И все-таки Мобилиус уже восстанавливался. На его лице не было заметно никаких признаков поражения или смирения. Подобно Хильде Брандт, он мог пройти бесконечные потрясения и опять выйти на очередной круг.
— Полагаю, нам следует заключить, что Европейскому термоядерному проекту теперь придется подождать, — бодро продолжил Мобилиус. — Это прежде всего касается тебя, Камилла. И тебя, Дэвид, тоже. Разумеется, я надеюсь, что вы оба будете продолжать работать со мной. Но если вы хотите занять другие позиции...
— Я хочу вернуться обратно в центр РСН, — выпалила Камилла. — Хочу, чтобы вы это организовали и предоставили мне время для наблюдений.
Она тут же заметила, что Мобилиус удивился, а Дэвиду стало больно. Вообще-то Камилла тоже была к этому не готова, но Мобилиус сам сказал, что настало время для откровений. Если Джон Перри все-таки решил высунуться, она вполне могла от него не отставать.
— Все дело в данных, полученных от моего эксперимента в РСН — того, который я оставила в фоновом режиме, когда мы отправились в систему Юпитера. Результаты начали приходить как раз перед тем, как я покинула «Абаку». Но поначалу я не могла их понять, и у меня не было моих компьютерных моделей. Теперь, после истории с Вентилем и «мобилем», эти модели, кажется, уже не так для меня важны. По-моему, я знаю, что я там вижу, пусть даже у меня нет моего компьютера, чтобы это подтвердить. Но мне по-прежнему нужны самые лучшие изображения, какие только может дать РСН... потому что если я права, то в семи миллиардах световых лет отсюда, на полпути до бесконечного красного сдвига, существует гладкая, термоизлучающая поверхность размером больше галактики.
Ее слова не оказали на Сайруса Мобилиуса никакого эффекта. Камилла ясно это видела. Зато они определенно произвели сильнейший эффект на Дэвида.
— Боже мой! Стэплдон! Ты думаешь, что увидела доказательство существования конструкции Стэплдона-Дайсона? — Он повернулся к Мобилиусу: — Камилла говорит, что РСН зафиксировала искусственную структуру чудовищного размера, окружающую целую галактику, чтобы поглощать ее энергию. Это может означать только разумную цивилизацию.
От Мобилиуса опять никакой бурной реакции не последовало.
— Семь миллиардов световых лет, — медленно протянул он. — Стало быть, что бы ты там ни увидела, это происходило семь миллиардов лет тому назад. Еще до возникновения Солнечной системы. Если эта штука была, теперь ее, скорее всего, уже давным-давно там нет. Возможно, я что-то упускаю, но это определенно не потрясает меня как нечто значительное — по сравнению с модификацией Европейского океана или отправкой Тристана на «Звездном семени» для исследования облака Оорта. — Тут Солнечный Король взял паузу и продолжил только после того, как Сова подстегнул его заинтересованным покашливанием. — Хотя, может статься, я ошибаюсь. Ты, Дэвид, смыслишь в этом больше меня. И я доверяю твоему суждению. Если ты скажешь мне, что хочешь уехать и отправиться в центр РСН вместе с Камиллой, а там подробно исследовать то, что она обнаружила... я найду способ это организовать.
Камера Нелл должна была зафиксировать неуверенность на лице Дэвида Ламмермана, поскольку сама Нелл ее подметила. Дэвид внимательно смотрел на Камиллу Гамильтон — похоже, в вопросительном ожидании. Как бы спрашивая: «Все в порядке?» Наконец Камилла едва заметно кивнула, и Дэвид повернулся лицом к Сайрусу Мобилиусу.
— Я действительно считаю, что открытие Камиллы имеет колоссальную важность, — тихо сказал он. — Ей немедленно следует предоставить доступ в центр РСН, а также максимально возможное время для наблюдений. И я тоже хочу вернуться в центр РСН, чтобы работать вместе с ней. Но не так сразу. А прямо сейчас, если ты не против... — тут Дэвид посмотрел Мобилиусу прямо в глаза, — думаю, мне настало время приступить к изучению семейного бизнеса.
Камера по-прежнему работала. И Нелл наконец-то получила собственный опыт взаимосвязи «победители-проигравшие». Она была главной победительницей, ибо в первый и единственный раз в ее жизни камера Нелл зафиксировала на пленке саму душу Сайруса Мобилиуса.
Но она также была проигравшей и вшивым репортером. Ибо Нелл совершенно точно знала, что никогда эту пленку не использует.
26
ЭНДШПИЛЬ
Дома. Наконец-то.
Свами Савачарья открыл дверь и поплелся по Совиной Пещере, подбирая старое, обезвреженное оружие, открывая крошечные пустые ящички для мультимегатонных бомб, шурша всевозможными документами и в то же самое время наслаждаясь детально продуманным беспорядком.
Коммуникационный блок буквально ломился от сообщений, жужжа и чирикая, пока Сова продвигался по своей пещере. Наконец добрался он и до блока. Полдюжины проблем и решений от членов Сети Головоломок; четыре сигнала «позвоните мне» от Магрит Кнудсен, один от Морда, которому электронно зачесалось узнать, что стряслось; а также пять сообщений с пометкой «ответ не требуется» от сотрудников отдела расписаний Пассажирского транспорта.
Уже направляясь к кухне, Сова нахмурился при виде последней прибывшей на экран строчки: «Вы сделали это! Сегодня Европа, завтра звезды!» У порога кухни он помедлил. Всю обратную дорогу от Европы до Ганимеда Сова обещал себе пятилитровый сырный фондю, приготовленный в специальном горшке. Однако в его отсутствие Совиная Пещера претерпела чье-то вторжение. Всю кухонную рабочую поверхность занимал длинный, роскошно украшенный торт, на котором красным марципаном было выложено приветствие: «Добро пожаловать домой, Великая Сова».
Свами Савачарья нагнулся и принюхался. Аромат казался приятным, хотя и не вполне правильным. Тогда он отрезал кусочек, кинул его в рот и пересмотрел свое мнение. Торт был просто отвратителен: жирный, вязкий и сладкий до умопомрачения.
Сова отнес торт к блоку переработки. Но в тот самый момент, когда он водрузил его на край желоба, жуткая усталость снова охватила все его тело с головы до ног. После будоражащих разговоров и эмоций на «Горе Арарат» Сова всю обратную дорогу ни на секунду не мог заснуть. И теперь у него не было сил прочитать сообщения, позвонить Магрит Кнудсен или поболтать с Мордом. У него даже не было сил поесть. Все это могло подождать до завтра.
Отчаянно зевая, потирая свое гладкое смуглое брюхо и прямо по пути срывая с себя одежду, Свами Савачарья направился к громадной кровати. Шелковые простыни были мягкими и холодными. Еще чудеснее, чем он их все это время помнил. Он поднял верхнюю простыню, просунул туда свою голую тушу и попытался вытянуть ноги.
Пройдя около метра, ноги застряли и дальше уже ни на микрон не продвинулись. Ровно на полпути по кровати кто-то завернул простыни наверх.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
