Несмотря на казавшийся стремительным бег огромного животного, лошади без натуги поспевали за ним. Оказавшись в лесу, всадники перестроились, теперь первым скакал Хвост, за ним Ратмир, а замыкал кавалькаду Тороп. Так они мчались около полутора часов, лошади начали уставать, а вот вепрь, казалось, не знал усталости. Прошло еще около получаса, и вдруг бор кончился, и они выскочили на кочковатый, поросший мелким кустарником луг. Впереди блеснула серебром неширокая река, и всадникам стало ясно, что вепрь направляется именно к ней, вернее, к настилу паромной переправы. Спустя десять минут они уже были на пароме.
Паромщик, огромный изверг с изуродованной багровым шрамом левой щекой, завидев приближающихся всадников и стремительно несущегося впереди них вепря, заорал и замахал здоровенными кулаками, сгоняя с парома собравшихся там извергов, а те и не думали протестовать. Они и сами поспешно убирались с настила, а некоторые даже просто прыгали в воду.
Как только вепрь и всадники оказались на пароме, паромщик проорал команду гребцам и тут же склонился в глубоком поклоне, бормоча басом:
— Господа, вы будете немедленно переправлены на тот берег. Я не задержу вас ни на минуту!
— Подойди ближе! — приказал Ратмир, и изверг приблизился странно мелким, подпрыгивающим шагом.
— Назови свое имя! — отдал новый приказ Ратмир, когда изверг остановился в трех шагах от его лошади.
— Твид, господин, — прогудел паромщик и поклонился.
— На твоем пароме несколько дней назад переправлялся извержонок, назвавшийся Ёкулем из Норникса? — спросил трижды посвященный, и физиономия изверга тут же перекосилась. Однако ответил он все с тем же почтением:
— Да, господин, мальчишка с таким именем действительно переправлялся на моем пароме.
— И ты действительно перевез его… бесплатно?! — усмехнулся Ратмир.
— Да, господин, мне стало его жалко… идет издалека, средств, видимо, совсем нет… — на ходу придумывал Твид, но Ратмир перебил его:
— Ты помнишь стихи, которые он сочинил про тебя?!
Темно-багровый румянец проступил на задубелых под ветром и солнцем щеках изверга, а его голос наполнился хриплой яростью, хотя он и старался себя сдерживать:
— Нет, господин, я не запомнил стихи, которые сочинил этот молодой мерзавец!
— Жаль… — медленно протянул трижды посвященный волхв. — Это стихотворение, возможно, помогло бы мне найти его…
— Найти? Зачем? — неожиданно спросил Твид и тут же понял, что переступил границы дозволенного для него. Грузно упав на колени, он склонил голову и забормотал: — Прости, господин, я виноват!.. Я виноват! — И в его голосе звучало неподдельное рыдание!
— Перестань, — брезгливо проговорил Ратмир. — Никто не собирается тебя… наказывать!
Изверг замолчал, но с колен не поднялся, словно опасаясь, что это сочтут еще худшим непочтением, чем уже допущенное им.
В этот момент паром ткнулся передним бортом в причал противоположного берега, и вепрь, не дожидаясь, когда он будет закреплен, перемахнул на доски настила. Ратмир и его свита последовали за своим проводником, но на окраине города, у забора первого дома, вепрь остановился и с огромным трудом, запинаясь после каждого слова, произнес:
— Дальше не пойду… Буду ждать здесь…
— Но нам надо найти дом изверга Клаппа! — чуть свысока произнес Ратмир, давая понять многогранному, что тот не выполняет поручение своего вожака. Однако вепрь мотнул из стороны в сторону своей огромной головой и ответил:
— Красный дом на площади ярмарок… — После чего он отвернулся, отошел с дороги и повалился на бок под забором.
Ратмир посмотрел на спутников, пожал плечами и послал лошадь дальше.
Впрочем, поиски не заняли у них много времени. Дорога, по которой они поднимались от пристани в городок, сама привела их на площадь, где они сразу же увидели и двухэтажный дом, выкрашенный в необычный красный цвет.
Едва Ратмир остановил свою лошадь перед этим домом, как следовавший за ним Хвост скатился с коня и бросился внутрь. Спустя минуту он выскочил обратно и доложил:
— Изверг Клапп находится здесь, но прислуга сказала, что он без чувств — никого не узнает и ни с кем не разговаривает!
— Ничего, — усмехнулся трижды посвященный волхв, соскакивая на землю и бросая поводья Хвосту. — Мы его приведем в чувство! — И кивнув Торопу, чтобы тот следовал за ним, прошел внутрь дома.
В прихожей их встретил старый слуга-изверг, который, увидев белую хламиду трижды посвященного служителя Мира, упал на колени и уткнулся лбом в пол.
— Веди к хозяину! — резко бросил Ратмир, останавливаясь перед склоненным извергом. Тот молча вскочил на ноги и посеменил в глубь дома, даже не оборачиваясь, чтобы посмотреть, следует ли за ним страшный, невозможный гость. Открыв дверь в конце анфилады из трех просторных комнат, старый изверг снова склонился в поклоне, словно боясь показать великому волхву свое лицо.
Ратмир вошел в открытую дверь и оказался в небольшой спальне, где на высокой пышной постели лежал с закрытыми глазами старик. До подбородка его закрывало одеяло, голову, по самые брови, прикрывал глубоко надвинутый колпак, так что видны были только нос, изрезанные морщинами лоб и щеки, тонкие, с синеватым оттенком губы да закрытые глаза с чуть подрагивающими веками. Ратмир остановился около постели, с минуту разглядывал лежащего изверга, а затем протянул руку и положил ладонь на закрытые глаза старика.
С минуту ничего не происходило, а затем в тишине комнаты раздались три странных, непонятно на каком языке сказанных слова. Веки старика под ладонью волхва дрогнули. Ратмир убрал руку с лица изверга и увидел широко открытые глаза, бездумно глядящие в потолок.
— Ты меня слышишь? — негромко, странным, «мертвым», лишенным эмоций голосом спросил волхв.
И старый изверг, почти не шевеля губами, ответил:
— Да… господин…
— Ты знаешь, кто я? — задал новый вопрос Ратмир.
И снова последовал ответ:
— Да… господин…
— Где с тобой сделали… это?
— В таверне «Золотое яйцо»… господин…
— Кто с тобой сделал… это?
— Ёкуль из Норникса… сказитель из стаи северных лис… господин…
— Зачем ты пришел в таверну «Золотое яйцо»?
— Я пригласил в эту таверну Ёкуля из Норникса… сказителя из стаи северных лис… господин…
— Зачем ты пригласил его?
— Чтобы он почитал свои стихи…
— Ты был в таверне один?
— Нет… господин…
— Кто был с тобой?
— Двое моих слуг… господин…
— Где их можно увидеть?
— Они мертвы… господин…
— Отчего они умерли?
— Их убил Ёкуль из Норникса… сказитель из стаи северных лис… господин…
— Он настолько силен?
— Нет… господин… он совсем еще молод… Но он умеет побеждать…
— Он напал на вас?
— Нет… господин… он защищался…
— От кого?
— От меня и от моих слуг… господин…
— Зачем вы напали на него?
— Он — не Ёкуль… не сказитель… Он бродяжка… Я хотел схватить его и отдать вожаку нашей стаи… господин…
— Откуда ты узнал, что он не сказитель? Он не может слагать стихи?
— Он может слагать стихи, я сам это слышал… но… Настоящий Ёкуль из Норникса умер… Я знаю это… господин…
— Почему ты хотел отдать изверга вожаку вашей стаи?
— Вожак дает мне за бродяжек монеты…
— Зачем нужны бродяги вожаку вашей стаи?!
— На них испытывают зелье… господин…
— Какое зелье?
И вдруг после этого вопроса неподвижное тело старого изверга дернулось, словно его ударили невидимым хлыстом. Он натужно захрипел, и Тороп, напряженно следивший за этим странным, каким-то потусторонним диалогом, испугался, что старик сейчас испустит дух, но Ратмир повторил свой вопрос, причем голос его «помертвел», потерял эмоциональную окраску еще больше:
— Какое зелье?
Хрип в горле старика немедленно стих, и он ответил:
— У нашего вожака есть зелье, которое может вернуть многогранье извергу… господин…
Последовала долгая пауза, словно трижды посвященный волхв не мог принять такой ответ, словно он не верил в то, что именно эти слова произнес старый изверг. Лицо Ратмира побледнело, а широко раскрытые глаза на секунду остекленели. Но затем снова раздался его голос:
