Они переползли завалы ноздреватого камня и укрылись на дальнем конце острова. Отсюда можно было ставить землю, которая откроет путь на материк. Сзади доносились истерические рыдания, крик, слова молитв и команд. Но было ясно, что через полчаса цэрэги справятся с беспорядком и заставят бабье войско двигаться вперед. За полчаса надо уйти.
Двадцать минут ушло на оройхон. Пересекать его тоже пришлось скрываясь, а это значит, что у противника было достаточно времени, чтобы поспеть с другой стороны и преградить дорогу. Оставалось уповать на неразбериху.
Продираясь сквозь усыпанный дохлыми тварями поребрик там, где прежде был берег далайна, Шооран заметил спешащие вдалеке фигуры. Он кинулся было на восток, но и там показался отряд, не меньше двух дюжин цэрэгов, идущих чуть не по самому берегу. Они даже не считали нужным скрываться, а шагающий впереди дюженник, дико фальшивя, горланил песню:
Для того цэрэг на свете есть,Чтоб за всех за них и пить, и есть!
У нырнувшего в хохиур Шоорана отлегло от сердца. Он узнал Турчина. Значит, фронт прорван, сюда идут войска Моэртала.
Им тоже не стоит показываться на глаза, но и ловить илбэча они не расположены. Шооран выждал, когда скроется передовой отряд, и пошел на восток, подальше от места неудачной стоянки. Ай неутомимо месила грязь и лишь вечером, когда они устраивались на ночлег, сказала:
— Уф! Здораво бижали! Устала…
Ни о каких чудесах она не помнила, а может быть, просто не заметила их.
Обычно последний урожай перед мягмаром бывал скудным. Источники воды слабели, и хлебная трава не наливалась как следует. Но в этом году засуха наступила раньше, и уже одиннадцатый урожай был беден. Прежде такое событие породило бы толпы голодающих и беспорядки во всех частях света. Теперь земли было довольно, так что государство вана и республика изгоев легко пережили неудачный конец года. А для живущей впроголодь страны добрых братьев неурожай оказался роковым. Войско могло сколько угодно грозить женским общинам, но если еды нет, то никакие угрозы не помогут, придется затягивать пояса.
Голод быстро сломил непобедимую армию: в обмен на хлеб цэрэги открыли фронт и дюжинами дюжин стали переходить на сторону Моэртала. Тут-то и пригодились великому одонту заранее вытребованные у вана баргэды. Привыкшие к порядку и повиновению, они строго управляли обретенными областями.
Моэртал не спешил захапать побольше земель, тем более, что кое-где братья еще оказывали сопротивление. Вместо этого, он еще раз изъявил полную покорность вану и через своих послов (сам ехать на Царский оройхон остерегся, сославшись на многие дела) наладил поток переселенцев. Моэртал хорошо изучил врага и понимал, что разгромить войско еще не значит победить в войне. Самая большая опасность скрывалась в наплевательском отношении ко всему на свете и в неистребимой привычке к воровству. Неизвестно, знал ли одонт о мерах, принятых Маканым, но действовал он похожим образом. Земли покоренной страны щедро раздавались переселенцам с юга, так что общинники оказывались в окружении людей, привыкших беречь и защищать свое добро. Часть младших братьев была отправлена в земли вана, где освободилось немало полей.
Догадываясь, что на двенадцатый месяц хлеб уродится еще хуже, Моэртал объявил, что с первого урожая налог браться не будет. Никто не разбогател на этом распоряжении, но наместник приобрел славу доброго и щедрого правителя. Слух об этом дошел до ушей вана, вновь пробудив подозрения самодержца, но теперь государь уже не мог диктовать свою волю Моэрталу. Пожалуй, в случае конфликта, верх взял бы Моэртал. Но тот понимал, что воюет счастливо, только потому, что старается воевать поменьше. Уроки активной войны против изгоев многому научили его. «Лучшая война — это мир», — повторял командующий и легко принимал на службу и кольчужников старейшин, и вооруженных братьев, и всех остальных своих врагов. Не забывал только делать так, чтобы они зависели от него и, значит, поддерживали его власть. Тем более не собирался Моэртал ссориться с ваном. Лучше иметь плохого союзника, чем хорошего врага. Сейчас ничего не стоило отделиться от метрополии, с Царским оройхоном его связывала сухая полоса, которую не так сложно перекрыть, но Моэртал помнил, что мир меняется быстрее, чем люди, а илбэч жив и ходит рядом.
Илбэч объявился в стране вскоре после вторжения к добрым братьям. Сперва известие о том, что шавар с мертвецами пересох, привело одонта в бешенство, но успокоившись, он был даже благодарен за урок. Теперь он знал, что чудотворца следует принимать в расчет при каждом деле, а страшные слухи о горах изгрызенных трупов удалось погасить. В конце концов, за погибших власть не отвечает, а живые получили земли даже больше, чем им обещали.
Некоторое время спустя илбэч вернулся, и то в одном, то в другом месте начали возникать оройхоны. Сегодня Моэртал уже не был заинтересован в новых областях, но мешать строителю не собирался. Не выставил караулов и у сухой полосы, хотя знал, что ван год назад поступил именно так. Правда, неподалеку от дороги в метрополию располагались каторжные мастерские страны старейшин, которые Моэртал давно восстановил. На мокрых землях там собирали нойт, а рядом, конечно, дежурили конвоиры. Но ведь это не секреты и не заставы, которые можно рассматривать как враждебный акт. Просто илбэчу будет здесь неуютно.
Так и надо действовать. Только теперь, разменяв пятую дюжину лет, из которых две дюжины он пробыл одонтом, Моэртал чувствовал себя настоящим государственным деятелем. А началось все с того времени, когда его путь пересекся с дорогой илбэча. Не только тропы на оройхонах пересекаются, скрещиваются и человеческие судьбы, и люди идут дальше иными. Всегда и всюду Моэртал чувствовал себя уверенно, заранее знал, что могут сказать и сделать другие люди, и только илбэч оставался тайной. Не раз в мыслях Моэртал беседовал с загадочным строителем, одного его спрашивал и лишь от него ждал ответа. Илбэч представлялся маленьким старичком с ехидным взглядом. Моэртал давно признал, что ошибался, считая Чаарлаха илбэчем, но избавиться от старого представления не мог, и илбэч неизменно представал в облике сказителя. Он сидел на топчане в тюремной камере, у дверей стоял вооруженный цэрэг, и сама дверь была наглухо закрыта, но все же илбэч оставался на свободе. Он улыбаясь произносил что-то такое, отчего запоры падали, а самый верный из цэрэгов уходил следом за стариком. Тайна илбэча не давала Моэрталу успокоиться и берегла его от ошибок. Моэртал мучился невозможностью понять чудотворца и был благодарен ему за это.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
