XXXII. Если бы во время цитирования в эдикте этого отрывка великий инквизитор произвел подобные размышления, то, думаю, он воздержался бы от привлечения такого внимания к текстам, наводящим верующих на мысль упразднить это ведомство, пророчески осужденное самим основателем нашей святой апостольской римской католической Церкви, который хотел видеть в ней не лицемерие, порожденное страхом перед инквизицией, но искреннюю любовь к Богу как следствие глубокого убеждения.
XXXIII. Однако, как было бы хорошо (раз уж редактору пришел на ум этот евангельский текст), если бы он внушил тому, кто его должен был подписать, достойное христианина намерение сказать королю Фердинанду VII следующее: «Государь, раз уж случай распорядился так, что по Вашем возвращении в Испании не оказалось иных судей веры, кроме епископов, так воспользуйтесь, Ваше Величество, этой возможностью, чтобы вернуть им ту судебную власть, которая была в их руках до XIII века. Иисус Христос им вверил управление своею Церковью, как сказал апостол Павел: Иисус Христос даровал им от себя в этом всякую власть, поставив их единственными исполнителями его воли именем апостола Петра. Это единовластие впоследствии, через тысячу двести лет, было утеряно, но не потому, что этого пожелал Христос, ни по соглашению двенадцати апостолов, единственных епископов двух Иерусалимских соборов, ни по личному желанию апостола Петра, когда он один управлял всей Церковью, но по воле одного из его преемников, о полномочиях которого (касательно нашего дела) можно поспорить: кто был этот преемник? Он был не из тех, кто только судил других людей, отлучая упорствующих еретиков после множества увещеваний, доводов и доказательств их заблуждений; а также не из тех, кто (будучи под покровительством христианских императоров и королей) осмеливался судить епископов способом, неизвестным доселе их предшественникам, и тем более не из тех, кто (считая себя уж слишком могущественным) дерзал посылать королям и императорам указы об их свержении с трона. Нет, этот преемник, свидетель укрепления вековых владений столь беспредельной власти, был одним из самых сведущих правоведов своего времени, тонкий политик, с которым не сравнятся многие умы и XIX века, более искусный в интригах, чем сам основатель инквизиции Кастилии. Это, наконец, был Иннокентий III,[312] который угадал последнюю возможность подчинить себе напрямую не только императоров, королей и епископов, но и всех простых католиков, и дело веры стало отныне зависеть от папского престола: доносы, обличения, наказания не щадили никого, теперь все становились его рабами, не прекословящими, даже когда он посягал на права государей. Такое влияние папы могло по меньшей мере способствовать еще большему обогащению папского двора, потому что все естественно предпочитали приносить свои деньги тому, кто обладал большим могуществом, внушал больший страх и, соответственно, мог предоставить большие милости.
XXXIV. Так не сочтите за труд, Ваше Величество, распорядиться, чтобы между епископами распространили уведомление, предписывающее ревностно блюсти чистоту веры. А если же станет известно, что кто-то из верующих епархии впал в заблуждение, вере противное, то прикажите увещевать его в первый, и во второй, и в третий раз, убедительно доказывая ему истинность католической веры и оставляя некоторые промежутки времени между тремя внушениями. Но если даже и так не удастся обратить еретика, то прикажите отлучить его от Церкви как язычника и мытаря, согласно Евангелию, и более ничего не делать, а только взывать к милости Божией со слезами и молитвами, дабы он просветил несчастного, поскольку это единственное, что Церковь может для него сделать, ее последнее оружие, как говорил Блаженный Августин. Если же заблудший начнет повсюду распространять свое ложное вероучение (с чем нельзя примириться в Испании), Ваше Величество сможет выслать его из страны, дабы он не вводил в соблазн соотечественников. Так Вы будете править в духе Святого Евангелия, как это делалось в первые века Церкви, когда было наибольшее количество святых и отмечалось самое ревностное стремление к вере. Звание католического короля не накладывает на Ваше Величество иных обязательств. Этот титул носил сам великий Рекаредо, позволивший евреям и арианам жить в Испании. Св. Фердинанд также проявлял терпимость к евреям и магометанам. Даже папа согласен видеть евреев среди населения своей вотчины. Ваше Величество, терпимость принесет вам счастье, а вашему государству — благополучие, которое есть прямая дорога к вечному блаженству, ибо сам Иисус Христос проявлял терпимость к отколовшимся самарянам, материалистам саддукеям[313] и суеверным фарисеям. И, будучи главным инквизитором, я говорю вам об этом, Ваше Величество, говорю вам прямо, дабы показать, что занимаемая должность не лишила меня слова истины».
XXXV. Если бы г-н Мьер Кампильо сказал так королю Испании Фердинанду VII, то его имя было бы увековечено в истории. Со мною не согласятся ни инквизиторы вообще, ни, в особенности, озабоченные тем, что большая часть Европы погублена новыми и опасными учениями, заразившими Испанию; однако я и не ищу их одобрения, но надеюсь заручиться поддержкой добрых просвещенных католиков, которые в состоянии отличить истину от заблуждения, веру от фанатизма, осуществление полномочий от злоупотребления ими.
XXXVI. Однако я вовсе не настаиваю на том, что епископ Альмерии и другие инквизиторы, исполняющие свои обязанности в настоящее время, злоупотребляют своими полномочиями. В целом эдикт вызывает желание предпочесть мягкие принципы — жестким, и сдается мне, что на сегодня они на этом не остановились, поэтому я не слишком поверил некоторым рассказам, слышанным мною в Париже, и сведениям, опубликованным в Acta latomorum в 1815 году. Сообщая о восстановлении инквизиции Фердинандом VII, автор добавляет, что король запретил масонские ложи под страхом высшей меры наказания как за государственное преступление первого порядка. Среди прочих фактов, имевших место в 1814 году, читаем следующее: «25 сентября в Мадриде было арестовано 25 человек по подозрению во франкмасонстве и за приверженность Кортесам; в их числе были маркиз де Толоса; каноник Марина, выдающийся ученый и член академии; доктор Луке, придворный врач, и некоторые иностранцы: французы, итальянцы и немцы, проживающие в Испании. А отважный генерал Алава (которого герцог Веллингтон[314] за боевые заслуги назначил своим адъютантом) был заключен в тайные тюрьмы инквизиции как франкмасон». Я считаю вымыслом все эти россказни, так как из достоверных источников и даже из правительственных газет стало известно, что король приказал генералу Алаве удалиться из Мадрида, но что очень скоро Его Величество отозвал этот указ, сославшись на ложные сведения, полученные ранее; и совершенно точно, что впоследствии Фердинанд VII назначил его своим послом при дворе голландского короля. А что касается господина Марины, известно, — что он был судим за книгу Теория кортесов; но также доподлинно известно, что он живет у себя дома и при случае сумеет за себя постоять, ибо истина на его стороне и он знает как это доказать.
XXXVII. Более правдоподобно выглядит история, опубликованная мадридским правительственным вестником от 14 мая 1816 года, рассказывающая об одном аутодафе, проведенном инквизицией Мехико 27 декабря 1815 года, с жертвой в лице священника дона Хосе Марии Морельоса. Этот несчастный встал во главе нескольких своих соотечественников, которые задумали освободить страну от владычества испанской короны. Святая инквизиция начала разбирательство по делу веры, а одновременно с этим вице-король, исполняя свои обязанности, предъявил ему обвинение как зачинщику мятежа. Было отдано предпочтение тайным тюрьмам инквизиции, и даже нашлись свидетели событий, в достаточной мере доказывающих (по мнению мексиканских судей), что он безбожник, материалист и еретик. Одним из доказательств, мои читатели оценят его по достоинству, было то, что Морельос имел двоих детей. В конце концов он произнес отречение и был освобожден от цензур на аутодафе, процедура которого может сравниться только с процессами эпохи Филиппа П. Но все было продумано, ибо вице-король уготовил ему смерть через повешение, для чего сначала на торжественной мессе епископ Антекеры в Америке по церковному уставу лишил его священнического сана. Месса несколько раз прерывалась, в первый раз зачитывался процесс веры, произносилось отречение и освобождение от цензур, в другой раз мессу прервали для снятия духовного сана. В прежние века эти церемонии еще могли нагнать религиозного страху на простых неученых католиков, но сейчас они производят совсем противоположное действие, ибо исторические и философские науки ушли далеко вперед, и мы знаем, где на самом деле берут начало эти обряды, которые уже не в силах поразить воображение своей внешней помпезностью.
