— Ради Митры, Набонидус,— прохрипел потрясенный Мурило,— что это?
— Это Тхак,— ответил жрец и осторожно провел пальцем по раненому виску.— Некоторые, вероятно, приняли бы его за обезьяну, но он отличается от настоящей обезьяны так же сильно, как и от настоящего человека. Подобные ему живут далеко отсюда, на востоке, в горах, проходящих по восточной границе Заморы. Таких, как он, немного, но если они не вымрут, то, я полагаю, за следующие сотни тысячелетий они разовьются в настоящих людей. Это уже не обезьяны, какими были их предки, но еще не люди, которыми в будущем могут, вероятно, стать их потомки. Они обитают на крутых, почти недоступных вершинах гор. Им незнаком огонь, они не умеют шить себе одежду и не используют оружие. Но они умеют общаться, правда, речь на слух напоминает клокочущие и хрюкающие звуки.
Я взял к себе Тхака, когда он только что родился. Он обучался намного быстрее и был гораздо восприимчивее, чем животное. Я использовал его как слугу и как телохранителя. Но я позабыл, что он все же нечто большее, чем просто зверь, который стал тенью меня самого. Совершенно явно, он способен ненавидеть и в конце концов в нем развилось нечто подобное тщеславию.
В любом случае, он нанес мне удар, когда я менее всего ожидал этого. Сегодня ночью он словно с цепи сорвался. То есть, судя по его поведению, его можно было принять за взбесившегося зверя, однако я убежден — в основе всего лежит тщательно продуманный план.
Я услышал в саду шум драки и вышел посмотреть, подумал, что это моя собака рвет вас на куски. Тут появился Тхак.
Забрызганный кровью, он вылез из куста. Прежде чем я понял, каковы его намерения, он подскочил ко мне с ужасным воплем и ударил меня, я потерял сознание. Больше я ничего не могу вспомнить. Я могу только предположить, что он по какому-то непонятному капризу своего получеловеческого разума снял с меня одежду и бросил в туннель еще живого. Из каких соображений — только богам известно. Очевидно, когда он вышел из сада и ударил меня, собака была уже убита. И вне всяких сомнений, потом он убил Джока, которого вы видели в доме мертвым. Джока пришел бы ко мне на помощь, несмотря на то что сила Тхака была ему хорошо известна. Джока всегда его ненавидел.
Мурило смотрел в зеркало на тварь, сидевшую перед дверью с терпением, достойным любого животного. Он ужасался при виде его огромных лап, которые казались покрытыми мехом. Существо было сильным, широким в кости, слегка сутулым. Багряное одеяние жреца треснуло на его неестественно широких плечах, и таким образом Мурило получил возможность увидеть, что и они покрыты густой черной шерстью. Несомненно, из-под красного капюшона выглядывала звериная морда, но тем не менее Мурило признал — Набонидус прав, когда говорил о Тхаке как о звере лишь отчасти. Какая-то искра в красных мрачных глазах, нечто неуловимое в неуклюжей позе и даже облик этого создания говорят, что он уже не животное. Это жуткое тело обладало разумом и душой, которые так сильно напоминали человеческие. Мурило был потрясен, когда заметил пусть еще слабое, смутное, но все же родство между человеком и этим уродливым монстром, и ему стало по-настоящему дурно при одной только мысли о том, из каких глубин первобытного звериного состояния с трудом поднялось человечество.
— Он же нас видит,— сказал Конан.— Почему он не хватает нас? Он мог бы с легкостью разбить это окно.
Мурило понял, что варвар принял зеркало за окно, в которое они попросту заглянули.
— Он нас не видит,— заверил его жрец.— Мы смотрим через это стекло в комнату, которая находится над нами. Дверь, которую, как мы видим, стережет Тхак, находится на верхнем конце лестницы. Благодаря такому расположению зеркал мы можем заглянуть в комнаты наверху. Вы видите вот это на стене? Маленькие зеркальца направляют изображение комнаты в эти трубы, затем, с помощью других зеркал, оно передается дальше и, наконец, в увеличенном виде отражается в большом зеркале.
Мурило подозревал, что жрец опередил свое время на столетия, когда изобретал и создавал эти механизмы. Конан, напротив, стал рассматривать все это как своеобразное колдовство и решил не ломать больше над этим устройством голову.
— Я проектировал подвал в качестве подземелья и погреба. Я уже не раз прятался здесь и наблюдал в зеркало, как те, кто приходил ко мне со злыми намерениями, встречали свою участь.
— Но почему Тхак следит за дверью? — спросил Мурило.
— Он должен был слышать, как закрылась подъемная решетка. Когда она поднимается, наверху это становится известно благодаря колокольчику. Он знает, что кто-то проник в туннель, и теперь ждет его появления. О, он был прилежным учеником! Он видел, что случается с теми, кто входит в дверь, если я дергал за шнур на стене. И теперь он хочет проделать это со мной.
— Мы можем что-нибудь предпринять, пока он сидит здесь так терпеливо?
— Боюсь, только наблюдать за ним. Пока он находится в комнате, мы не посмеем подняться по лестнице. Он обладает силой гориллы, и ему будет совсем нетрудно разорвать нас на куски. Но ему даже не придется напрягать мускулы. Достаточно просто потянуть за знакомый шнур на стене, чтобы отправить нас всех в вечность, как только мы откроем дверь.
— Каким образом?
— Я обещал помочь вам выбраться отсюда,— ответил жрец,— но отнюдь не раскрывать свои секреты.
Мурило хотел что-то сказать и внезапно замер. Чья-то рука украдкой отодвинула шторы одной из дверей, ведущей в другие покои. В комнату осторожно заглянуло смуглое лицо. Блестящие глаза с угрозой уставились на спину в красном одеянии.
— Петреус! — прошипел Набонидус.— Митра, воистину, собрание всех гарпий!
Из-за плеча первого показались лица других — смуглые, узкие лица, пылающие от возбуждения.
— Что им всем здесь нужно? — пробормотал Мурило и непроизвольно понизил голос, хотя он знал — его не могут слышать наверху.
— Ну и как вы думаете, чего ищет Петреус со своими пылкими юными патриотами в доме Багряного Жреца? — Набонидус рассмеялся.— Посмотрите только, с каким вожделением глазеют они на того, кого принимают за своего заклятого врага. Они стали жертвой того же недоразумения, что и вы. Вот будет потеха поглядеть на их рожи, когда они уразумеют, что к чему.
Мурило молчал. Все происходящее казалось ему нереальным. У него было впечатление, будто он смотрит пьесу в кукольном театре или превратился в бестелесного духа, который, никем не замеченный, наблюдает за людьми.
Он увидел, как Петреус предостерегающе приложил палец к губам и кивнул заговорщикам. Мурило не понял, заметил ли Тхак вторжение. Человек-обезьяна не менял своей позы. Он сидел неподвижно, спиной к той двери, через которую проскользнули заговорщики.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
