приплачивают.
– Заткнись! – рыкнул Макс. – Я не удивлюсь, если откроется, что до Маши, ты сам приплачивал за секс своим подружкам.
– Да уж, заткнитесь оба! – возмутилась Мира, одаривая Лёву суровым взглядом. – Коль уж так получилось, что вы настолько друг друга не выносите, очень прошу, хотя бы при нас с Машей попытаться держать себя в руках.
– Я честно старался, – рыкнул Макс, – но он…
– Да, да, – Мирослава картинно закатила глаза. – Первый начал. Совсем как в детском саду. Но вы ведь взрослые люди, и должны понимать, что своими словами куда больше обижаете нас, чем друг друга.
– Вот именно, – голос Марии звучал для всех непривычно холодно. – Но начал всё-таки Лёва. Макс же только защищался.
– Значит, считаешь, что я один виноват? – Лев явно не ожидал от своей девушки такой подставы. – А то, что твой родственник меня на дух не переносит, предпочитаешь не замечать?
– Я вообще не хочу ничего слышать о вашей взаимной неприязни. Ты при мне оскорбляешь моего брата… Чем, естественно, цепляешь и меня. Унижаешь своими словами Миру, которая тебя, между прочим, искренне любит, как самого родного человека. И для чего? Чтобы просто показать Максу, что ты круче? И вообще, – она отвела взгляд в сторону, – думаю, сейчас тебе лучше уйти.
– Что, не хочешь меня видеть? – его ухмылка в один момент стала холоднее арктических льдов.
– Сейчас – не хочу, – честно ответила она, хотя душу буквально выворачивало наизнанку от таких слов.
Отцепившись от Максима, она снова вернулась под тень беседки и принялась как-то дёргано собирать кисти. Но Лёва не был бы собой, если бы позволил этому разговору закончиться именно так. Вместо того чтобы, как и просила Маша, спокойно уйти, он уверено поднялся с шезлонга и направился прямиком к ней. И пока девушка не успела ничего предпринять, просто поднял её на руки и понёс к машине.
Маша хоть и перепугалась, но виду не подала. А заметив, что брат дёрнулся в их сторону, с явной целью освободить её из лап «этого ненормального», поспешила улыбнуться и взглядом показать, что всё под контролем и вмешиваться не стоит. В конце концов, у Макса с Лёвой и так отношения предельно обострены. И ещё одна разборка только ещё больше всё усложнит.
Именно поэтому заговорила Маша только, когда они оказались на достаточном расстоянии от беседки.
– Куда ты меня тащишь? – холодным тоном, поинтересовалась она. Правда, сохранять невозмутимость, обнимая его за шею, оказалось не так-то просто.
– Если я ухожу, то ты уходишь вместе со мной! – уверенно констатировал он.
– С чего это вдруг?
– С того, дорогая, что ты моя девушка.
– Девушка! Но не рабыня! И я не обязана подчиняться любым твоим прихотям!
– Это не прихоть. Это необходимость, – теперь, с Машей на руках он снова стал спокойным и уравновешенным. И пусть тащить её с собой против воли было не самой лучшей идеей, но это оказалось первым, что пришло к нему в голову.
– Уносить меня из дома? – продолжала возмущаться Маша. – К твоему сведению, я устала и собиралась отдыхать.
– Значит, отдохнёшь у меня.
– Но я не хочу.
– А придётся.
Так они припирались всю дорогу вплоть до самой квартиры. Трижды измусолили тему перепалки с Максом, Миркиной глупости и Машиной наивности. Девушка выговорила всё, что думает о самом Лёве, особенно подчеркнув его самоуверенность и больной эгоизм. В красках поведала, о его неуместной ревности к Мирке и уязвлённом самолюбии. Долго распалялась по поводу того, что он не желает её слышать и понимать. Лёва тоже в долгу не остался, рассказав, что давно уже раскусил её коварную сущность. Припомнил внезапное отключение электроэнергии во время вечеринки у бассейна, её странное желание подружиться с Мирой и даже предположил, что сам угодил в её сети только благодаря тонкому искусному расчёту.
В итоге в квартиру они ввалились, находясь на пределе раскалённых нервов. Лёва захлопнул дверь и, тяжело дыша, поднял на Марию горящий гневом взгляд. Сама Маша выглядела ещё более распалённой и была готова в любой момент кинуться на него с кулаками.
Повисла пауза. Говорить никто не спешил, но взгляды обменивались такими эмоциями, от которых кровь в жилах начинала закипать. В итоге, навстречу друг к другу она бросились одновременно. Вот только ни о какой драке речи уже не шло. Их тела соприкоснулись, губы встретились, и весь тот накал, что бушевал в их душах во время ссоры, вылился в дикую, безумную и обжигающе горячую близость. И всё стало совсем не важно. Ни Макс, ни Мира, ни какие-то там взаимные претензии.
Уже позже, сидя на широком балконе и пуская в темноту кольца сигаретного дыма, Лёва прокручивал в голове произошедшее за этот длинный и поистине безумный день и всё больше уверялся в том, что ему категорически не нравится то, как развиваются их с Машей отношения. Сколько они вместе? Три недели? А кажется, что знакомы всю жизнь.
Каждый новый день рядом с Марией, будто привязывал его новой незримой ниточкой. Он уже не мог провести и несколько часов, чтобы ни разу о ней не вспомнить. Хотел постоянно видеть её рядом, слышать голос, знать, где она, с кем и что делает. Он попросту становился от неё зависим. Привыкал, притирался к ней. И уже почти был готов предложить ей жить вместе… И сделал бы это, если бы не одно «но». Ведь со всей этой игрой в героя с Машей, он умудрился позабыть обо всей своре своей драгоценной родни. Зато родная «волчья стая» о нём не забыла.
А вчера вечером, когда Лёва ещё находился в офисе, его вдруг пожелал видеть отец. Вообще личное общение между ними происходило крайне редко, и чаще всего это случалось на каких-то рабочих совещаниях. А вот тут вдруг взял и вызвал, причём настоял на немедленной аудиенции.
Тогда, поднимаясь в кабинет родителя, Лёва даже представить не мог, чего ожидать от этой встречи. Оттого и оказался просто не готов к такому разговору. А речь, кстати, пошла о его новой таинственной девушке. Хотя, про «таинственную», отец явно приукрасил. Ведь оба они прекрасно знали, что в столе Евгения Викторовича уже лежало самое подробное досье на Марию Давыдову. И Лёва вдруг подумал, что его папочка уж точно знает о ней куда больше чем он сам.
Про досье он не ошибся, и с большим любопытством его изучил. Здесь была собрана очень подробная информация обо всех годах, проведённых в детдоме и после него, о Максе, и, как ни странно, об обоих родителях. И если
