудскому дельцу удается привести хороших, честных, работящих средних американцев к духовному уровню дикаря. Однако даже эти всесильные люди не в состоянии вырвать у народа мысль об улучшении жизни. Такая мысль в Америке очень популярна. И вот большие и маленькие Херсты убеждают своих читателей, что американцы — натуры особенные, что «революция — это форма правления, возможная только за границей». Непонятливых -усмиряют и отправляют в Мексику. А «рядовому избирателю» навязываются политические идеи, уровень которых не превышает уровня средней голливудской картины. И такие идеи имеют колоссальный успех.
Все эти политические идеи, которые должны облагодетельствовать американский народ, обязательно подаются в форме легкой арифметической задачи для учеников третьего класса. Для того чтобы понять идею, избирателю нужно взять только листок бумаги, карандаш, сделать небольшое вычисление — и дело в шляпе. Собственно, все это не идеи, а трюки, годные лишь для рекламы. И о них не стоило бы упоминать, если бы ими не были увлечены десятки миллионов американцев.
Как спасти Америку и улучшить жизнь?
Хью Лонг советует разделить богатства. На сцену выступают лист бумаги и карандаш. Избиратель, пыхтя, складывает, умножает, вычитает и делит. Это страшно интересное занятие. Ну, и молодчина этот Хью Лонг! Каждый получит большую сумму! Люди так увлечены этой начальной арифметикой, что совсем не думают о том, как эти миллионы взять.
Как улучшить жизнь? Как спасти Америку?
Появляется новый гигант мысли, вроде Сократа или Конфуция, врач мистер Таунсенд. Мысль, которая пришла в многодумную голову этого почтенного деятеля медицины, где-нибудь в маленькой европейской стране могла бы родиться только в психиатрической больнице, в палате для тихих, вежливых и совершенно безнадежных больных. Но в Америке она имеет умопомрачающий успех. Тут даже не надо возиться с вычитаниями и умножениями. Тут уж совсем просто. Каждый старик и каждая старуха в Соединенных Штатах, достигшие шестидесяти лет, получат по двести долларов в месяц с обязательством эти доллары тратить. Тогда механически увеличится торговля и механически исчезнет безработица. Все происходит механически!
Когда мы уезжали из Америки, количество почитателей Хью Лонга и мистера Таунсенда росло с пугающей быстротой. Луизианского «Рыбного короля» критикуют всё тише, но уже ни один политический деятель не осмеливался накануне выборов выступить против гениального доктора.
