— Но отец, разве это искупление? Он же натворит еще больших бед.
— Вот только сам он уверен в обратном. Пойми, сынок, когда дело доходит до личной выгоды, одушевленный всеми силами старается подогнать реальность под себя. Это в его природе. А я всегда рад укрепить его в нужных мыслях. И никто не в обиде — он получает вожделенную свободу и прощается с опостылевшей совестью, я же получаю его самого.
Мальчишка стоит и переваривает услышанное. По его лицу ходят кругами восхищение и обожание. Старик на миг замолкает, внимательно оглядывает помещение, как ни в чем не бывало кивает притаившемуся Хротлину и начинает говорить коротко и деловито.
— Так, Гиста с нами больше нет, значит, тебе придется его заменить.
— Что… мне?! — мальчишка оглядывается в последней надежде, что отец говорил о Сиахе.
— Тебе. Там, куда мы едем, дорога будет не всегда. И значит нам придется взять ее с собой.
— Что… как, отец, не успеваю…
— Я все объясню позже, не бойся. Сейчас главное — оставить как можно меньше им. Сиах, готовь Хротлина. А ты, сынок, заправляй машину и тащи в нее вот эти железки.
Он указывает на один из ящиков. Они, давно открытые, уже давно стоят у стены, но Астан до сих пор в них не заглядывал. Наслаждался разговорами с отцом, его голосом, шутками… даже наставлениями. Впитывал речи, смутно понимая, что душой постигает больше, чем головой.
В ящике лежат металлические пластины, похожие на детскую головоломку из кусочков. Много пластин.
— Отец… я их не подниму.
— Поднимешь.
— Мне не хватит сил! — Перечить отцу не хочется, но еще меньше хочется его подвести. Пока не поздно, пусть он…
— Я никому это не доверю. Используй Воздух.
— Как? Я же не маг.
— Конечно, не маг. Маги — жалкие ничтожества. Ты — кое-что большее. Ты — мой сын.
Как будто все звуки в мире взяли и исчезли. Остался только вопрос.
— Ты любишь меня, сынок?
И волна, волна неизрасходованной любви, волна, которая поднялась с приходом отца и никогда больше не схлынет, поднимается в душе.
— Да, папа.
— Тогда перенеси эти железки в машину, и поедем скорее.
С яростным и радостным воем мечется под куполом оскверненного храма ветер. С лязгом рвутся из ящика сразу все железные кусочки, щепят немилосердно крепкую древесину и дружно ссыпаются в кузов огромного, полускрытого ящиками мобиля.
— Какой же ты у меня молодец, — отцовская улыбка доверху полна счастья, — а теперь подкинь угля.
Широким жестом он сметает с верстака посуду и перегонный куб. Весело смеется стеклянное крошево, переплетаются цветастыми струйками реактивы.
— Что ж, подготовим нашим преследователям достойную встречу — и в путь, — старик быстро подходит к бывшей келье отца Жосара и зовет в темноту:
— Пора! Снова пора!
Глава 42, в которой есть и старые знакомые, и новые проблемы
Звуки скрутились в тугой жгут, замерли и исчезли. Лишь эхо последнего шумного выдоха тихим шепотом разбилось о поглотившую меня пустоту. Я был счастлив. Я не желал расставаться с этим скучным, серым ничем, где было спокойно, почва под ногами была не нужна, и всегда было ясно, что готовит грядущее — все тот же незыблемый серый абсолют. Я цеплялся за него всей душой, отдыхал, радовался, как едва перепеленатое дитя. Когда же с сосущим хрипом выдох превратился вдох, и его бледная тень всколыхнула мягкую серость, я в страхе заорал, завозился, не желая отпускать покой, но лишь скорее развеял теплое марево и с тоскливым стоном, быстро превратившимся в кашель, вернулся в жизнь.
Казалось, что обморок начался выдохом и кончился вдохом, но мир, похоже, жил иным временем. Я лежал на спине, глядел в звездное небо, а дождь противно щелкал по векам и губам. Одна капля угодила точнехонько в глаз, я отчаянно заморгал и перевернулся, немедленно угодив щекой в жесткое мочало бороды принца Тродда. Карлик свернулся трогательным калачиком подле меня, и, если можно было верить выражению его лица — вернее, отсутствию оного, куда успешнее цеплялся за серую незыблемость.
— Пр… ринц, — прохрипел я и вновь заперхал, едва не забрызгав горькой мокротой царственную особу, — прос…
…И громко икнул, когда кто-то с силой вздернул меня на ноги. Карл с печальным лицом приложил палец к губам.
— Ну что ты творишь-то, — укоризненно прошипел он, — разбудишь — и что с ним потом делать?
Голова постепенно теряла томную обморочную негу, и я мало-помалу возвращался к действительности. Цвергольд был прав — будить принца было рано.
— Твоя правда, — кивнул я и пошарил сначала взглядом, а потом и рукой по траве. Шляпа, едва вернувшись из стирки, снова приняла знакомый потрепанный вид. С силой ударив ей о ладонь, я расправил поля и водрузил влажный головной убор на подобающее место. Пошарил в карманах, понял, что сигареты остались в хидейковом особняке, и досадливо сплюнул очередной слизистый сгусток. Да чтоб им… Хотя после такого надругательства над легкими без сигарет оно, может, было и к лучшему.
Орчанка и альв о чем-то беседовали, раз за разом тыкая пальцами в направлении принца, рядом с ними столбом застыл ящер, а у ног рептилии сидела, запрокинув голову, Лемора с покрытым сажей лицом. Я сразу направился к телохранителю.
— Шаас, ты видел, куда ушел старик?
Ящер молча уставился на меня. Стало неуютно, но разумного повода испугаться не нашлось, так что несколько мгновений я лишь неловко ежился.
— Нет. С-старика не было. Была дверь. Открытая. В коридор.
— Но ты ведь вышел через окно? — я припомнил звон разбитого стекла.
— Да. Дверь ш-шла не на улицу. — С каждым нешипящим звуком слова становились все короче.
— Все ясно. Так, времени на разговоры нет. Я бегу за Артамалем, Хидейк, вы возвращаете принца властям.
— Позвольте…
— Простите, не позволю. Во-первых, вам положение не позволяет шляться по неизвестным подземельям, а во-вторых — бросать здесь принца стоит едва ли. К тому же, разве не его возвращение было вашей главной целью?
— Конечно, — улыбнулся альв. На его лицо никак не возвращалась краска, и улыбка выглядела устрашающе, — вы, несомненно, правы, мастер Брокк. Ну что ж, не смею вас отвлекать. Шаас, мы сможем, если что, донести Его Высочество?..
Ящер едва слышно зашипел.
— И все же позволю себе еще один вопрос, — остановился вдруг альв, — когда Артамаль сказал «Да ты же…» что он имел в виду? Да ты же кто?
— Неважно! — одновременно выпалили мы с Карлом, а я пугливо оглянулся, будто ожидал увидеть за углом край синего плаща. Лемора затаила дыхание и попыталась стать как можно незаметнее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
