― Я не понимаю, что можно делать так долго?
― Сысли? ― переспросил он невнятно.
― Сысли? ― передразнила я парня, ― Ты уже Джеком прибраться в конец успел, а операция ещё идёт! Час ночи уже! Что, чёрт подери, можно делать два часа?! И нахрена ты огрел его и наврал! Ты, что там царапина! Ему явно нельзя были никуда бежать!
― Ну, дык… ― он витиевато осёкся и отпил виски с горла, с невинной физиономией. Я насторожилась,
― Чего?
Он наверное с минуту молча смотрел на меня. Кажется он вообще забыл всё на свете.
― Так. Стоп. ― Яр поднялся на шаткие ноги, ― Ты ваще чё-нить о нём знаешь?
Я отставила раскрытую ладонь урезонивая парня,
― Я знаю, что мой парень психопат, если ты об этом.
Он закатился глухим хрипловатым смехом, от чего я подрастерялась.
― И что смешного?
― Ничё. ― замотал он головой, и расплылся в глупой пьяной улыбке, ― Звучит прост шикарно…
― Вэкен Танка! ― я подскочила на ноги, вцепляясь рукой в свои повидавшие приключений, кудри, ― Он отрубился, Яр! Просто закашлялся кровью, и отключился! Ещё и ты ему по куполу звезданул! И бежать заставил!
Он снова сделал глоток и вдруг стал критически серьёзным, и взгляд его приковался к татуировкам на моих руках.
― Плохо это или хорошо, сложный вопрос. ― заключил он слегка философски, потирая подбородок, ― Если бы его менты приняли, то добром бы это не кончилось. Характеристика у него откровенно говоря, паршивая. Нахрена такие чудеса под новый год? Вот и я подумал, что нахрен не нужны. А если бы я его не оглушил, он бы просто на просто прирезал ублюдка и всё. Было бы не плохо, не спорю, вот только это, Тори, глава 16, УК РФ, Статья 107: Убийство в состоянии аффекта. До пяти лет между прочим. Или ты действительно думаешь, что он бы смог остановиться?
― Но остановился же? ― возразила я. Взгляд парня стал разочарованным и опечаленным. Он покачал головой опуская взгляд.
― Потому что я его вырубил. Ты не понимаешь, да? ― прошептал он, и отпил виски, ― Он не вернулся Тори. Ещё нет.
― В каком смысле?
Яр посмотрел мне в глаза. На дне его тёмно-карих глаз залегли тяжёлые осколки памяти.
― Я не на много старше Рафа. Какими я их помню? ― он пожал плечами, размышляя, ― Просто детьми, понимаешь? Я не видел в каком состоянии их нашли, я увидел свою сестру только в гробу, а Рафа, я не видел больше года. А потом он вернулся. По крайней мере все так решили. ― заметил он делая свой туманный взгляд выразительным, ― Я видел, как всё возвращается на круги своя, видел, что моя мама стала меньше плакать, а отец меньше пить. Все постепенно смирились и продолжили жить дальше. Все кроме него. И когда я однажды заглянул в глаза своему брату в момент, когда он вдруг вышел из себя, впервые, я не узнал его. Это уже тогда был не он. Просто они не вернулись. Ни один их них. Нам словно вернули оболочку, а то что было внутри у него осталось там. А то, что поселилось в нём, вытеснив всё что было, не ведает ни любви, ни тоски, не жалости. Я не сразу это понял, но и он не сразу стал таким, какой он есть. Это может показаться глупо, но всё-таки животные чувствуют людей, лучшие самих людей. Пока он жил с родителями, ни одна кошка не уживалась в доме, мой пёс, вообще рычит на него, стоит только Рафу, оказаться поблизости. Рычит, и прячется от него. И это с учетом того, что ретривер мой в корни глупый и беззубый пёс, в некотором смысле. Кони вообще сходят с ума рядом с ним, существует только один конь, который, принимает его. Его собственный, при том, что животное не принимает никого кроме него. Остальные, боятся его.
― Коня? ― иронизировала я на кой то хрен. Мне просто было так непривычно видеть всегда весёлого, харизматичного Ярэка таким печальным и подваленным…
― И коня кстати тоже. ― сумел поддержать меня парень, ― Меня он вообще скидывает. Он даже отца его скидывает.
― Меня тоже пытался. ― припомнила я чёрного вороного. Яр смотрел на меня с сомнением.
― А ты ничего не путаешь?
― Да, нет, вроде. Чёрный арабский, Дарием звать, верно? ― решила я уточнить. Мало ли.
― Верно. Ты умеешь, ездить верхом? ― немного удивился Ярэк. Я просто кивнула.
― Умею.
Он посмотрел в сторону задумавшись, затем вскинул брови.
― Ага? Индейская язычница, значит…
― И что с того? ― внезапно ощетинилась я. Не ожидав от меня такого, он резко оживился и встрепенулся,
― Нет, нет, ничего. Это я так, просто… ― удивляя меня, он строго вонзил в меня властный тёмный взгляд, ― Ты хоть на мгновение отдаёшь себе отсчёт с чем имеешь дело?
― Более чем. ― ответила я сметая свою растерянность.
― Ты видела, что сегодня случилось? ― почти с вызовом потребовал ответа, Ярэк, ― Он не дурачился, чёрт возьми, он реально собирался перерезать глотку человеку. И это поверь мне именно то, на что он способен. ― уверил меня парень.
― Знаю. ― и это было так.
― И тебе не страшно?
― Он никогда не причинит мне вреда. ― и это тоже не подвергалось сомнению. Что угодно, только не это, он никогда не ударит меня. Сама не знаю почему, я просто любила Рафа, любила и слепо верила ему.
― Это, да. ― согласился Яр, ― Девушку он вообще никогда не тронет. Ну а в целом? Он не простой человек, Тори, он только кажется им.
Но и это не являлось для меня секретом.
― Думаешь, он так никогда и не оправится? ― спросила я прямо. Яр замыслился, делая глоток виски и присел на корточки передо мной. Он почему-то оказался на уровне моих глаз. Высокий рост вообще у них походу семейная черта.
― Я не знаю. ― ответил он, и ответил честно, ― Он говорит, что изменился. И я никоим образом не подвергаю это сомнению, он вообще не умеет врать. ― усмехнулся он скорее, как над ребёнком, ― Он смог запереть это в себе, смог научится контролировать, но означает, ли это, то, что всё осталось позади? ― задал он чисто риторический вопрос, ― Я долго ломал голову, а потом я понял. Есть один секрет: он не умеет врать, но умеет правильно выбирать слова, когда говорит. Он ни разу не солгал, сказав, что изменился. Это правда. Он изменился, раз и навсегда, и назад дороги уже нет и не будет никогда. Он просто спрятал это от посторонних, но если ты чего-то не видишь, это ещё не означает, что этого нет. Хотя, в последнее время я вижу его ― того, которого уже и не думал увидеть. Но он ещё не вернулся, хотя думаю он как никогда близок к этому.
Мне стало плохо. Знает ли он? Наверняка ведь знает. Набравшись смелости, а может от отчаяния, я не знаю, но я спросила его:
― Яр… Ты знаешь, на каком месяце Светка?
