неприятному умозаключению, что паломничество в Иерусалим не так важно для него. Рана начала гноиться, потому как отказываясь от привилегии сам, Ричард отказывал одновременно и ей. Она ведь его королева, как может она поехать одна?
Но заглянув тем вечером ему в душу, Беренгария поняла, что дело тут не в отсутствии желания.
— Ричард? — Когда он повернулся, она устроилась так, чтобы иметь возможность смотреть ему в глаза. — Мне нужно поговорить с тобой. Это важно.
Король приподнялся на локте.
— Ну почему женщинам обязательно надо поговорить именно тогда, когда мужчина уже наполовину спит? — буркнул он, но она заметила улыбку, спрятанную в уголке его губ. — Все хорошо, голубка. Я в полном твоем распоряжении.
— Почему ты не хочешь посетить Иерусалим?
Ричард молчал так долго, что у нее пропала надежда услышать ответ.
— Я не заслужил этого, Беренгуэла, — промолвил он наконец. — Не заслужил права. Принимая Крест, я дал обет освободить Священный город от сарацин, но не смог его исполнить.
В горле у нее образовался ком, потому как под внешней невозмутимостью в душе ее бушевала буря эмоций. Вина за то, что она неправильно истолковала его мотивы. Гордость за то, что он отказывается принять из рук неверных то, в чем ему отказал Господь. Горечь из-за его неверия в нее, ибо после шестнадцати месяцев в браке они остаются чужими, и единственная близость, которую он может ей предложить, носит чисто плотский характер. Невысказанный гнев за то, что муж не пустил ее в Яффу, когда мог умереть. Страх, не отпускавший ее ни на минуту, ужас сделаться вдовой, не став еще в полном смысле женой. Беренгария многие месяцы твердила себе, что стоит им вернуться в родные края, их жизнь станет совсем другой, что там их союз обретет истинные черты. Но ее глубоко потрясло известие, что он был так тяжко болен, но предпочел не извещать ее. Это порождало сомнения, которые молодая женщина не хотела подвергать испытанию, не желала даже признавать их существование.
— Думаю, Всевышний примет принесенную тобой жертву, — тихо промолвила наваррка.
Наклонившись, король коснулся губами ее щеки. Однако она лежала еще долго после того, как он уснул, и по щекам ее сбегали слезы. Беренгария тихо молилась за Ричарда, за себя и за Священный город, который им не суждено увидеть.
Двадцать девятое сентября было назначено днем отплытия супруги Ричарда, его сестры и большей части флота, который король передал под начало Андре. Достигнув Сицилии, женщины продолжат путешествие по суше, избегая зимних штормов. Андре и Лестер поплывут дальше в Марсель, тем же самым маршрутом собирался воспользоваться и Ричард, как только сможет оставить Акру. С Изабеллой Беренгария и Джоанна попрощались во дворце, потому как беременность молодой женщины достигла стадии, когда даже короткая поездка в гавань оказалась выше ее сил. Затем в сопровождении Ричарда и Генриха дамы прибыли на пристань, где собралась большая толпа желающих стремящихся пожелать им доброго пути. Королевы радовались, что отправляются домой, хотя страшились предстоящего долгого морского путешествия, особенно Джоанна. Она держалась молодцом, но ее выдавали бледность и неестественные нотки в смехе. Ричард с заботой наблюдал за сестрой, и как только она отошла в сторону, прошептал на ухо Беренгарии:
— Ирланда у нас не матрос, страдает от морской болезни сильнее из всех, кого я знаю. Полагаюсь на твою заботу о ней, голубка.
— Сделаю что смогу, — заверила Беренгария, вскинув голову так, чтобы видеть лицо мужа.
Она знала, что он не плывет с ними — Ричард пояснил, что ему следует еще уладить серьезные вопросы. Но ей очень не хотелось расставаться с ним. Как и его воины, наваррка чувствовала себя увереннее в обществе короля, да и Джоанна, не секрет, тоже. И до новой встречи пройдут месяцы — месяцы, в которые ей не останется ничего, кроме как переживать за мужа. Уже их отплытие находится в опасной близости к концу сезона навигации, задержаться на неделю-другую с отплытием означает для него еще больший риск.
А бояться стоит не только бурь на море. Как человек, принявший крест и сражавшийся в Святой земле, Ричард находится под покровительством Церкви, но молодая женщина подозревала, что его врагов это не остановит. А их так много... Французский король. Император Священной Римской империи. Герцог Австрийский, до сих пор, по слухам, лелеющий обиду за надругательство над его штандартом в Акре. Брат Конрада Монферратского, которому нашептали, что Ричард повинен в смерти маркиза. Граф Тулузский, старинный недруг, вместе с французами злоумышляющий против Львиного Сердца. И епископ Бове, уже отплывший, будет строить Ричарду козни до последнего своего вздоха. Подобно улитке, оставляющей слизистую дорожку там, где она проползла, Бове будет рассыпать яд, перемещаясь от двора ко двору, и Беренгария сомневалась, что правда сможет когда-либо развеять посеянную им ложь.
— Мне так хочется, чтобы ты плыл с нами, Ричард.
— Я тоже хотел бы, голубка. Но с Андре и Лестером тебе ничего не грозит, а Танкред, уверен, обеспечит вам надежный эскорт до Рима.
Ричард знал, что супруга стесняется прилюдно проявлять чувства, но, когда он поцеловал ее, молодая женщина обняла его с неожиданным пылом. В ней теплилась надежда, что в минувшую ночь Господь услышал наконец ее молитвы и позволил ей зачать. Если она покинет Святую землю непраздной, это будет проявлением милости Божьей, доказательством того, что Всевышний не прогневался на Ричарда за невзятый Иерусалим.
Не только Беренгария и Джоанна беспокоились по поводу того, что король задерживается с отъездом. Мариам тоже переживала, поскольку Генрих и Джоанна попросили Моргана остаться и отплыть вместе с Ричардом — обе переживали, что государь до сих пор страдает от последствий едва не прикончившей его четырехдневной лихорадки. Морган старался успокоить возлюбленную, шутил, что все к лучшему.
— Отплыви мы вместе, подумай, как тяжело бы мне пришлось, кариад! Быть с тобой рядом и не иметь возможности дотянуться! Я бы напоминал умирающего от жажды человека, прикованного к бочонку сен-пурсенского вина, но не способному отпить ни глоточка!
Мариам оставалась непреклонна. Но они спорили уже давно, и ей не хотелось, чтобы последние их слова были словами размолвки. Морган пожал ее ладонь и повернулся к подошедшей Джоанне.
— Береги моего брата, кузен, — обратилась она к нему с наигранной веселостью.
Он обещал, хотя и понимал, что эта задача ему не по силам. Но валлиец знал, что королева тревожится по причине того, что Ричард остается без Андре
