Я перевел дух, молча отпил из чаши. Гунтер спросил жадно:
– И что, спас?
А Зигфрид, более практичный, спросил:
– Как спас?
Я открыл рот, они все смотрели жадно, в ожидании чуда, я сказал трезво:
– Вы не ответили, прав он был или не прав? Отец Ульфилла, почему молчите?
Священник смотрел исподлобья, глазки из-под тяжелых набрякших век поблескивают с подозрением, буркнул нехотя:
– Если верный слуга, то спасет. Господь не оставляет своих.
Я оглядел зал, сказал громко:
– Вода прибывала, прибывала. Наконец затопила и колокольню. Священник захлебнулся в грязной холодной воде, где плавали трупы мышей, кошек, барсуков, всякого мелкого зверя… Потом, когда душа понеслась на небо и предстала перед Господом, священник сказал с горьким упреком: «Господи, разве я не был твоим верным слугой? Разве не выполнял все заповеди? Разве грешил, разве не помогал бедным? Разве не верил тебе беззаветно? Так почему же…»
Я умолк, все молчали, ошарашенный Гунтер спросил с недоумением:
– А что ответил Господь?
Все в напряженном молчании ожидали ответа. Я допил вино, отец Ульфилла смотрел исподлобья, чувствует каверзу, но не знает, с какой стороны ждать удар.
– А Господь ответил, – сказал я после паузы, – «Идиот, а кто же посылал плот, лодку, а потом и целый корабль?»
Они остались с раскрытыми ртами. Я поставил пустую чашу, вышел из-за стола и пошел осматривать трофеи.
Глава 12
Пир, по идее, должен был длиться весь день и до поздней ночи, победа нешуточная, но едва я начал осматривать доспехи, как из донжона едва не бегом начали появляться жующие на ходу стражи. Вернигора уже унес к кузнецу все то, что надеялся после переделки приладить на себя, куча прекрасных доспехов непотревоженно возвышается на высоту человеческого роста, по форме напоминает казацкий или скифский, что одно и то же, курган. Последними вышли Гунтер, Зигфрид, Ульман и Тюрингем. Они сдерживали себя изо всех сил, уже благородные, надо и держаться соответственно, но души их прибежали первыми, с разбега прыгнули в кучу железа и начали рыться там, как тутанхамоны в гробнице Шлимана.
– Все понятно, – сказал я. – Ладно, потом вернемся и догуляем. А сейчас… Я бы предложил, чтобы доспехи не расхватывали, как стая голодных псов, а пусть каждый выбирает себе то, что ему подходит по росту, по руке. Вообще, просто нравится!.. Первым пусть выбирает Гунтер, ему положен лучший доспех, он рыцарь, не забыли?.. Потом Ульман и Тюрингем, они герои битвы в подземелье, потом…
Я оглянулся, подошел священник и смотрит на гору железа глазами собственника.
– Потом, – закончил я, – пусть очередь устанавливает отец Ульфилла! Вы согласны, отец?
Ульфилла важно кивнул, раздулся, поднял крест с распятием и благословил собравшихся. Поднялся шум, но мое ухо уловило далекий звук трубы. Я прислушался, переспросил Зигфрида:
– Чего он раздуделся? Наш или чужой?
Зигфрид ответил уверенно:
– Герольд.
– Да? Ну-ну… это что значит, надо впустить?
Он пожал плечами.
– Это как ваша милость изволит.
– Изволю, – ответил я. – Мы должны жить в мире и дружбе со всем миром. Особенно с соседями. На основе многополярного мира, поддерживая баланс Добра и… Справедливости, наверное. Так что проведи его через мост. Пусть примет душ, заодно и помоется, поест, а потом я изволю спуститься, снизойти с верхов и отслушить. Что он будет петь?
– Герольды не поют, ваша милость, – ответил он серьезно. – Поют барды да менестрели. Еще менни… менниги… меннюзгиндеры?.. нет, не вспомню. А герольды передают указы да распоряжение. Но, чуется мне, это будет сообщение о Вест-Тауэрском турнире…
Он лихо отсалютовал, я остался ждать, а он заспешил к воротам. Через несколько минут в нашу великанскую калитку въехал худощавый всадник в одежде, словно шахматная доска – из крупных разноцветных лоскутов, конь тоже укрыт такой же яркой, бросающейся в глаза издали попоной. Мол, я всего лишь королевский или чей-то еще вестник, с меня взять нечего, кроме новостей, но и те я выкладываю вам с великой охотой, дыба не нужна, как и сапоги королевы Кастилии.
Его живые глаза сразу вычленили меня на многолюдном дворе, смотрит с любопытством, я выпятил грудь и насупил брови, что должно придать лицу властное и свирепое выражение. Он поклонился, не слезая с коня:
– Ваш покорный слуга, Фредди Эйзен, герольд славного дома благородных Йорков!..
– Привет, Фредди, – сказал я. – Слезай, попасись на кухне, а твоему коню стоит заправиться высокооктановым. Не обращай внимания на ту свалку, ребята делят трофеи. Ночью десантная группа пыталась сместить нынешнего владельца… Ты из рода Крюгеров или Мэркюри?.. Или «бей первым»?
Он ловко спрыгнул с коня, не обремененный доспехами, слуги подхватили животное под уздцы и увели. Сам Фредди учтиво поклонился, голос прозвучал красиво, хорошо модулированный, натренированный:
– Нет, я из простых, хотя о Мэркюри что-то слышал… Хотя мне нравится и род «Бей первым». Красивый девиз!
– Кто не слышал о Мэркюри? – сказал я со вздохом. – Нелепая смерть… Что пьешь? Не фундаменталист, надеюсь?
Бровью не повел на незнакомые слова. Хотя явно запомнит, такая у них профессия, ответил с еще более учтивым поклоном:
– Моя профессия не позволяет выбирать, что пить. Чем изволят угостить в замке, тому и рад.
Голос сорвался, сам герольд вздрогнул всем телом, напрягся. Глаза не отрывали взгляд от щита над воротами донжона. Лицо слегка побледнело, перевел неверящий взгляд на меня.
– Что-то не так? – поинтересовался я любезно.
Он поклонился.
– Я… простите… я, видимо, не очень большой знаток гербов…
– Не скромничайте, – сказал я.
– Да, но… я видел в древних книгах нарисованное лишь по пересказам. Там гербы исчезнувших родов, стран, королей, орденов…
– Ну, я не исчез.
Он выдавил слабую улыбку.
– Да, я вижу. Исчез прежний могучий властелин…
– Он был могучий? – переспросил я. – Вы, как бисексуал… простите, нейтрал, можете свободно передвигаться даже между воюющими, так что знаете всех и вся. Вернемся к столу, пока эта жадная орава под руководством священника – заметьте! – делит добычу, там за хорошим вином и за сытной едой вы и споете… ах да, вы не поете, вы не тот Фредди, жаль, конечно, но хоть расскажете, что происходит в мире по ту сторону стен этого замка.
За обедом, когда с жарким покончено, доедали горки зажаренных мелких птичек и запивали хорошим вином, он рассказал о цели визита: посещает замки владетельных сеньоров и сообщает о предстоящем великом турнире. За столом уже сидели Зигфрид, Гунтер, Ульман и Тюрингем, теперь уже все в новых доспехах, даже Зигфрид себе подобрал замену, а свои великодушно подарил кузнецу. Остальные воины все еще выбирали доспехи, примеряли, ругались, священник мирил, срывая голос. Вообще-то Ульмана и Тюрингема тоже при первом же удобном случае в рыцари, пойдут за меня еще дальше, а я сам буду погавкивать не на двух рыцарей, а на четырех, тоже статус повышу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
